К нему подбежал один из приверженцев Гэмбы:— К сожалению, мой господин, князя Гэмбы сейчас нет.— Он отправился на гору Накао?— Нет. Он там.Посмотрев в указанном направлении, Ясумаса увидел брата. Гэмба в окружении нескольких самураев и юных оруженосцев сидел на траве за шатром. Трудно было понять, чем он занят.Лишь подойдя ближе, Ясумаса увидел, что Гэмба велел одному из оруженосцев держать зеркало, другому — таз с водой, и брился под открытым небом, словно ничто в мире его не беспокоило.Стоял двенадцатый день четвертого месяца.Настало лето, и в крепостных городах на равнине воцарилась жара. Но в горах еще стояла весна в самом цвету.Ясумаса подошел к брату и опустился на колени.— Ну что, братец?Гэмба искоса посмотрел на него, тут же вновь уставился в зеркало и принялся скоблить подбородок до полной гладкости. Лишь отложив бритву в сторону и смыв с лица остатки щетины, он соизволил уделить внимание дожидающемуся брату.— В чем дело, Ясумаса?— Не велишь ли ты своим спутникам отойти в сторонку?— Может, нам лучше вернуться в шатер?— Нет. Здесь самое подходящее место для тайной беседы.— Ты находишь? Что ж, ладно.Обернувшись к самураям и оруженосцам, Гэмба приказал им отойти.Прихватив с собой зеркало и таз, люди отошли. Вслед за ними удалились и самураи. Два брата Сакума остались наедине на вершине горы. Присутствовал и третий собеседник — Мидзуно Синроку, прибывший с Ясумасой.Согласно правилам обхождения Синроку находился на расстоянии от братьев и лежал, простершись ниц.Гэмба заметил его присутствие:— Синроку вернулся?— Вернулся и доложил, что все прошло отлично. Его усилия даром не пропали.— Убежден, что это было нелегко. Что ответил Сёгэн?— Вот письмо от него.Едва взяв письмо, Гэмба тут же распечатал его. Глаза его блеснули радостью, на губах заиграла улыбка. Какая таинственная удача его так развеселила? Плечи Гэмбы подрагивали от удовольствия.— Синроку, подойди ближе. Ты слишком далеко.— Да, мой господин.— Согласно письму Сёгэна, главные подробности переданы тебе на словах. Перескажи все, что сказал Сёгэн.— Князь Сёгэн поведал, что у него и у князя Оганэ были разногласия с их господином, князем Кацутоё, еще до того, как тот перешел на сторону противника и сдал Нагахаму. Хидэёси знал об их разногласиях, и поэтому, хотя помянутых князей назначили комендантами крепостей, соответственно на горе Данги и на горе Синмэй, надзор за ними поручили испытанному вассалу Хидэёси, некоему Кимуре Хаято. Сейчас они не в силах сделать хоть что-нибудь.— Но и Сёгэн и Оганэ собираются ускользнуть из-под надзора и прибыть к нам!— Они замышляют убить Кимуру Хаято завтра на рассвете, а затем перейти со своими сторонниками на нашу сторону.— Если этому суждено случиться завтра на рассвете, то и нам нельзя терять времени. Пошлем им подкрепление. Займись этим, — приказал Гэмба Ясумасе.Затем он вновь приступил с расспросами к Синроку:— Судя по одним сообщениям, Хидэёси находится у себя в ставке, тогда как согласно другим он пребывает в Нагахаме. Удалось ли тебе выяснить, где он?Синроку вынужден был сознаться, что ему это неизвестно.Людям клана Сибата важно было знать, где сейчас Хидэёси — на передовой или в Нагахаме.Не зная, где Хидэёси, Сибата не могли ни на что решиться. Кацуиэ был не склонен решать исход войны, рискуя всеми силами в одном наступлении. Уже долго он ждал часа, когда к нему сможет присоединиться войско Нобутаки в Гифу. Тогда можно будет начать наступление войском Такигавы Кадзумасу, два войска — из Мино и Исэ — ударят Хидэёси в тыл. Лишь затем двадцатитысячное главное войско под началом самого Кацуиэ ударит Хидэёси в лоб и загонит его в западню около Нагахамы.