Интенсивность скрежета и вспышки экстаза, казалось, зависели друг от друга. Чем сильнее был шум, доносившийся изнутри гробницы, тем большее возбуждение начинало царить у его подножия или наверху…
Дамы, находившиеся между тигром, роль которого вдохновенно пытались сыграть их партнеры, и самым настоящим чудовищем, уже через несколько мгновений впадали в экстаз, какого не могли достигнуть в иных условиях. Королевский двор жаждал экзотических развлечений, притом настолько, что перспектива оказаться под топором палача никого не пугала.
День ото дня ночной шум становился все громче – словно тварь черпала откуда-то энергию… Звуки все более сильных ударов доносились из-за стен саркофага, а какое-то время спустя массивные плиты начали странно вздрагивать. Однако очередные охваченные любовным безумием пары, казалось, ничего не замечали. Напротив – нигде больше им уже не удавалось достичь столь всеобъемлющего и изматывающего наслаждения, после которого так долго приходилось отдыхать…
Рассудок и разум куда-то исчезли, поглощенные торжествующим безумием животных чувств.
От судьбы уйти не удалось.
Однажды ночью в подземельях замка раздался короткий и глухой удар. Эхо его заглушило последовавший за ним пронзительный вопль, а бушевавшая гроза заглушила все остальное.
Темнота внезапно сгустилась, по дворцовым галереям с жутким воем пронесся ветер. Волна освобожденной мощи Онно заставила молнии вспыхнуть черным светом. Скрипнули двери, ведшие в катакомбы. Потом звук смешался с плеском дождя. Стражников не было, они ушли, чтобы потратить недавно полученное золото. До рассвета они не ожидали ничьего появления…
Утром дежурный гвардеец, как обычно, спустился вниз, чтобы совершить ежедневный обход подземелий. Он направлялся в сторону гробницы королевы-матери. Круг света от его факела внезапно охватил груду каменных обломков, ярко-красные брызги и торчащие из-под камней клочья человеческого мяса.
В темноте послышался какой-то шум. Факел выскользнул из онемевшей руки. Отчаянный вопль разорвал мрачную тишину и слился с поспешным грохотом сапог убегающего в паническом страхе человека.
– Хочу Ханти… пусть она придет, пусть их прогонит…
– Ничего не выйдет, нам с ним не договориться…
– Как долго?..
– Не знаю, придется ждать.
В глазах потемнело.
ВЫРОДОК

Он возвращался. Откуда и куда, он не знал, но возвращался. Нечто, какая-то тень отталкивала его, пыталась удержать, не пустить. Ксин медленно, но верно сломил ее сопротивление – и вернулся.
– Ксин… – раздалось в мерцающем молочном тумане.
– Ксин! – Из тумана вынырнули чьи-то неясные очертания.
– Он открыл глаза! – Ничто не подтверждало этого факта, он ничего не видел.
– Капитан! – Второй голос показался ему знакомым.
Туман начал рассеиваться. Фигура приблизилась. Он напряг зрение. Овальное пятно на мгновение превратилось в лицо.
– Кто-о… – прошептал он и сам не узнал собственного голоса.
– Это я, Мара!
– Ханти-и…
– Нет, не Ханти, Мара!
Он не знал, чего от него хотят. Лицо исчезло. Кто-то встряхнул его, пошевелил. Он осознал, что, оказывается, может шевелиться.
– Смотри на меня!
Снова свет. Из сверкающей сферы появилась голова. Одна лишь голова, висевшая в воздухе.
– Ксин, ты жив, ты сражался, помнишь?
– Лучше, если бы он погиб, это может быть еще хуже, чем смерть. – Новый, враждебный голос донесся откуда-то издалека. Голос этот ему не нравился.
– Убирайся отсюда, слышишь? – чей-то крик, он то же хотел бы так крикнуть.
– Ксин, вспомни, попытайся.
Но что?.. Почему они не хотят оставить его в покое?
Боль, пульсирующая, злая. Она пронизывала его, давила, терзала. Что-то распирало ему череп, потом сдавливало его, и снова… Безумный замкнутый круг. Остановить их, убить, прогнать… Да, именно! Не пустить вампира! Не дать им, не дать… О! А-а-а!
– Спокойно, капитан, все хорошо, я здесь.
– Кто ты?
– Это я, Аллиро.
– Где Ханти?
– В Катиме, господин, во дворце. Там вы свою жену оставили. – Он заморгал. – Что-то… да, наверное, но вы сражались…
– Сражался? Что с ним? Убит?
– Убит, а как же, все как положено… Истребители постарались…
Ксин с облегчением упал на постель. Значит, удалось…
– Что со мной?
– Вроде как разум вам, господин, подавили, так медик болтал…
– Да, подавили, не выдержал я…
– Что вы там шепчете, господин?
Ответа не последовало. Аллиро склонился над своим командиром: Ксин снова спал как убитый, но теперь он дышал спокойно.
– Как долго я был без сознания? – спросил Ксин, едва открыв глаза.
