«Я люблю хорошее вино, дорогие рестораны и путешествия А также занимаюсь спортом и хожу в театры», — читала она.
— Отлично. Но почему бы не найти девочку из Сити себе под стать? Она окрутит тебя и вернет к мамочке. А может, ты врешь, и на самом деле тебе далеко за пятьдесят и твое лицо напоминает выжатый пакетик из-под «Липтона».
Анна отложила письмо и взялась за другое. Оно было от «ценящего дом и ласкового» парня по имени Джефф. Скорее всего это пожилой разведенный тип.
— Наверное, он толстый и глупый. Ему около шестидесяти, в лучшем случае под сорок.
И закомплексован, вне всякого сомнения.
— Ты любишь дом потому, что у тебя не хватает духа выйти за его пределы!
Анна прервалась и, откинувшись на спинку стула, подумала о том, почему все же дала это объявление. Можег, это было минутное помешательство?
Вернувшись к письмам, она поняла, что все они делятся на три категории: отчаявшиеся, неудовлетворенные и сексуально озабоченные.
Неудовлетворенные угадывались довольно легко. Их сексуальная проблема окрашивала все, о чем они писали, Анна полагала, что все они носят шерстяные жилетки, связанные им их матерями. Они развелись с женами много лет назад и искали удовлетворения, а не прочных отношений.
Отчаявшиеся составляли совсем другую категорию. Они производили не столь тягостное впечатление, как те слезливые особи, которые хотели получить бесплатные сексуальные отношения. Правда, они были так падки на женскую ласку, что их могла возбудить и белая мышь. А Анна не считала себя такой.
Сексуально озабоченные привлекали ее более всего. Половина из них была удачлива в жизни. Но она состояла из молодых парней, считавших отношения интимными, если они могут ущипнуть за задницу горничную своей любовницы.
Что же ей оставалось?
Анна взглянула на отложенный в сторону конверт, надписанный аккуратным почерком, и неторопливо вскрыла его.
На стол выпала фотография.
Анна отложила письмо и посмотрела на фото.
— Хорошо, — сказала она себе, — Почему же такой приятный парень, как ты, ищет счастья в колонке брачных объявлений? Почему к тебе в постель не ломятся женщины?
Читая письмо, она остановилась на середине. Ее внимание привлекли адрес и номер телефона.
Она увидела в этом перст судьбы.
Его звали Майкл. Анна достала из сумочки телефон и быстро набрала номер.
Наступило воскресенье. День выдался великолепным — голубое безоблачное небо, теплый легкий ветерок. Карен прошла по улице, на которой выросла, и постучала в дверь дома, где родилась. И все же в глазах у нее застыл страх, а в желудке появился тяжелый комок.
Дверь открыла мать. Ее лицо осветилось радостью, когда она увидела дочь.
— Карен! Какой приятный сюрприз! Входи, дорогая, чайник как раз вскипел.
Отец сидел на кухне с газетой и чашкой чая. Он поднял глаза и улыбнулся.
— Здравствуй, милая. Не ожидали увидеть тебя сегодня. Как дела?
— Все в порядке, — не слишком уверенно ответила она.
Карен села за стол. Отец просматривал газету, а мать суетилась.
— Что нового в школе? — спросила мать.
— Все нормально… Готовлю пьесу.
— А как Сьюзи? Что ее малыш?
— Отлично. Он настоящий крепыш. И Сьюзи ты не узнала бы. Она совершенно поглощена им.
— Прекрасно. Знаешь, что Джилл снова забеременела?
— Нет, правда? — Сердце у Карен екнуло. У Джилл, ее свояченицы, уже было четверо детей — три мальчика и малышка дочка. Мать всегда восхищалась плодовитостью Джилл и приводила ее в пример Карен, говоря, что когда она наконец захочет создать семью, то пусть не боится рожать детей — родители помогут воспитать их.
Карен подумала о гом, что мать не вовремя завела об этом разговор. Мать налила ей чаю и села за стол рядом с отцом.
— Так чему же мы обязаны честью видеть тебя? — спросил отец, не отрываясь от газеты. — Ты ведь пришла по делу, не так ли? Иначе не вспомнила бы о стариках.
— Да нет… У меня все в порядке. Я… — Карен понимала, что чем дольше оттягивать разговор, тем труднее он будет.
— Я должна кое-что сказать вам…
Она видела, как вспыхнули глаза матери, и ненавидела себя за то, что придется разочаровать ее. Карен знала, что мать мечтает о внуках. Слишком много лет провела она и неведении. Но Карен понимала, что мечта матери не исполнится; она не собиралась иметь детей.
— Говори же. — Отец отложил газету. — Ты наконец-то встретила мужчину?
Он говорил своим обычным полунасмешливым тоном, именно так выражая любовь к дочери, и от этого ей было еще тяжелее,
— Речь обо мне. О том, кто я такая.
— Что ты имеешь в виду? — нахмурился отец.
Мать растерянно молчала.
— Речь о том, почему у меня нет мужчины.
