Первой почувствовала неладное Пи Джей. Услышав странный стук, она выскочила в коридор и, увидев лежащую на полу Джесс, громко закричала, разбудив своим криком всех обитателей пансионата.— Джесс, девочка моя, не волнуйся, все будет хорошо.Не открывая глаза, Джесс ощутила стойкий запах лаванды. С трудом подняв тяжелые веки, увидела у кровати мисс Тейлор. И комната, и кровать были ей незнакомы.— Доктор сказал, что ты потеряла сознание от испуга.Он хочет подержать тебя пару деньков здесь, в больнице, а потом недельку полежишь в постели, отдохнешь.— А как ребенок?— С ребенком тоже все в порядке, не волнуйся. Но тебе нужно немного отдохнуть — только и всего.Джесс снова закрыла глаза, прислушиваясь к незнакомым больничным звукам. По щекам ее покатились слезинки.— Мамочка, — едва слышно прошептала она. — Мамочка…И снова забылась тяжелым сном, вызванным каким-то успокоительным лекарством. ДЖИННИ «Нужно найти какой-нибудь способ избавиться от этого треклятого ребенка», — размышляла Джинни, сидя утром за завтраком и потягивая кока-колу без льда. Вчера она явно перебрала — во рту неимоверная сухость, голова просто раскалывается. Но живот и ребенок чувствовали себя превосходно.— Зачем ты пьешь столько кока-колы, Джинни? — спросила Сьюзен. — Ведь углекислый газ может навредить ребенку.— Да ну… — удивилась Джинни. — Тогда нужно выпить еще стаканчик.Она хотела продолжить эту тему, но в этот момент в библиотеке зазвонил телефон. Секунду спустя в дверях столовой появилась миссис Хайнс: руки на талии, глаза — щелочки.— Мисс Стивенс, — громко объявила она. — Вас к телефону.Джинни поставила стакан на стол.— Должно быть, из Голливуда, — небрежно бросила она и пошла к телефону.Войдя в библиотеку, она плотно прикрыла за собой двери. Еще не взяв трубку, догадалась — звонит мать. Только она одна знала о ее местонахождении.— Привет, мам, — проговорила она в трубку.— У нас неприятности, Джинни, — донесся до нее хриплый шепот. — Он знает.У Джинни подкосились ноги. Она опустилась в кожаное кресло мисс Тейлор.— Что?! Это невозможно! Откуда он узнал? — Внезапно ее осенила догадка:— Это ты ему сказала? Мама, ради Бога, отвечай. Это ты ему сказала?На другом конце послышалось тихое всхлипывание.— Мама, я не могу поверить, что ты ему проговорилась.— Он… он заставил меня, — пробормотала мать.— Вот черт! Что он тебе сделал? Избил?Ответа не последовало.Джинни похолодела. Взяв со стола коробку со скрепками, принялась машинально поигрывать ею. Внезапно страшно захотелось курить. Выдвинув ящик стола, распечатала пачку сигарет «Пэл-Мэл». Одну сунула в рот, другую положила в карман.— Это из-за денег? Он узнал, что ты взяла деньги?Мать вздохнула.— Когда ты прошлым вечером не пришла ночевать, он рассвирепел. Сказал, что ты занимаешься беспутством, и по возвращении грозил тебя серьезно наказать.Джинни почувствовала, как у нее вспыхнули щеки. Она принялась усердно рыться в ящике стола. Попадалось все, что угодно, но только не спички: какие-то ручки, блокноты, счета. Наконец нашла. Надпись на коробке сообщала, как чудесно можно пообедать в местном ресторанчике всего за один доллар двадцать пять центов.— Что еще?— Он и не догадывался о деньгах до сегодняшнего утра.Подробности были Джинни ни к чему. Достаточно было того, что этот тип узнал об исчезновении денег. Но то, что он выместил злость на матери, вообще не укладывалось в голове.— Значит, ты призналась, что взяла деньги?— Не сразу.Мать начала плакать.Джинни чиркнула спичкой.