– Пять дней, но с двумя перерывами, – сказал Аллиро, удивленный столь дельным вопросом.
– Один я помню, а что я говорил во время второго?
– Почти ничего, господин, только госпожу Хантинию хотели видеть, и это было очень недолго.
– Когда?
– На третий день после того, как вас свалило, а до этого вы, уж не обижайтесь, как бревно лежали.
Открылась дверь.
– Как дела… – Дарон не договорил, увидев сидящего на постели Ксина. – А чтоб тебя! – обрадовано воскликнул он. – И где только такие живучие рождаются?
– На крышах и в подвалах всех дворцов и домов, в том числе и принадлежащих роду Ферго, – последовал ответ, – и при этом еще и мяукают…
Дарон расхохотался, его смех подхватили остальные.
– Как Милин? – спросил Ксин, когда все успокоились.
– Еще очень слаб, но потихоньку приходит в себя.
– Говори теперь то, о чем я не знаю.
– Все было так, как ты сказал. Когда они занялись тобой, истребители прикончили ту тварь.
– Каким образом? – заинтересовался Ксин.
– Из луков, стрелами с серебряными наконечниками. Стреляли в спину… Сказали, что ближе не удалось подойти… И знаешь, кто это был? Солдат из моей дружины, чтоб ему провалиться! Я уже говорил с десятником, которому он подчинялся. Якобы это был трус каких мало, из тех, за которыми в бою надо следить точно так же, как и за врагом, поскольку они машут мечом с закрытыми глазами и никогда не знаешь, кого зацепят, даже коня под собой порой умудряются убить.
– Понятно, потому он и оказался таким податливым. А тех, кто им управлял, нашли?
– Как в воду канули. – Дарон беспомощно развел руками.
– Плохо. – Ксин вытянулся на постели. – Значит, мы сделали меньше половины всей работы, они могут подослать нам сюда другого…
Дарон грязно выругался.
– Но не сразу, – успокоил его Ксин. – Тот, убитый, был носителем их общего сознания, его смерть должна была основательно их потрясти. Им потребуется время, чтобы прийти в себя.
– Пять дней уже прошло, – мрачно пробормотал Дарон.
– Да, но вряд ли они скоро найдут другого столь же безвольного, к тому же его надо еще и подготовить.
– Сколько? – нетерпеливо перебил его Дарон.
– Самое меньшее три дня, порой даже и месяц.
– Но сколько нужно времени, чтобы восстановить силы после убийства аниманта?
– Дня четыре, пять…
– Значит, в худшем случае у нас есть еще два дня.
– Ты их, пожалуй, несколько переоцениваешь, но два – наверняка.
– Послезавтра начинается полнолуние, это хорошо или плохо?
– Очень хорошо, после Превращения они могут меня под хвост поцеловать.
Дарон радостно потер руки и направился к двери, но неожиданно остановился и резко повернулся:
– А если у них есть другой на замену?
– Об этом ты уже наверняка бы знал. По шее Милина…
Дарон едва не выругался.
– Велю поесть тебе принести, – буркнул он, уходя.
Еще до вечера того же дня Ксин встал и взялся за дело.
Силы вернулись к нему быстро, что, впрочем, никого не удивило, ведь никаких ран он не получил.
Вместе с Дареном они принялись за поиски аниматоров. Безуспешно. Часы, потраченные на расспросы всех близких и дальних знакомых Алькса, убитого дружинника, ничего не дали. Никто ничего не знал, не слышал, не замечал. Да, был такой, никому не мешал, дорогу не переходил, один лишь десятник мог больше о нем рассказать, но почти ничего сверх того, что он уже раньше говорил Дарону: дурак, лентяй и воевать не умел, самое большее можно было послать его стоять на страже, да и то не там, где действительно было что охранять.
– Только толку от Алькса и было, – рассказывал десятник, – что не нужно было серьезных людей посылать глупостями заниматься. Иначе я давно бы уже отправил его на все четыре стороны.
– Кстати, а он случайно не пропадал хотя бы на пару дней, может быть, к бабе какой-нибудь? – спросил Ксин.
– Э, ваше благородие, – махнул рукой десятник, – да кто бы захотел перед таким ноги раздвинуть… Шесть лет, как я здесь служу, – он поклонился Дарону, – ни дня не было, чтобы по два, три, а то и больше раз эту глупую рожу не видеть. Головой ручаюсь.
– Значит, он все эти шесть лет всегда был в дружине, а в последнее время постоянно сидел в замке? – вмешался Дарон.
– Да, господин.
Больше у них вопросов не было. Они отпустили солдата и посмотрели друг на друга.
– Если бы все не успокоилось, можно было бы подумать, что истребители не того, кого надо, убили, – сказал Дарон.
– Если бы ты чародеев не приказал повесить, может быть, они могли бы кое-что рассказать, – задумчиво пробормотал Ксин.
– Э, повесили-то их не сразу, сначала я заставил их разговориться, – глаза Дарона заблестели, – и ты знаешь я никогда стольких интересных вещей не слышал… Вот только об этом они не сказали ни слова.