Кацуиэ уже получил письмо от Нобутаки со словами одобрения и согласия. Если Хидэёси находится в Нагахаме, то он быстро проведает о задуманном и позаботится не упустить из-под надзора ни Гифу, ни Янагасэ. Если же Хидэёси на передовой, то войску Кацуиэ следует быть в полной боевой готовности, потому что восстание Нобутаки может начаться в любую минуту.Прежде чем решиться на поступок, клану Сибата требовалось узнать нынешнее местонахождение Хидэёси и соответствующим образом поддержать Нобутаку.— Значит, ясности по-прежнему нет, — хмуро произнес Гэмба. Вынужденное ожидание, затянувшееся более чем на месяц, явно томило его. — Что ж, по крайней мере, мы переманили на свою сторону Сёгэна, и это прекрасно. Необходимо немедленно сообщить об этом князю Кацуиэ. Завтра будем ждать известий от Сёгэна.Ясумаса и Синроку ушли первыми. Они отправились в собственный лагерь. Гэмба велел оруженосцу привести любимого коня. В сопровождении десятка всадников он отбыл в ставку на горе Накао.Только что наведенная дорога между горой Юкиити и ставкой на горе Накао была четыре кэна в ширину и тянулась на два ри по гребню гор. Вдоль дороги зеленели вешние побеги. Гэмба, нахлестывая коня, созерцал их и поневоле впадал в мечтательное настроение.Ставка на горе Накао была окружена частоколом в несколько рядов. Проезжая через ворота, Гэмба всякий раз называл свое имя и, не удостоив стражников взглядом, мчался дальше.Когда он направился проехать в ворота главной цитадели, начальник тамошней стражи внезапно и дерзко остановил его:— Стойте! Куда вы?Гэмба, придержав коня, уставился на смельчака:— Это ты, Мэндзю? Я приехал повидаться с дядюшкой. Он у себя или в ставке?Мэндзю, нахмурившись, сердито сказал Гэмбе:— Соблаговолите спешиться.— Что такое?— Эти ворота расположены поблизости от ставки князя Кацуиэ. Не важно, кто вы такой, не важно, насколько вы спешите, но въезжать сюда верхом строжайше воспрещено.— Ты, Мэндзю, имеешь наглость говорить мне такое? Мне!Гэмба был взбешен, однако воинский закон требовал и от него неукоснительного послушания. Он спешился и, бросив грозный взгляд на Мэндзю, прорычал:— Где мой дядя?— Он проводит военный совет.— Кто участвует?— Военачальники Хайго, Оса, Хара, Асами и князь Кацутоси.— Раз так, я немедленно присоединюсь к ним.— Сперва я обязан доложить о вашем прибытии.— В этом нет нужды!Гэмба чуть ли не силой прорвался внутрь. Мэндзю с досадой смотрел ему вослед. Вызов, который он только что, рискнув собственным добрым именем, бросил княжескому племяннику и любимцу, был навеян не только требованиями закона. Он давно хотел любым способом дать понять Гэмбе, что его поведение недопустимо.Заносчивость Гэмбы объяснялась просто — привязанностью, которую испытывал к нему Кацуиэ. Когда Мэндзю наблюдал, какую слепую доверчивость питает господин Китаносё к собственному племяннику, как он ему все прощает, то волей-неволей начинал беспокоиться о будущем. По меньшей мере нельзя было позволять Гэмбе именовать князя и главнокомандующего дядюшкой.Гэмбе было безразлично, что думает о нем Мэндзю. Он прошел прямо в ставку и, не удостоив никого из собравшихся взглядом и приветствием, шепнул дяде на ухо:— Когда закончишь, я хотел бы кое-что обсудить с глазу на глаз.