— Мама, послушай, он знает, что я беременна?Послышались всхлипывания.— Да.Вот черт! Джинни в сердцах выпустила изо рта клубок дыма.— Но, Джинни, это не страшно. Он ведь тебе отчим.Если ты мне поможешь, я уйду от него не задумываясь. И плевать мне на его деньги! — Послышался звук, будто кубики льда бьются о стенки стакана. — Вспомни, как нам было хорошо с тобой, когда мы жили в однокомнатной квартирке…— Мама, ты пьешь?— Совсем чуть-чуть… Очень больно…— Мама… — Джинни понимала, что обязана задать следующий вопрос, но боялась. — Он знает, где я?— Нет! Клянусь тебе, этого ему из меня не выбить! Я сказала ему, что ты сбежала из дома, а мне пришлось дать тебе денег на аборт.Джинни с трудом сглотнула и еще раз затянулась.— А что он сказал?— Он сказал… — начала мать и запнулась.— Так что он сказал?— Чтобы ты никогда больше сюда и носа не показывала!Джинни закрыла лицо руками.— Мама, уезжай оттуда! И чем скорее, тем лучше. Иначе он изобьет тебя до полусмерти.— Из-за денег? Да нет, он не очень-то из-за них разозлился, у него их полно.— Мама, говорю тебе, он опять изобьет тебя!Мать не ответила. Снова послышалось позвякивание кубиков.Джинни представила себе маму — сидит, наверное, в глубоком кресле, обтянутом золотой парчой, в своей просторной спальне, с ног до головы закутанная — чтобы горничная, не дай Бог, не увидела синяков — в белый шелковый халат. Черные как воронье крыло волосы растрепаны, лицо бледное и усталое. Отчим Джинни никогда не бил маму по лицу боялся выставлять следы своего гнева на всеобщее обозрение.Она взглянула на свой живот. Мало матери своих проблем, так Джинни еще добавила: заставила мать украсть у мужа для нее деньги, чтобы поехать в этот чертов пансионат и родить здесь ребенка, потому что на аборт идти у нее не было сил. Если бы она могла, то давно бы его сделала!Но Джинни панически боялась боли, крови и тому подобного. Да еще эти доктора! Начнут ее щупать, потом заставят лечь на кушетку, привяжут ноги… Нет, только не это!Конечно, когда она будет рожать, тоже придется несладко, но это когда еще будет… Несмотря на все страхи, Джинни знала, что обладает одним бесценным качеством — умением выживать в любой ситуации.Она очень сокрушалась по поводу того, что у нее не хватает мужества сделать аборт. Тогда она уже сейчас отправилась бы в Бостон выручать маму. Увезла бы ее от этого проходимца в Лос-Анджелес, где бы он их никогда не нашел. Там ее заприметил бы какой-нибудь режиссер, начал бы снимать… Вот черт! Размечталась… Джинни спустилась с небес на землю.— Мама, пойди приляг, отдохни. Не нужно мне сюда звонить, я сама позвоню завтра утром, только попозже, когда он уйдет на работу. Ладно?Кубики льда снова звякнули.— Как скажешь, любовь моя. Пока.И мать повесила трубку.А Джинни так и осталась сидеть с трубкой в одной руке и с сигаретой — в другой. Она должна придумать, как избавиться от ребенка, раз и навсегда, но с минимальной болью. Нельзя оставлять мать с этим подонком ни на минуту, не говоря уже о шести месяцах. На аборт ей не хватает мужества, значит, нужно организовать выкидыш — быстро, надежно, без докторов, шприцев и прочего.В комнату вошла мисс Тейлор, прервав размышления Джинни на самом интересном месте.— Все в порядке, Джинни? — спросила она.Джинни затушила сигарету и быстро встала.— Просто чудесно, мисс Тейлор. Пойду погуляю.— Только не забудь, дорогая, в десять часов придет врач.— Ну конечно! Вот уж кого жду не дождусь.С этими словами она вышла из комнаты.