Ростом он был повыше, чем его покойный отец, Такэда Сингэн, шире в плечах и вообще слыл красивым мужчиной.Шел третий год после смерти Сингэна, в четвертом месяце кончался период траура.В своем предсмертном послании Сингэн повелел: «Отложите печаль по мне на три года». Однако ежегодно в день его памяти во всех храмах Каи зажигали лампады и проводили тайную заупокойную службу. А Кацуёри оставлял все неотложные дела, даже военные, и на три дня уединялся в храме Бисямон, где предавался медитации.Вот и в этот раз лишь на третий день отворил Кацуёри ворота храма и проветрил помещения после службы с воскурением благовоний. Он еще не успел переодеться, когда к нему вошел один из его приближенных по имени Атобэ Оиноскэ.— Мой господин, прочтите, пожалуйста, это письмо, — сказал он. — Дело не терпит отлагательства.Кацуёри торопливо распечатал письмо.— Ага… Из Окадзаки… — В голосе его звучало нетерпение.Пробежав глазами листок, князь в задумчивости подошел к окну, постоял несколько минут, любуясь безоблачным небом, затем, видимо на что-то решившись, сказал Оиноскэ:— Напиши ответ: я без промедления выступаю с войском. Нельзя упускать такую возможность. Ее посылает нам само Небо. Но имей в виду, передать послание нужно с надежным человеком.— Не беспокойтесь, мой господин, я все сделаю как надо.Не успел Оиноскэ выехать из храма, как Кацуёри призвал самураев к оружию. Всю ночь в крепости царило оживление. Туда-сюда сновали гонцы, по зову своего господина подходили все новые и новые отряды воинов. Едва забрезжил рассвет, а на поле перед крепостными воротами собралось уже тысяч четырнадцать, а то и пятнадцать человек. Однако это было еще не все войско, большинство самураев пока не успели подойти. Прежде чем взошло солнце, сигнальная раковина несколько раз пропела над мирно спящим Кофу, возвещая о выступлении войска Такэды в поход.Кацуёри этой ночью глаз не сомкнул, но сейчас, одетый в боевые доспехи, выглядел бодрым и энергичным. Вряд ли кто-нибудь, взглянув на этого брызжущего молодым задором полководца, усомнился бы в его блестящем будущем.За три года, миновавшие со дня смерти его отца, Кацуёри не знал ни дня покоя. Хотя принадлежащие его клану земли были надежно защищены непроходимыми горами и быстрыми реками, правители враждебных провинций, до которых, похоже, дошли слухи о смерти Сингэна, как бы тщательно приверженцы Такэды этого ни скрывали, решили воспользоваться подходящим случаем. Внезапно выступил клан Уэсуги, тут же забыл о добрососедстве клан Ходзё, в любую минуту готовы были нанести удар кланы Ода и Токугава.Кацуёри с честью выходил из каждого поединка, и для многих стало загадкой — уж не сам ли Сингэн возглавляет войско? Однако помимо бесстрашия, чувства долга и полководческого искусства, унаследованного от великого родителя, природа наделила Такэду еще и дерзким тщеславием. Власти над одной провинцией ему показалось мало.Войско уже было готово выступить в поход, когда к Кацуёри явился слуга и доложил:— Мой господин, военачальники Баба и Ямагата просят аудиенции.И Баба Нобуфуса, и Ямагата Масакагэ в дни правления Сингэна были одними из самых влиятельных вассалов. Услышав об их просьбе, Кацуёри помрачнел.— А к выступлению они уже готовы? — спросил он с недовольством.— Да, мой господин.— Что ж, тогда проси.Через минуту Баба и Ямагата стояли перед князем, уже догадавшимся, о чем пойдет речь.— Мой господин, мы не мешкая поспешили в крепость, услышав об общем сборе, — начал разговор Баба. — Но вот что странно: сбор войска объявлен, а военного совета перед этим не провели. Мы лишь по слухам догадываемся, что за кампания предстоит. По нынешним временам опасно пускаться в авантюры.Ямагата взволнованно подхватил:— Ваш покойный отец, князь Сингэн, слишком часто осушал горькую чашу поражения, когда ему случалось направить войско на запад. Микава мала, но ее воины умеют постоять за себя ровно столько времени, сколько потребуется, чтобы на выручку к ним подоспели Ода. А у тех всегда хватает неприятных сюрпризов для нас. Успеем ли мы вовремя вернуться, если необдуманно углубимся во вражескую провинцию?Сменяя друг друга, военачальники высказали свои возражения. Они были мудрейшими полководцами, познавшими немало и побед, и поражений, потому и усомнились в разумности решений Кацуёри. Более того, в предстоящем походе они видели великую опасность. Кацуёри, правда, уже давно замечал их постоянное недовольство, но на предостережения военачальников предпочитал не обращать внимания, тем более что собственные планы казались ему безупречными.