Они и двух минут здесь не пробыли, как в комнату ворвалась особа женского пола и, обхватив мистера Сквирса за шею, влепила ему два звонких поцелуя – один немедленно вслед за другим, словно почтальон дважды стукнул в дверь. Леди, рослая и костлявая, была примерно на полголовы выше мистера Сквирса и одета в бумажную ночную кофточку, а волосы ее накручены были на папильотки. На ней был грязный ночной чепец, украшенный желтым бумажным платком, завязанным под подбородком.
– Ну, как, Сквири? – осведомилась эта леди игриво и очень хриплым голосом.
– Прекрасно, моя милочка, – отозвался Сквирс. А как коровы?
– Все до единой здоровы, – ответила леди.
– А свиньи? – спросил Сквирс.
– Не хуже, чем когда ты уехал.
– Вот, это отрадно! – сказал Сквирс, снимая пальто. – И мальчишки, полагаю, тоже в порядке?
– Здоровехоньки! – резко ответила миссис Сквирс. У Питчера была лихорадка.
– Да что ты! – воскликнул Сквирс. – Черт побери этого мальчишку! Всегда с ним что-нибудь случается.
– Я убеждена, что второго такого мальчишки никогда не бывало на свете, – сказала миссис Сквирс. – И чем бы он ни болел, это всегда заразительно. По-моему, это упрямство, и никто меня не разубедит. Я это из него выколочу, я тебе говорила еще полгода назад.
– Говорила, милочка, – согласился Сквирс. – Попробуем что-нибудь сделать.
Пока длился этот нежный разговор, Николас довольно неуклюже стоял посреди комнаты, хорошенько не зная, следует ли ему выйти в коридор, или остаться здесь. Его сомнения разрешил мистер Сквирс.
– Это новый молодой человек, дорогая моя. – сказал сей джентльмен.
– О! – отозвалась миссис Сквирс, кивнув Николасу и холодно разглядывая его с головы до пят.
– Сегодня вечером он поужинает с нами, – сказал Сквирс, – а утром пойдет к мальчишкам. Ты можешь принести ему сюда соломенный тюфяк на ночь?
– Уж придется что-нибудь придумать, – отозвалась леди. – Полагаю, сэр, вам все равно, на чем вы будете спать?
– Да, конечно, – отозвался Николас. – Я не привередлив.
– Вот это счастье! – сказала миссис Сквирс. А так как юмор этой леди должен был проявляться главным образом в находчивых репликах, мистер Сквирс от души засмеялся и, казалось, ждал того же и от Николаса.
После дальнейших переговоров между хозяином и хозяйкой об успешном путешествии мистера Сквирса, и о тех, кто уплатил, и о тех, кто задержал уплату, молоденькая служанка принесла йоркширский пирог и кусок холодной говядины, каковые были поданы на стол, а мальчик Смайк появился с кувшином эля.
Мистер Сквирс освобождал карманы пальто от писем различным ученикам и от других бумаг, которые тоже привез в карманах. Мальчик взглянул с тревожным и робким выражением лица на эти бумаги, словно с тоскливой надеждой, что какая-нибудь из них может иметь отношение к нему. Взгляд его был страдальческий и сразу тронул сердце Николаса, ибо повествовал о чем-то очень печальном.
Это побудило его внимательнее присмотреться к мальчику, и он с изумлением отметил необычайное смешение предметов одежды, составлявших его костюм. Хотя ему не могло быть меньше восемнадцати – девятнадцати лет и для этих лет он был высокого роста, на нем был костюмчик, какой обычно носят маленькие мальчики; но и этот костюм с нелепо короткими рукавами и штанишками был достаточно широк для его изможденного тела. Дабы нижняя часть его ног находилась в полном соответствии с этим странным одеянием, он был обут в очень большие сапоги, некогда украшенные отворотами; быть может, прежде носил их какой-нибудь дюжий фермер, но теперь они были слишком рваны и слишком заплатаны даже для нищего. Бог весть сколько времени провел он здесь, но на нем было то самое белье, какое он сюда привез: на шее виднелся рваный детский сборчатый воротник, лишь наполовину скрытый грубым мужским шейным платком. Он хромал; делая вид, будто прибирает на столе, он смотрел на письма взглядом таким зорким и в то же время таким унылым и безнадежным, что Николасу тяжело было это видеть.
– Что ты тут вертишься, Смайк? – крикнула миссис Сквирс. – Оставь эти вещи в покое, слышишь?
– Что? – сказал Сквирс, поднимая голову. – А, это ты?
– Да, сэр! – ответил юноша, сжимая руки, словно для того, чтобы силою удержать дергающиеся от волнения пальцы. – Есть ли…
– Ну! – сказал Сквирс.
– Нет ли у вас… кто-нибудь… обо мне никто не спрашивал?
– Черта с два! – раздраженно ответил Сквирс.
Мальчик отвел глаза и, поднеся руку к лицу, пошел к двери.