За домом был высокий холм, к подножию которого примыкала лужайка, покрытая бархатистой травой, а за ней — дремучий сосновый бор. Сосны были огромные, высокие, с прямыми стволами, раскидистыми ветвями, усеянными толстыми иголками. Каждая ветка заканчивалась бледно-зеленым отростком из мягких и нежных иголочек. Сквозь пышную крону пробивались лучи солнца, и казалось, будто вся изумрудная травка испещрена блестящими золотыми полосками.Джинни приглядела нагретое солнцем местечко, опустилась на землю, закатала рукава своего свитера и вытащила из кармана мини-юбки смятую сигарету. Прикурив, сломала обгоревшую спичку и выбросила ее, а потом, совершенно не задумываясь над тем, что она делает, аккуратно оторвала донышко от картонной коробки из-под сигарет и, ловко действуя пальцами с обгрызанными ногтями, принялась рвать его на узенькие полоски.— Вот черт! — выругалась она, размышляя о том же: как избавиться от ребенка.Джинни была далека от того, чтобы заниматься самобичеванием, она не испытывала угрызений совести по поводу случившегося в отличие от Джесс и Пи Джей. При воспоминании о последней она улыбнулась. Похоже, эта особа привыкла брать от жизни все. Вчера она пошла танцевать с парнем, который купил им выпивку, и не вылезала с танцевальной площадки весь вечер. Все почему-то считали, что Джинни не обращает на такие мелочи внимания. И ошибались. Джинни никогда не пропускала ничего интересного, вернее, почти никогда. Всем давала оценку, всех насквозь видела. Что собой представляют Пи Джей и Джесс, она уже поняла. А вот кто такая Сьюзен, вообразившая, что все они не стоят ее? А, черт с ней! И со всеми остальными тоже. Она должна сейчас думать только о себе. Придумать наконец, как избавиться от ребенка, вернуться в Бостон и увезти маму от этого подонка.И как только угораздило ее выйти за него замуж? Наверняка из-за денег. Отца своего Джинни не знала и вообще маленькой себя не помнила. Единственное, что запомнилось из детства, это… та самая ночь. Джинни почувствовала, как при одном воспоминании о ней в горле пересохло, сердце отчаянно заколотилось, руки-ноги стали ватными, все поплыло перед глазами — деревья, небо, земля. Появилось странное, но такое знакомое неприятное ощущение, будто душа расстается с телом. Сразу прошиб холодный пот. Все эти мерзкие чувства были тут как тут, стоило ей вспомнить о той ночи. Ну почему она не может выбросить ее из головы?! Джинни глубоко затянулась и едва не задохнулась. Она закрыла глаза и попыталась отключиться, но ничего не вышло: воспоминания лавиной нахлынули на нее.…Они с мамой жили тогда в крохотной однокомнатной квартире на четвертом этаже ветхого дома. Летом они задыхались в ней от жары, а зимой замерзали от холода. Время от времени мама приводила домой приятеля на ночь, в ту злополучную ночь — тоже. Джинни было тогда годика четыре.Мама вернулась домой с очередным мужчиной. Должно быть, они веселились на маскараде — в памяти Джинни осталось мамино нарядное белое платье с пышной юбкой в мелкую складку, поразившее ее детское воображение. Верхняя его часть, плотно облегая грудь, завязывалась вокруг шеи, — такое платье было на Мэрилин Монро в одном фильме, там оно поднималось вверх, открывая взору восхищенных зрителей премиленькие штанишки. Мама выглядела просто потрясающе.Когда они, смеясь и перешептываясь, вошли в квартиру, Джинни притворилась спящей.— Шш… — хрипло прошептала мама.Джинни услышала, как процокали по полу ее каблуки, потом раздался глухой стук — видимо, мама скинула туфли и швырнула их через всю комнату.