Кацуиэ скомкал и наскоро завершил совет. Когда военачальники один за другим ушли, он откинулся на походном стуле и доверительно переговорил с племянником. Разговор начался с того, что Гэмба, посмеиваясь, вручил Кацуиэ письмо Сёгэна, словно заранее знал, что доставит господину Китаносё огромное удовольствие.Кацуиэ и впрямь обрадовался полученному известию. Заговор, который он задумал и поручил осуществить Гэмбе, начал давать плоды. Сильнее, чем что-либо другое, радовало Кацуиэ то, что события развиваются так, как он задумал. Слывя умельцем плести козни, он любил, когда они достигали цели, и поэтому, прочитав письмо Сёгэна, так обрадовался, что ощутил легкое головокружение.Целью заговора было нанесение врагу удара из глубины его собственного лагеря. Как полагал Кацуиэ, наличие в войске Хидэёси таких людей, как Сёгэн и Оганэ, создавало почву для новых происков.Что касается самого Сёгэна, то он был уверен в окончательной победе клана Сибата, и уверенность его была непоколебима. Позже и ему суждено было раскаяться и испытать угрызения совести. Но решающее письмо было уже отослано, и не стало более причин колебаться и выжидать. Добром или худом могло все обернуться, но на следующее утро Сёгэн намеревался совершить предательство и с нетерпением ждал часа, когда к нему в крепость войдет войско клана Сибата.
Двенадцатое число, полночь. Горят костры. Единственный звук, разносящийся в тумане над горным лагерем, — скрип сосен.— Открыть ворота! — произносит кто-то негромким голосом и принимается стучать по деревянным створкам.Маленькое укрепление Мотояма служило ранее ставкой Сёгэну, но по распоряжению Хидэёси его заменил здесь Кимура Хаято.— Кто там? — вопрошает страж, уставившись во тьму.В тумане еле видна одинокая мужская фигура за частоколом.— Позовите военачальника Осаки, — говорит незнакомец.— Сперва ответь, кто ты и откуда пришел.Мгновение незнакомец молчит. Дождь перемешивается с туманом, небо над головами чернее индийской туши.— Назвать имя не имею права. Мне надо поговорить с Осаки Уэмоном, здесь, у частокола. Передай ему это.— Ты друг или враг?— Друг! Или ты думаешь, что врагу удалось бы пробраться в глубь наших земель так легко? Разве вы, стражи, не начеку? Будь я вражеским заговорщиком, стал бы я стучаться у ворот?Объяснения незнакомца успокоили часового, и он отправился к Осаки.— Кто там? — спросил тот, подойдя к воротам.— Вы военачальник Осаки?— Да, это я. Что вам угодно?— Меня зовут Номура Сёдзиро, я приверженец князя Кацутоё и состою на службе у господина Сёгэна.— Что за дело привело вас сюда глубокой ночью?— Мне немедленно надо повидаться с господином Хаято. Понимаю, это звучит подозрительно, но у меня чрезвычайно важное тайное сообщение, которое ему необходимо узнать немедленно.— Вы не можете передать его на словах, чтобы я сам доложил господину Хаято?— Нет, нужно переговорить с ним с глазу на глаз. В знак моих добрых намерений вручаю вам это.Номура обнажил меч и передал его через частокол Осаки.Осаки понял, что Номура говорит правду, и, отперев ворота, проводил гостя в покои Хаято. Укрепление было на военном положении, и безопасность тщательно сохранялась днем и ночью.Дом, куда отвели Номуру, назывался главной цитаделью, хотя был всего лишь хижиной. Да и покои Хаято являли собой маленькую выгородку.Хаято вошел и сел на пол.— Что вы хотите мне передать? — поинтересовался он, глядя Номуре в глаза.Из-за слабого освещения лицо Хаято казалось очень бледным.— Я знаю, что вы приглашены на чайную церемонию к господину Сёгэну на гору Синмэй. Церемония должна состояться завтра утром.