– Никто! – продолжал Сквирс. – И никто не спросит. Нечего сказать, хорошенькое дело: оставили тебя здесь на столько лет и после первых шести – никаких денег не платят, вестей о себе не подают и неведомо, чей же ты. Хорошенькое дело! Я должен кормить такого здорового парня, и нет никакой надежды получить за это хоть пенни!
Мальчик прижал руку ко лбу, как будто делал усилие что-то вспомнить, а затем, тупо посмотрев на говорившего, медленно растянул лицо в улыбку и, прихрамывая, вышел.
– Вот что я тебе скажу, Сквирс, – заметила его супруга, когда дверь закрылась, – я думаю, этот мальчишка сталовится слабоумным.
– Надеюсь, что нет, – сказал школьный учитель. – Он ловкий малый для работы во дворе и во всяком случае стоит того, что съест и выпьет. Да если бы и так, я полагаю, что для нас он и в таком виде годен. Но давайте-ка ужинать, я проголодался, устал и хочу спать.
Это напоминание повлекло за собой появление бифштекса исключительно для мистера Сквирса, который быстро принялся оказывать ему должное внимание. Николас придвинул свой стул, но аппетит у него пропал.
– Как бифштекс, Сквирс? – спросила миссис Сквирс.
– Нежный, как ягненочек, – ответил Сквирс. – Возьми немножко.
– Не могу проглотить ни куска, – возразила жена. – Дорогой мой, что будет есть молодой человек?
– Все, что пожелает из того, что подано на стол, – заявил Сквирс в порыве совершенно необычного великодушия.
– Что скажете, мистер Накльбой? – осведомилась миссис Сквирс.
– Если разрешите, я бы съел кусочек пирога,ответил Николас. – Совсем маленький, потому что я не голоден.
– Ну, раз вы не голодны, жалко разрезать этот пирог, верно? – сказала миссис Сквирс. – Не хотите ли кусок говядины?
– Все, что вам угодно, – рассеянно отозвался Николас, – мне все равно.
Получив такой ответ, миссис Сквирс приняла весьма благосклонный вид, кивнула Сквирсу, выражая радость по поводу того, что молодой человек понимает свое положение, и своими собственными прекрасными ручками отрезала Николасу кусок мяса.
– Элю, Сквири? – осведомилась леди, подмигивая и тем самым давая понять, что спрашивает о том, давать ли эль Николасу, а не о том, будет ли его пить он, Сквирс.
– Разумеется, – сказал Сквирс, телеграфируя тем же способом. – Полный стакан.
Итак, Николас получил полный стакан и, занятый своими мыслями, выпил его в счастливом неведении о предшествовавшей сцене.
– На редкость сочный бифштекс, – сказал Сквирс, положив нож и вилку, после того как некоторое время трудился над ним в молчании.
– Это первосортное мясо, – сообщила его супруга. – Я сама выбрала славный большой кусок для…
– Для чего? – быстро воскликнул Сквирс. – Неужели для…
– Нет, нет, не для них! – перебила миссис Сквирс. – Для тебя, к твоему возвращению. Бог мой! Уж не подумал ли ты, что я могу сделать такой промах?
– Честное слово, дорогая моя, я не знал, что ты хотела сказать,ответил побледневший Сквирс.
– Тебе нечего беспокоиться, – заметила его жена, от души рассмеявшись.Придет же в голову, что я могу быть такой дурочкой! Ну-ну!
Эта часть диалога была, пожалуй, неудобопопятна, но в округе ходила молва, что мистер Сквирс, будучи, по мягкосердечию, противником жестокого обращения с животными, нередко покупал для кормления своих питомцев туши рогатого скота, умершего естественной смертью; быть может, он испугался, что неумышленно проглотил какой-нибудь лакомый кусок, предназначавшийся для юных джентльменов.
Когда поужинали и маленькая служанка с голодными глазами убрала со стола, миссис Сквирс удалилась, чтобы запереть в шкафу остатки ужина, а также спрятать в надежное место одежду пяти питомцев, которые только что приехали и находились на середине тяжелого подъема по ступеням, ведущим к вратам смерти вследствие пребывания на холоду. Их угостили легким ужином – кашей – и уложили бок о бок на маленькой кровати, чтобы они согревали друг друга и грезили о сытной еде с чем-нибудь горячительным после нее, если фантазия их была направлена в эту сторону. Весьма вероятно, что так оно и было.
Мистер Сквирс угостился стаканом крепкого бренди с водой, смешанных половина на половину, чтобы растворился сахар, а его любезная спутница жизни приготовила Николасу крохотную рюмочку той же смеси. Когда с этим было покончено, мистер и миссис Сквирс пересели поближе к камину и, положив ноги на решетку, завели шепотом задушевный разговор, а Николас, взяв «Спутник учителя», читал интересные легенды на самые разнообразные темы и все цифры в придачу, нимало об этом не думая и не сознавая, что делает, словно пребывал в магнетическом сне.
Наконец мистер Сквирс устрашающе зевнул и высказал мнение, что давно пора спать; после такого намека миссис Сквирс и девушка притащили небольшой соломенный матрац и два одеяла и приготовили ложе для Николаса.