— Пойду посмотрю, спит ли дочка. А ты пока налей нам что-нибудь выпить. Ладно?Мама склонилась над Джинни, поцеловала ее в лоб, и она почувствовала резкий неприятный запах. В ту же секунду раздался грубый мужской голос:— Не за выпивкой я сюда пришел! Ты знаешь, за чем.Джинни крепко зажмурила глаза. Послышался звонкий шлепок, и мама упала на кровать.— Тише ты, идиот! Ребенка разбудишь! — воскликнула она.Послышался звук разрываемой материи — шикарной материи шикарного маминого платья, потом расстегиваемой молнии. Мама сдавленно вскрикнула.— Вот и отлично! Тогда я ее тоже использую! — яростно взревел мужчина.Кровать заходила ходуном. Видимо, мама пыталась от него избавиться, оттолкнуть его. Джинни начала плакать, мама прижала ее к себе.Открыв глаза, Джинни увидела, что она с ненавистью смотрит на мужчину.— Ах ты, паразит! Я тебе сейчас покажу! — закричала она, стукнув его изо всех сил.При этом одна грудь у нее выскочила из разреза платья — показалась белая кожа, покрытая ярко-красными царапинами.— Мама! — крикнула Джинни не своим голосом.И вдруг увидела, как мужчина приблизился к ее матери», ухватил ее рукой за грудь и прижался губами к соску.— Нет! — заорала мама и ударила его по голове.Выпустив сосок, мужчина решительно задрал ей платье.— В чем дело, крошка! — прорычал он. — Ты ведь сама этого хочешь.— Убирайся! — выкрикнула мама.Джинни прижалась к стене.— Мама! — снова крикнула она.Мужчина перевел взгляд с мамы на нее и улыбнулся.Швырнув маму на пол, он шагнул к Джинни. Джинни не в силах была отвести взгляд от предмета его мужской гордости. Закрыв глаза, она закричала. Последнее, что запомнилось, — острая боль между ногами…Сосны тихонько поскрипывали, заглушая жуткие воспоминания. Джинни хватала воздух ртом и никак не могла надышаться. Тело было липким от пота. Изнасиловал ли ее тот мужчина, нет ли, она не знала. Из этой ужасной ночи больше ничего не запомнилось. Постепенно успокоилось сердце. Джинни откашлялась, поморгала, пытаясь прийти в себя, успокоиться. Она знала, что приступ скоро пройдет. С ней такое бывало и раньше. Но когда он только начинался, ей казалось, что он никогда не кончится, что когда-нибудь сердце не выдержит и разорвется в груди, и кусочки его рассыплются по всему животу.Повеяло прохладой, и Джинни вздрогнула. Мир вновь обрел яркие краски — пелена спала с глаз. Джинни почувствовала, что может расплакаться, но сдержалась — не время сейчас лить слезы, она должна быть сильной.Поднявшись, Джинни смахнула с юбки иголки.— Вот черт! — бросила она и взглянула на часы.До визита к врачу оставалось десять минут. А может, наплевать на него и сбежать? Но куда? Этот дурацкий ребенок так и будет сидеть в животе, куда бы она ни направлялась. Ну ничего, рано или поздно она от него избавится, уверяла себя Джинни, направляясь к дому.Музыкальную комнату превратили в смотровую. Теперь рядом с роялем соседствовало гинекологическое кресло с металлическими подпорками для ног и лампой на шарнирах, которая могла поворачиваться в разные стороны. Когда вчера Джинни украдкой заглянула в комнату, она глазам своим не поверила: камера пыток, да и только!Теперь, войдя в холл, она заметила, что двери в музыкальную комнату закрыты. Наверное, уже кого-то осматривают, скорее всего Пи Джей.Внезапно Джинни охватил страх. Что он там делает, этот докторишка? Обследует каждую из них холодным стальным инструментом? Щупает грудь?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57