Однако в лагерь не вошел, а, обогнув его стороной, отправился дальше под гору. На взволнованный вопрос слуг, куда он направляется, Камбэй коротко бросил:— К подножию, — и, помогая себе посохом, быстро пошел вниз по горной тропе.Мори Таэй и Курияма Дзэнскэ, не отходившие от него ни на шаг, поспешили следом.— Мой господин! — воскликнул Мори. — Пожалуйста, подождите!Камбэй остановился и повернулся к ним, опираясь на посох:— Что такое?— Вы так быстро пошли, — сказал, задыхаясь от быстрой ходьбы, Мори. — И это с вашей-то ногой! Мне стало страшно, как бы вы не оступились.Камбэй рассмеялся:— Я привык к хромоте, а оступаюсь, только когда вспоминаю о ней. В последнее время я научился довольно прилично передвигаться. Но мне не хочется, чтобы люди это заметили.— А сражаться, стоя на ногах, вы тоже смогли бы?— Думаю, на поле боя мне все еще удобнее на носилках. Даже в рукопашной схватке. У меня свободны обе руки. Я могу держать ими меч, вырвать копье у врага или даже насадить противника на его же собственную пику. Единственное, на что я в своем нынешнем состоянии не способен, — это перемещаться в ходе боя. Когда я с носилок наблюдаю за наступлением врага и не имею при этом возможности двинуться ему навстречу, у меня возникает очень странное чувство: мне кажется, будто враг побежит, устрашенный одним моим криком.— Да, но ведь здесь опасно. В ущельях лежит снег, и вы легко можете поскользнуться.— И как раз сейчас перед нами ручей, верно?— Позвольте перенести вас через него. — И Мори подставил Камбэю спину.Они успешно миновали ручей и продолжили путь. Слуги Камбэя по-прежнему пребывали в недоумении. Правда, за пару часов до нынешней прогулки они заметили, как какой-то воин пришел из укрепления, расположенного у подножия горы, и вручил Камбэю некий предмет, похожий на письмо. Вскоре после этого им самим пришлось вслед за своим господином спускаться к подножию… Но более они ничего не знали.Когда они одолели уже добрую половину пути, Курияма не выдержал и спросил:— Мой господин! Вас пригласил сегодня к себе в гости командир отряда, разместившегося у подножия?— Ты, значит, думаешь, нас позвали на ужин? — хмыкнул Камбэй. — Сколько, по-твоему, может длиться празднование Нового года? Даже князю Хидэёси уже прискучили чайные церемонии.— Хорошо, но куда же тогда мы идем?— К укреплениям на реке Мики.— К укреплениям на реке Мики? Но там же очень опасно!— Ясное дело, опасно. Но и врагу там появляться не менее опасно. Поэтому наша встреча там и состоится.— Так не лучше ли нам было захватить с собой побольше воинов?— Нет-нет. Да и враги не явятся целой оравой. Думаю, там нас будут ждать только слуга и ребенок.— Ребенок?— Именно ребенок.— Я ничего не понимаю.— Ну, так иди да помалкивай. После того как крепость падет, я обо всем расскажу, и князю Хидэёси тоже.— А крепость падет?— Разве может быть иначе? Она падет в ближайшие два-три дня. Не исключено, что это произойдет уже завтра.— Завтра!Оба слуги уставились на Камбэя. Его лицо едва белело во мраке. Мирно струилась вода. На берегу шумел под ветром тростник. Мори и Курияма замедлили шаг, заметив человеческую фигуру на противоположном берегу реки.— Кто это? — недоуменно переглянулись они.Им пришлось удивиться еще больше, когда в незнакомце они узнали прославленного вражеского военачальника, а у единственного слуги, в сопровождении которого тот прибыл, сидел за плечами маленький ребенок. Не было никаких признаков, что странная троица прибыла сюда с враждебными намерениями. Похоже, они дожидались Камбэя.— Побудьте-ка здесь, — велел своим людям Камбэй.Повинуясь его приказу, слуги остались на месте, а военачальник пошел навстречу троице из крепости.Вражеский военачальник, увидев Камбэя, тоже сделал пару шагов навстречу. Безошибочно опознав друг друга, они обменялись приветствиями, как добрые друзья. На тайных встречах между представителями враждующих армий, как правило, избегают разговора с глазу на глаз, чтобы не возбудить у своих же сторонников ненужных подозрений, но эти двое откровенно пренебрегали условностями.— Дитя, которое я бесстыдно навязал вашему попечительству, находится вон там, на спине у моего слуги. Когда крепость падет и я погибну, надеюсь, вам не покажется столь смешным это проявление отцовской любви. Он ведь еще так мал, так наивен!Комендант крепости Мики Гото Мотокуни и Камбэй сумели понравиться друг другу еще осенью прошлого года, когда Камбэй ездил в осажденную крепость посланцем, чтобы предложить ее защитникам сдаться.— Вы все-таки принесли малыша, несмотря ни на что? Давайте-ка его сюда, мне хочется с ним познакомиться.В ответ на учтивое пожелание Камбэя слуга Гото, горестно вздохнув, вышел из-за спины господина, развязал ленты, которыми к его спине был привязан мальчик, и бережно опустил его на землю.— Сколько ему лет?— Недавно исполнилось семь.Слуга, должно быть, заботился о мальчике уже продолжительное время и успел привязаться к нему. Сейчас, ответив Камбэю и поклонившись ему, он смахнул с лица слезы и отступил назад.— А как его зовут?На этот раз ответил отец мальчика:— Его зовут Иваноскэ. Его мать умерла, а отцу вскоре предстоит умереть. Князь Камбэй, я вверяю вам судьбу моего сына.