— Не думайте, будто я бросаюсь в этот поход очертя голову, — сказал он. — Можете осведомиться у Оиноскэ о подробностях предстоящей кампании. Я готов поручиться, что на этот раз мы возьмем и крепость Окадзаки, и крепость Хамамацу. Я намерен показать миру, что значит воплотить мечту в жизнь! Но наша стратегия должна остаться тайной, в этом залог успеха. Поэтому я решил не раскрывать войску цели похода до тех пор, пока мы не столкнемся с неприятелем лицом к лицу.Оба военачальника не поверили своим ушам. Войско выступает в поход, а их мнение по этому поводу никого не интересует. За подробностями их, знаменитых полководцев, отсылают к какому-то выскочке Оиноскэ! Военачальники в недоумении переглянулись. Но и на этот раз их реакция осталась незамеченной.Военачальник Баба рискнул воззвать к разуму Кацуёри:— Мы, конечно, внимательно выслушаем все, что позднее соизволит сообщить нам господин Оиноскэ, но неужели мы, опытные военачальники, готовые умереть за вас, недостойны вашего доверия? Может быть, вы хотя бы вкратце поведаете нам о вашем тайном замысле?— Больше я вам сейчас ничего не скажу, — резко ответил Кацуёри и, пристально посмотрев на удрученных военачальников, мрачно добавил: — Мне понятна и отрадна ваша забота, но я полностью отдаю себе отчет в том, насколько серьезна война, в которую мы сейчас ввяжемся. Да и отступать уже поздно. Сегодня утром я принес торжественную клятву на Михате Татэнаси.Услышав священное название, военачальники пали ниц и прочли молитву. Михата Татэнаси — так назывались реликвии, издревле почитаемые в клане Такэда. Поклявшийся на них был обязан сдержать слово во что бы то ни стало. А это означало, что дальнейшие возражения бессмысленны. Как раз в это мгновение затрубили в раковину, приказывая войскам перестроиться в походные порядки, и военачальникам волей-неволей пришлось удалиться. Но, охваченные беспокойством, они все же отправились разыскивать Оиноскэ.Оиноскэ сначала убедился, что их никто не подслушивает, затем изложил план князя. Оказывается, в Окадзаки служит казначеем некий Ога Ясиро. Недавно Ога заключил тайный союз с кланом Такэда. Он-то и дал знак князю, что пора действовать. Момент и вправду выбран удачно.Нобунага, с начала года обосновавшись в столице, решил уничтожить монахов-воинов из Нагасимы. Иэясу подкреплений ему не прислал, и из-за этого отношения между двумя провинциями испортились. Так вот, как только войско Такэды стремительно обрушится на Микаву, Ога пообещал поднять мятеж в крепости Окадзаки, открыть крепостные ворота и впустить войско Каи. Тогда Кацуёри без помех убьет Нобуясу и захватит остальных членов семейства Токугава в заложники. Защитники в крепости Хамамацу само собой сдадутся, и ее гарнизон перейдет на сторону Такэды, а Иэясу не останется ничего другого, как бежать в Исэ или в Мино.— Ну и что вы на это скажете? Разве это не милостивый дар, ниспосланный нам самим Небом? — спросил Оиноскэ, прямо-таки раздуваясь от гордости, точно весь этот замысел был его собственным.Раздосадованные этой пустой бравадой военачальники, расставшись с Оиноскэ, поспешили к своим воинам, по пути обмениваясь мнениями.— Знаете, Баба, пословица гласит: провинция может погибнуть, но горы и реки останутся навсегда. И все-таки мне не хотелось бы видеть, как высятся горы и бегут реки вокруг погубленной провинции, — не в силах совладать со своими чувствами, сказал Ямагата.Баба лишь смиренно произнес:— Конец наш близок. Нам остается лишь достойно умереть. А последовав за нашим покойным князем, мы покаемся перед ним в том, что оказались негодными соратниками.Лето еще не успело иссушить зноем деревья в горах Каи, и они зеленели нежной сочной листвой, а воды реки Фуэфуки пели гимн вечной жизни. Доведется ли воинам Такэды увидеть эту красоту еще раз?В войске уже не чувствовалось того высокого боевого духа, который владел им при жизни Сингэна. Жалобная нота слышалась в шелесте знамен на ветру, не отличался былой бодростью топот марширующих ног. Тем не менее пятнадцатитысячное войско под грохот боевых барабанов, с развернутыми знаменами пересекло границу своей провинции. Со стороны оно выглядело столь же величественно, как в те дни, когда его вел в сражение сам Сингэн.Кацуёри держался как никогда уверенно, точно вражеская крепость Окадзаки им уже захвачена. Золотое забрало бросало отблески на белые щеки, и сам молодой полководец, и его будущее казались блистательными.Выступив из Каи в первый день пятого месяца, войско Кацуёри прошло из Тотоми по горе Хира и, беспрепятственно войдя в Микаву, разбило к вечеру лагерь на берегу реки.Некоторое время спустя с противоположного берега к ним вплавь переправились двое самураев. Дозорные Такэды немедленно схватили их и выяснили, что это воины из клана Токугава, изгнанные из родной провинции. Они попросили отвести их к Кацуёри.