– Тогда за что…
– За все остальное. Для каждого набралось за что. Закон есть закон.
– Ладно, дело твое, но мы до сих пор ничего не знаем. Разве что только то, что обработали его здесь, в замке.
– И десятник ничего не заметил?.. А может быть, он?..
– Ну да, – язвительно заметил Ксин, – давай после чародеев повесь своих же солдат, вот только интересно, кто этим займется…
– Ну так что?!
– Есть такой кошачий принцип на охоте: ждать и смотреть…
– Да чтоб тебя!!! – рявкнул Дарон.
Они расстались чуть ли не врагами. Весь следующий день ничего не происходило, но и они не сумели выяснить ничего нового. Дарон был вне себя, и, кроме Мары и Ксина, никто не отваживался с ним заговорить. Истребители же забились в выделенную им часть замка и делали вид, будто их там нет. Они даже не пытались что-либо предпринять. Формально они имели на это право, поскольку вампир был убит, а проблема аниматоров, подобно любому заговору, была делом государственных властей, а не их. Берт с удовольствием напомнил об этом Дарону, что привело того в еще большую ярость. Нужно признать, что он попал в слабое место кузена Ксина, поскольку Дарон отнюдь не намеревался до конца своих дней торчать в такой дыре, как Дина, и до бесконечности гоняться за пирийцами. Однако, чтобы подобного не случилось, он не мог позволить себе слишком часто и неприкрыто идти на нарушение закона, каковым, несомненно, являлось сдирание с истребителей шкуры, а именно этим он сейчас бы занялся с особым наслаждением. В конце концов закончилось тем, что он запретил им покидать замок, поскольку больше он ничего сделать не мог, но не было такой силы, которая могла бы заставить их оказывать хоть какую-то помощь.
В то же самое время Ксин был занят тем, что кропотливо восстанавливал день за днем, со всеми подробностями, последние шесть месяцев жизни Алькса. Работа эта была не только утомительной, но к тому же и адски скучной. Иногда ему приходилось расспросить несколько десятков человек лишь затем, чтобы в конце концов узнать, что в данный день Алькс стоял где-то на посту и непрерывно торчал на одном месте с копьем в руке. Точно так же он мог пытаться узнать, где и что в определенное время делали, например, воробьи, – то есть все видели, но никто не заметил… По этой причине он перебрался в замковую корчму и там, ставя сотни кружек, по крупицам собирал сведения.
В первый день полнолуния, незадолго до восхода луны, ощущая легкий шум в голове и немного пошатываясь, он вошел в свою комнату и тщательно запер за собой дверь. Сбросив постель с кровати поближе к камину, он разжег в нем огонь. Помня о том, что скоро лишится человеческих рук, он под завязку набил камин дровами.
Вскоре по комнате разлился жар. Это ему нравилось, в особенности после Превращения. Оно происходило как обычно, с той лишь разницей, что ему снова было немного больно. Наверное, потому, что рядом не было Ханти… К счастью, за последние годы он научился подавлять боль определенными способами медитации.
Когда все закончилось, он немного покрутился на месте, потом улегся на лежавшее на полу одеяло и устроился поудобнее.
Сон свалился на него внезапно и неожиданно…
– Туда, уважаемые господа, там он лежит… – взволнованно говорил показывавший дорогу солдат.
Побледневший Дарон с Ксином и еще несколькими людьми поспешно следовали за ним.
– Вот, видимо, здесь все началось. – Солдат опустил факел и показал красные пятна на выдолбленных в камне ступенях и стене. Дальше крови было все больше. Мелкие потеки сменились брызгами и целыми засохшими лужами. Внизу, в подземелье, приходилось уже искать место, куда можно было бы поставить ногу.
– Проклятие, – буркнул Дарон, – прямо как под эшафотом после хорошей рубки…
– Не думал, что в человеке аж столько крови, – прошептал какой-то молодой дружинник.
Труп лежал навзничь в нескольких шагах дальше. Проводник остановился рядом с ним, подняв факел.
– Вот дерьмо! – вырвалось у Дарона.
От головы несчастного остался лишь кусок затылка, а повсюду вокруг были разбросаны обломки костей и кусочки бело-розового студня. Остальное тело выглядело не лучше, растерзанное чуть ли не в клочья, – вот почему вокруг было столько крови.
Кто-то из солдат поспешно отошел в сторону… Остальные тоже выглядели неважно.
Ксин приблизился с каменным лицом и присел.
– Мозг выеден, – констатировал он. – Свет пониже, – велел он чуть позже.
Он приступил к тщательному осмотру. Вытащив стилет, он разрезал остатки одежды. Все собрались вокруг. Ксин ловко обнажил труп.
– Воды и какую-нибудь тряпку!
Кто-то подал ему бурдюк и клубок пакли. Смочив его, Ксин начал смывать засохшую кровь. Вскоре показалась посиневшая кожа. В свете факела покрывавшие ее раны зияли глубокой чернотой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71