— Не беспокойтесь. Я ведь тоже отец и прекрасно понимаю ваши чувства. Обещаю вам, что лично займусь его воспитанием. А когда он станет взрослым, непременно возьмет ваше имя — и клан Гото продолжит существование.— Тогда я могу с легкой душой погибнуть в завтрашнем бою!Гото опустился на колени и прижал сына к защищенной панцирем груди.— Послушай и хорошенько запомни то, что скажет тебе сейчас твой отец. Тебе уже семь лет. Мальчики из самурайских семейств никогда не плачут. Церемония твоего совершеннолетия предстоит очень не скоро, ты еще в том возрасте, когда хочется, чтобы тебя любила мать и чтобы о тебе заботился отец. Но нынче весь мир охвачен войнами, и наша разлука неизбежна, так как мой долг — погибнуть вместе со своим князем. Но ты не вправе сетовать, что тебе так уж не повезло в жизни. Тебе повезло хотя бы потому, что до нынешнего вечера ты находился под моей защитой, и ты должен воздать за это благодарность Небесам и земле. Верно? А нынешним вечером ты переходишь под защиту вот к этому человеку. Его зовут Курода Камбэй. Он будет тебе и отцом, и господином, он вырастит тебя, а ты преданно ему служи. Понимаешь?Произнося свое напутственное слово, отец гладил сына по голове, Иваноскэ молча кивал, и по щекам у него бежали слезы.Часы крепости Мики были уже сочтены. Несколько тысяч ее защитников поклялись стоять со своим князем до конца и были преисполнены решимостью выполнить свою клятву. Воля самого Гото была тверда, как алмаз, он не испытывал ни малейших колебаний. Но у него был маленький сын, и мысль о том, что это невинное дитя обречено на смерть, казалась ему невыносимой. Иваноскэ был еще слишком мал, чтобы взвалить на плечи тяжелую самурайскую ношу.Пытаясь спасти сына, Гото решился написать Камбэю, которого — хоть они принадлежали к воюющим армиям — считал достойным человеком. Гото поведал Камбэю свои тревоги и попросил позаботиться о своем сыне.И вот сейчас, понимая, что прощается с ним навеки, Гото был не в силах удержаться от слез. В конце концов он оторвался от Иваноскэ, поднялся на ноги и решительно подтолкнул мальчика в сторону Камбэя со словами:— Иваноскэ, ты и сам должен попросить князя Камбэя.— А вот это вовсе не обязательно, — успокоил Гото Камбэй, беря мальчика за руку.Он приказал одному из своих слуг отнести Иваноскэ на своей спине в лагерь.И только сейчас спутники Камбэя поняли, что на уме у их господина. Мори взвалил Иваноскэ на спину и отправился в путь. Вместе с ним ушел и Курияма.— Что ж, прощайте, — сказал Камбэй.— Да, прощайте, — отозвался Гото.Но им было трудно расстаться. Камбэй старался взять себя в руки и поскорее уйти, но все же не мог этого сделать, хотя и осознавал, что так будет милосерднее.Наконец Гото с улыбкой произнес:— Князь Камбэй, если завтра мы встретимся с вами на поле боя и дадим взаимной приязни возобладать над долгом истинного вассала, это будет величайшим позором для нас обоих. И если суждено случиться худшему, я со всей непреклонностью сражу вас и отрублю вам голову. Да и вы тоже не вздумайте меня щадить!Он почти выкрикнул эти слова на прощанье и, резко повернувшись, пошел по направлению к крепости.Камбэй, спешно вернувшись на гору Хираи, показал Хидэёси сына Гото.— Обращайся с ним хорошо, — сказал Хидэёси. — Это будет проявлением истинного милосердия. Он ведь славный мальчик, верно?Хидэёси любил детей, вот и сейчас он ласково поглядел на Иваноскэ и погладил его по голове.Возможно, Иваноскэ еще не совсем разобрался в происходящем, в конце концов, ему было всего семь лет. Попав в чужой лагерь, окруженный незнакомыми людьми, он молча озирался, тараща глаза. Много лет спустя он станет прославленным воином клана Курода, но сейчас одинокий ребенок походил на горную обезьянку, свалившуюся с дерева.И вот наконец настал день, семнадцатый день первого месяца восьмого года Тэнсё, когда было объявлено о том, что крепость Мики пала, — Нагахару, его младший брат Томоюки и многие наиболее влиятельные вассалы вспороли себе животы, крепостные ворота распахнулись, и Уно Уэмон вручил Хидэёси послание о капитуляции, гласившее:«Два года мы оказывали сопротивление и боролись, не щадя живота своего. Единственное, чего я не в силах был бы вынести, — это гибель нескольких тысяч отважных и честных воинов, а также членов моей семьи. Взываю к вашей милости и надеюсь, что вы пощадите моих соратников».Хидэёси внял этой просьбе и не тронул защитников покоренной крепости. ЛЮДИ БОЖЬИ Хотя ставки Хидэёси и Нобунаги находились на изрядном расстоянии друг от друга, Хидэёси взял себе за правило регулярно извещать Адзути обо всем происходящем у него в войске. Нобунага имел полную картину развития событий на западе и каждый раз получал все новые подтверждения тому, что избранная им стратегия оказалась верной.Проводив Хидэёси в западные провинции, Нобунага встретил Новый год у себя в Адзути. Наступил десятый год Тэнсё. Дел, судя по всему, и в этом году предстояло не меньше, чем в предыдущем, да и само торжество не обошлось без трагического происшествия, описанного впоследствии в «Исторических хрониках Нобунаги».