— Что случилось? Почему они оказались здесь?Впрочем, он и сам отлично знал почему. Причина могла быть только одна: Ога разоблачен.Однако войско уже вторглось в Микаву. «Идти вперед или отступить?» — терзался сомнениями молодой князь. Отваги у него заметно поубавилось. Замысел сражения рушился, как песчаный замок. И все-таки они уже на вражеской территории. Неужели, ничего не предприняв, повернуть обратно? А что толку двигаться бездумно вперед? В смятении Кацуёри вдруг вспомнил предостережения своих верных военачальников, но и теперь упрямство взяло верх.— Три тысячи воинов выступят на Нагасино, — решительно распорядился князь, прогнав сомнения прочь. — Сам я возглавлю атаку на крепость Ёсида.Подняв войско еще до рассвета, Кацуёри двинулся в поход. По пути он велел спалить несколько деревень, дабы пробудить боевой дух своих самураев. Атаковать крепость, однако же, не осмелился: сплоченное войско Иэясу уже заняло на передовой оборонительный рубеж возле Хадзикамигахары.В отличие от войска клана Такэда, бесцельно маневрировавшего на местности для того только, чтобы не стоять на месте, самураи клана Токугава были преисполнены отвагой и дали решительный отпор передовым отрядам противника.Воинам клана Такэда пришлось отступить, и тогда по их рядам пронесся клич:— На Нагасино! На Нагасино!Войско быстро перестроилось и спешно удалилось, будто бы и впрямь получило срочное и чрезвычайно важное боевое задание.Крепость Нагасино слыла неприступной в былые времена, у ее стен не раз лились реки крови. В начале века крепостью владел клан Имагава, позднее на нее стали притязать Такэда. Но затем, в первый год Тэнсё, цитадель захватил Иэясу. И сейчас крепостным гарнизоном численностью в пятьсот человек командовал Окудаира Садамаса из клана Токугава.Возведенная в месте слияния двух рек, крепость Нагасино была предметом бесконечных интриг, заговоров, свар и стычек даже в мирное время.Глубокий крепостной ров с одной стороны и горная гряда с другой с точки зрения стратегии делали ее идеальной. Вечером на восьмой день пятого месяца войско Каи осадило крепость с ее жалким гарнизоном.Примерно с десятого числа Иэясу слал Нобунаге по нескольку гонцов в день, подробно сообщая обо всем, что предпринимали Кацуёри и его воины в окрестностях Нагасино. Любая агрессия против клана Токугава грозила неприятностями и клану Ода, поэтому в крепости Гифу сейчас царило необычайное волнение.Нобунага ничего не имел против союзничества, однако войско собирать не спешил. Военный совет в Гифу шел уже второй день.— Шансов победить у нас нет, поэтому и собирать войско бессмысленно, — заявил Мори Кавати.— Нет! Нельзя бросать союзника в беде, — категорично возразил кто-то из присутствующих.Большинство же военачальников подобно Нобумори пытались найти компромисс.— Как справедливо утверждает военачальник Мори, наши шансы одолеть самураев Каи невелики, но если мы не начнем собирать войско, Токугава обвинят нас в невыполнении обязательств и переметнутся на вражескую сторону. Вступив в союз с Такэдой, они пойдут войной на нас. Думаю, нам лучше все-таки собрать войско, но делать это не торопясь.И вдруг, перекрывая гул голосов, кто-то громко воскликнул:— Нет! Ни в коем случае!Это был Хидэёси, поспешивший прибыть в Гифу из Нагахамы со своим войском.— Мне кажется, сама по себе крепость Нагасино не имеет большого значения, — возбужденно заговорил он, — но если клан Такэда сумеет превратить ее в свой опорный пункт для вторжения в глубь наших земель, то все оборонительные рубежи клана Токугава уподобятся прорванной плотине, и они долго не продержатся. А сумеем ли тогда мы без боя защитить крепость Гифу, предоставив Каи подобное преимущество?Хидэёси говорил громко, напористо, и вскоре все присутствующие слушали его как зачарованные.— Никуда не годится, когда уже собранное войско не идет на войну, а дожидается у моря погоды. Не лучше ли нам выступить немедленно? Неужели мы хотим, чтобы клан Такэда восторжествовал над нами?Все военачальники полагали, что после горячей речи Хидэёси Нобунага пошлет в Микаву шесть-семь, самое большее — десять тысяч воинов, но на следующий день князь клана Ода объявил о сборе огромной тридцатитысячной армии.— Пусть наши противники считают, что мы идем на выручку союзникам, — заявил он, — на самом же деле сейчас решается судьба самого клана Ода.Армия выступила из Гифу тринадцатого и на следующий день достигла Окадзаки. Дав войску однодневный отдых, утром шестнадцатого Нобунага приказал выдвинуться на передовые позиции.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174