Номура испытующе поглядел на Хаято. Голос его в ночной тишине слегка дрожал. И у Хаято, и у Осаки возникло неприятное ощущение.— Так оно и есть, — сказал Хаято.— Вы, мой господин, уже дали согласие прибыть?— Да. Поскольку господин Сёгэн взял на себя хлопоты прислать гонца, то я в свою очередь отправил к нему гонца с известием, что прибуду.— Когда вы послали гонца, мой господин?— Примерно в поддень.— Значит, это ловушка, как я и подозревал!— Что за ловушка?— Ни в коем случае не отправляйтесь завтра с утра на чайную церемонию. Это заговор. Сёгэн решил убить вас. Он принял тайного гонца от клана Сибата и переправил с ним письменное послание. Смотрите не ошибитесь! Он замыслил сперва убить вас, а потом поднять восстание.— Как вам удалось об этом узнать?— Позавчера Сёгэн призвал к себе трех буддийских монахов из соседнего храма Сюфуку и провел заупокойную службу по своим предкам. Одного из этих якобы монахов мне довелось встречать раньше. Этот лжемонах переодетый самурай клана Сибата. Я удивился и насторожился. По окончании службы лжемонах пожаловался на боли в желудке и остался в лагере, тогда как двое других ушли. Он ушел только на следующее утро, заявив, что возвращается в храм Сюфуку, но я на всякий случай велел своим доверенным людям проследить, куда он направится. Как я и думал, он не вернулся в храм Сюфуку, вместо этого прямехонько пошел в лагерь Сакумы Гэмбы.Хаято кивнул, давая понять, что дальнейшие объяснения не нужны.— Благодарю за своевременное предупреждение. Князь Хидэёси не доверяет ни Сёгэну, ни Оганэ. Он велел мне тщательно следить за ними. Теперь их предательство раскрыто. Как ты думаешь, Осаки, что необходимо сделать?Осаки придвинулся ближе и изложил свои мысли. То же сделал и Номура — так, совместными усилиями, был выработан план. Осаки послал гонцов в Нагахаму.Тем временем Хаято написал послание и вручил его Осаки. Это была записка Сёгэну, извещавшая, что ввиду болезни Хаято не сможет присутствовать на завтрашней церемонии.Когда занялась заря, Осаки с запиской отправился к Сёгэну на гору Синмэй.Распространенным обычаем того времени было проведение чайных церемоний в расположении войска. Разумеется, церемония в таких условиях проводилась в упрощенном виде — вместо чайного домика воздвигался шатер, устланный соломенными циновками, в котором непременно ставилась ваза с дикими цветами. Значение таких церемоний заключалось в том, чтобы развить в участниках силу духа для преодоления походной усталости.С утрам Сёгэн тщательно подмел увлажненный земляной пол и развел огонь в очаге. Вскоре прибыли Оганэ и Киносита. Оба они были приверженцами Сибаты Кацутоё. Сёгэн вовлек их в заговор, и они дали торжественную клятву действовать с ним заодно.— Кажется, Хаято запаздывает, — заметил Оганэ.Прокричал петух, хозяин и гости начали тревожиться. Сёгэн, на правах устроителя церемонии, старался внешне сохранять полное хладнокровие.— Скоро прибудет, — уверял он гостей.Разумеется, Хаято они так и не дождались. Вместо него появился оруженосец с той самой запиской, которую Хаято вручил Осаки.Трое заговорщиков переглянулись.— Где гонец? — осведомился Сёгэн.— Убыл, вручив письмо, — ответил оруженосец.Заговорщики пали духом. Какими бы смелыми людьми они ни были, трудно оказалось сохранять хладнокровие, зная, что предательство выплыло наружу.— Как он мог догадаться? — подумал вслух Оганэ.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174