«Когда окрестные князья, их вассалы и прочий люд прибыли в Адзути, чтобы поздравить его светлость с Новым годом, возникло такое столпотворение, что одна из стен рухнула, и множество людей было погребено под ее обломками».
— Требуйте у каждого из гостей, прибывающих на празднование Нового года, по сто мон. Не делайте исключения ни для кого, — распорядился Нобунага. — «Налог на приглашение» не так уж высок, ведь уплатившему его будет дарована божественная привилегия получить у меня аудиенцию и принести мне новогодние поздравления.Этим князь не ограничился. В утешение платившим «налог на приглашение» Нобунага распорядился открыть им доступ в те уголки крепости, которые до сих пор оставались запретными для сторонних посетителей.Постоялые дворы в Адзути были переполнены. Многие — князья, купцы, ученые, лекари, художники, мастеровые, самураи всех рангов — снимали помещение загодя, с нетерпением дожидаясь того часа, когда смогут увидеть храм Сокэндзи, пройти Внешними вратами и достичь Третьих врат, чтобы оттуда устремиться в княжеские покои и, войдя в Сад белого песка, принести князю свои поздравления.Новогодние посетители прошли по всей крепости, осматривая комнату за комнатой, постройку за постройкой. Они приходили в восторг, увидев раздвижные двери, расписанные Кано Эйтоку, смотрели, вытаращив глаза, на циновки-татами с каймой из корейской парчи, благоговейно взирали на отполированные стены.Стражники провожали гостей до входа в конюшню, где посетителей встречал сам Нобунага со своею свитой.— Не забывайте о лепте! По сто мон с каждого! — кричал Нобунага.Деньги он принимал собственноручно, а затем пригоршнями швырял их через плечо. У него за спиной быстро вырастала гора монет. Воины ссыпали монеты в мешки и передавали чиновникам, а те раздавали их бедным людям в Адзути. Все это Нобунага придумал и проделал для того, чтобы в новогодний праздник в Адзути не осталось ни одного голодного или несчастного.Когда Нобунага впервые заговорил с чиновниками о сборе этого налога, их встревожило, что князь вздумал заниматься не достойным его величия делом. Но теперь они спешили признать княжескую правоту.— Это и впрямь замечательная идея, ваша светлость, — в один голос твердили они. — Людям, пришедшим в крепость принести вам свои поздравления, будет о чем рассказывать детям и внукам, а бедные, получив свою долю их богатства, быстро оповестят об этом весь мир. Все говорят, что раздаваемые сейчас монеты — это не просто деньги, ведь их коснулась рука вашей светлости, и тратить их было бы святотатством. Люди говорят, что отложат эти деньги на черный день. Наверное, не стоит ограничиваться сбором «налога» на этот год и сделать церемонию ежегодной.К удивлению чиновников, Нобунага отрицательно покачал головой:— Я не собираюсь повторять этого. Верховной власти не следует приучать бедных к постоянным подачкам.Прошла половина первого месяца. Едва успев убрать новогодние украшения со стен и дверей своих домов, жители Адзути заподозрили, что назревают важные события. Слишком много кораблей бросили якорь в здешней гавани, и каждый день прибывали все новые и новые.Все без исключения суда направлялись от южного берега озера к северному. На север устремились и караваны, вьючные и запряженные в телеги лошади везли туда рис.Как всегда, улицы Адзути были запружены пришлым людом. Князья со свитами сменяли друг друга. Не проходило дня, чтобы по улицам не промчался гонец с известием или же не проехало посольство.— Ты едешь с нами? — весело рассмеявшись, спросил Нобунага у Накагавы Сэбэя.— Куда, мой господин?— На соколиную охоту!— О, это мое излюбленное занятие!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174