— Значит, венчальные колокола еще не зазвонили? Все дело в том, что ты этого не хочешь. — Отец перевернул газетный лист. — Ты не стараешься выйти замуж. Тебе следует подумать об этом. Ведь ты очень симпатичная…
— Папа!
— Прости, — усмехнулся он.
— Папа, послушай. Все не так просто, как ты думаешь.
Мать, казалось, сжалась и ушла в себя, но не вымолвила ни звука.
— Я должна кое-что сказать вам. Мне надо… — Карен осеклась, заметно тревогу родителей, ее раздирала жалость к ним, но отступать было поздно. — Я лесбиянка.
Ну вот, она и сказала это. Воцарилось глубокое молчание.
— Вы понимаете, о чем я говорю? Я живу с другой женщиной, с Крис. Мы…
Смелость изменила Карен. У матери исказилось лицо, а отец… казалось, ему воткнули нож между ребер.
Он поднялся и вышел. Карен закрыла глаза, желая уничтожить себя за то, что пришла и рассказала им правду, но было слишком поздно.
Входная дверь хлопнула. Мгновение спустя она услышала как от дома отъехала машина. Карен вскочила, но мать удержала ее.
— Оставь его, — сказала она таким ледяным голосом, будто в ней что-то умерло.
— Мама?
Но мать не ответила. Она просто покачала головой, поднялась и начала мыть посуду.
Прилив закончился, дельта Темзы обмельчала, мутные волны потихоньку успокаивались в лучах вечернего солнца. Вдали мерцала водная гладь, на горизонте вырисовывались очертания графства Кент. На правой стороне опустевшей стоянки, у перил, стояла женщина. Она нагнулась к воде, в которой отражалось ее усталое лицо.
Слева, у стены гаража, высилась груда пустых корзин из-под морепродуктов. На дверях гаража красовалась крупная надпись «Кастрол», а поодаль находилась маленькая заправочная станция. Асфальт и резиновые шланги плавились под ярким солнцем, стеклянные части колонок слепили глаза.
Несмотря на жару, здесь было пусто в этот час. Уединенное, всеми покинутое место между Лондоном и Саутендрм. Забытое Богом место. Хотя много лет назад они приезжали сюда на каникулы. Тогда здесь было не так пустынно и уныло. Они чудесно проводили здесь время все вместе.
Надраенный до блеска красный «аллегро» выглядел неуместно в таких декорациях. Казалось, какой-то несовершеннолетний бандит угнал его и бросил на этом пекле, посреди пустыни. Но это было не так; за рулем сидел крупный, средних лет мужчина, плотной комплекции, с аккуратно постриженными темными волосами. Он положил руки на руль и склонился к нему, его широкие плечи устало поникли.
Было тихо! Чайки вились над каналом, но так далеко, что их пронзительные крики не долетали сюда. Движение на Саузенд-роуд было оживленным в этот час, но до города было не менее трех миль. Тишина. Такая тишина, какая бывает во время конца мира.
Только один звук нарушал ее. Он доносился изнутри машины. Его издавал человек, склонившийся к рулю.
Плечи мужчины то приподнимались, то опускались. Время от времени он будто взвивался, а потом падал вниз.
Глаза этого человека выражали отчаяние и пустоту.
За сорок миль от дома отец Карен безутешно плакал в своей машине.
Придя в себя после наркотиков, Дженет сидела рядом со Стивом и с нетерпением ждала новостей от доктора Клеменса. Наконец он отложил трубку и с улыбкой обратился к ним:
— Могу вас порадовать! Шесть клеток оплодотворены, а четыре из них вообще прекрасно себя чувствуют. Это отличный результат.
— А четырех достаточно? — робко спросила Дженет.
— Мы рассчитывали именно на такое количество. Пока все. Если у вас нет больше вопросов, то увидимся через несколько дней. Да, и должен напомнить: вам придется воздержаться от половых отношений в течение двух недель.
— Мы так давно этим не занимались, что забыли, как это делается! — рассмеялась Дженет.
Стив улыбнулся, но не оттого, что порадовался этому справедливому замечанию, а просто потому, что ему был приятен смех Дженет. Они направились по длинному больничному коридору к выходу, и Стив ласково обнял жену за плечи, притянув к себе. На этот раз Дженет не оттолкнула его руку.
— Ну, в чем дело, сынок? Выкладывай, — Бобби Фуллер поставил пинту на столик и уселся напротив Джо, широко улыбаясь. — Что случилось?
— Даже не знаю, — Джо пожал плечами и тяжело вздохнул. — В общем, ничего особенного. Дело в Сьюзи… Она очень изменилась,
— Естественно, что изменилась, — Бобби взглянул на сына так, будто тот сказал глупость. — С женщинами это происходит. На них женишься — они меняются. Делаешь им детей — они снова меняются. Только мужчина всегда остается неизменным, — Он поднял свою пинту. — Вечно молодым!
— Да, верно… но… этот процесс перманентен?
Отец ополовинил пинту, поставил ее на стол и вытер губы.
— Отличный эль! — заметил он, после чего кивнул, словно только что услышал вопрос сына, — Медовый месяц окончен, Джо, старина. Начинается настоящая жизнь.
— И куда же она приведет меня?
—Туда же, куда и всех нас. Теперь ты будешь крутиться вокруг жены, чтобы всегда в случае надобности быть под рукой. Как полезная, но не необходимая деталь механизма. Так что лучше позаботься о себе сам, малыш.
— Что же ты предлагаешь? — нахмурился Джо.
— Главное — признай свою второстепенную роль и смирись с ней. А потом…
Джо, тихо застонав, прихлебнул из своей кружки. Пиво показалось ему совершенно безвкусным.
Если ты смиришься с этим, то найдешь кое-какие утешения и в такой ситуации, — продолжал Бобби.
— Да? — безнадежно отозвался Джо.
— Да. И ничего смертельно страшного в этом нет. Пойми, женщина знает, что отвергает тебя, и в глубине души чувствует себя виноватой — гормоны и все такое… Она ведь помнит, что до рождения ребенка вы занимались этим часто и в охотку. — Бобби поднял руку, — Не волнуйся, в конце концов, мы говорим о моей дочери. Ну признайся, ведь была и эта чертова «Кама сутра», и все такое прочее? Ты ведь совсем не похож на монаха!
Джо опустил глаза, печально и чуть смущенно.
— Все, что я хочу сказать, — закончил Бобби, поднимаясь, — ты привыкнешь. Еще по кружке, сынок?
— Давай я закажу, — предложил Джо..
— Не надо. Оставь свои деньги при себе. Сегодня угощаю я.
Джо видел, как Бобби стоял у стойки и флиртовал с молоденькой барменшей. Он улыбнулся. Бобби правился ему, и у них были прекрасные отношения, но Джо вовсе не хотел походить на него. Так же, как не хотел он, чтобы Сьюзи со временем превратилась в свою мать. Но похоже, судьба распоряжается по-своему. Как показывает жизнь, все происходит по какому-то заранее определенному плану. Ты влюбляешься в женщину, женишься, отношения меняются. Начинаешь скучать, потом тяготиться, потом привыкаешь. А что касается детей, то… Господи! Как же можно до смерти обожать своего ребенка и вместе с тем…
Джо отвлекся от своих размышлений, когда Бобби сел за столик и поставил на него две пинты.
— А теперь строго между нами. Я расскажу тебе маленькую историю, которая произошла со мной много лет назад, когда Дорин только что родила Линдсей…
Вернувшись на работу, Джо понял, что от третьей пинты следовало отказаться. Его взгляд остекленел и плохо фокусировался на списке объектов недвижимости. Он всегда воздерживался от выпивки во время ленча. К тому же после пьянки накануне еще не совсем оправился. Да и субботние дни обычно были напряженными.
— Джонатан? — обратился к нему коллега. — Не разберешься ли с этой леди вместо меня? Ей нужна квартира с одной спальней. Не дороже ста пятидесяти тысяч.
Джо закрыл папку и убрал ее в ящик стола. В кресло напротив него опустилась молодая женщина в короткой юбке и блестящих шелковых колготках.
— Привет, — улыбнулась она. — Не поможете ли?
Карен молча сидела в углу учительской, погруженная в размышления, когда к ней подошла Джоан, секретарша директора.
— Мисс Тернер?
— Да?
— Простите за беспокойство, но шеф хотел бы вас видеть у себя в кабинете.
— Хорошо.
Дождавшись, пока Джоан уйдет, Карен неторопливо поднялась. Интересно, зачем он вызывает ее на этот раз? Неприятная история с Барретом уладилась. Мистер Кип поговорил с ним или с его родителями, после чего мальчишка угомонился и стал вести себя довольно сносно.
Карен взяла портфель, вылила остатки кофе в раковину и направилась к директору.
— Проходите, он ждет вас, — кивнула из-за своего стола Джоан.
Карен вошла и плотно закрыла за собой дверь.
— А, мисс Тернер… — Директор указал на кресло, — Как продвигаются дела с пьесой?
— Хорошо, спасибо, — Карен села и пристроила портфеъ на коленях, — Должно получиться просто замечательно. Шестиклассники…
— Ладно, ладно… — перебил ее директор, и на его лине вдруг появилось болезненное, хмурое выражение. — Послушайте, мне очень жаль. Я имею в виду, что, казалось, мы уладили это дело. Но меня вызывали на совет попечителей. Председатель… она утверждает, будто располагает неопровержимыми доказательствами того, что вы… хм… сожительствуете с другой женщиной.
— Я живу с женщиной. И вам это известно.
— Председатель говорит, что ее бывшее заявление подтвердила третья сторона.
— Простите? — Карен залилась краской. — Простите, господин директор, но я не понимаю, какое дело попечительскому совету до моей сексуальной ориентации? Даже если и было свидетельство какой-то третьей стороны — в чем я сильно сомневаюсь, — то совет вправе выносить суждение о моей профессиональной пригодности, но не о частной жизни.
Кин испытующе посмотрел на нее и кивнул.
— Простите еще раз, Карен, но вы же понимаете, как у нас относятся к таким проблемам.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48