– Завтра мы вас поместим в настоящую спальню, Никльби, – сказал Сквирс. – Позвольте-ка! Кто спит в постели Брукса, дорогая моя?
– В постели Брукса? – призадумавшись, повторила миссис Сквирс. – Там Дженнигс, маленький Болдер. Греймарш и еще один… как его зовут…
– Совершенно верно, – подтвердил, Сквирс. – Да! У Брукса полно.
«Полно! – подумал Николас. – Пожалуй, что так».
– Где-то есть местечко, я знаю, – сказал Сквирс, – но в данную минуту я никак не могу припомнить, где именно. Как бы там ни было, завтра мы это уладим. Спокойной ночи, Никльби. Не забудьте – в семь часов утра.
– Я буду готов, сэр, – ответил Николас. – Спокойной ночи.
– Я сам приду и покажу вам, где колодец, – сказал Сквирс. – В кухне на окне вы всегда найдете кусочек мыла. Это для вас.
Николас раскрыл глаза, но не рот, а Сквирс двинулся к двери, но снова вернулся.
– Право, не знаю, – сказал он, – какое полотенце вам дать, но завтра утром вы как-нибудь обойдетесь без него, а в течение дня миссис Сквирс этим займется. Дорогая моя, не забудь!
– Постараюсь, – ответила миссис Сквирс, – а вы, молодой человек, позаботьтесь о том, чтобы умыться первым. Так полагается учителю, но они, когда только могут, обгоняют его.
Затем мистер Сквирс подтолкнул локтем миссис Сквирс, чтобы та унесла бутылку бренди, иначе Николас может угоститься ночью, и когда леди с величайшей поспешностью схватила ее, они вместе удалились.
Оставшись один, Николас, очень взволнованный и возбужденный, несколько раз прошелся взад и вперед по комнате и, постепенно успокоившись, присел на стул и мысленно решил: будь что будет, а он попытается некоторое время нести все тяготы, какие, быть может, его ждут, и, помня о беспомощности матери я сестры, не даст дяде ни малейшего повода покинуть их в нужде. Добрые решения почти неизменно оказывают доброе воздействие на дух, их породивший. Он почувствовал себя не таким угнетенным и – юность жизнерадостна и полна надежд – стал даже надеяться, что дела в Дотбойс-Холле, пожалуй, обернутся лучше, чем можно было предполагать.
Приободрившись, он собирался лечь спать, как вдруг у него из кармана выпало запечатанное письмо. Уезжая из Лондона, в спешке, он не обратил ва него виимания и с тех пор не вспоминал о нем, но теперь оно сразу воскресило в его памяти таинственное поведение Ньюмена Ногса.
– Боже мой! – сказал Николас. – Какой удивительный почерк!
Оно было адресовано ему, написано на очень грязной бумаге и таким неровным и уродливым почерком, что его едва можно было разобрать. С великим трудом и недоумением ему удалось прочесть следующее:
«Мой милый юноша!
Я знаю свет. Ваш отец не знал, иначе он не оказал бы мне доброй услуги, не надеясь. получить что-нибудь взамен. И вы не знаете, иначе вы не отправились бы в такое путешествие.
Если вам когда-нибудь понадобится пристанище в Лондоне (не сердитесь, было время – я сам думал, что оно мне никогда не понадобится), – в трактире под вывеской «Корона» на Силвер-стрит, Гольдн-сквер, знают, где я живу. Он находится на углу Силвер-стрит и Джеймс-стрит, двери выходят на обе улицы. Можете прийти ночью. Было время, никто не стыдился… но это неважно. С этим покончено.
Простите за ошибки. Я мог бы забыть, как носят новый костюм. Я забыл все старые мои привычки. Может быть, позабыл и правила орфографии.
Ньюмен Ногс.
P.S. Если будете неподалеку от Барнард-Касл, в трактире «Голова Короля» есть славный эль. Скажите, что знакомы со мной, и, я уверен, с вас за него ничего не возьмут. Там вы можете сказать мистер Ногс, потому что тогда я был джентльменом. Да, был».
Быть может, об этом не стоит упоминать, но, когда Николас Никльби сложил письмо и спрятал в бумажник, глаза его были подернуты влагой, которую можно было принять за слезы.
Глава VIII,
Внутренний распорядок в Дотбойс-Холле

Поездка в двести с лишним миль, в стужу, является одним из лучших средств сделать жесткую постель мягкой, какое только может измыслить изобретательный ум. Пожалуй, оно даже придает сладость сновидениям, ибо те, что витали над твердым ложем Николаса и нашептывали ему на ухо веселые пустяки, были приятны и радостны. Он очень быстро наживал состояние, когда тусклое мерцание угасающей свечи засияло у него перед глазами и голос, в котором он без труда признал неотъемлемую принадлежность мистера Сквирса, напомнил ему, что пора вставать.
– Восьмой час, Никльби, – сказал мистер Сквирс.
– Неужели уже утро? – спросил Николас, садясь в постели.
– Да, утро, – ответил Сквирс, – к тому же еще морозное. Ну-ка, Никльби, живее! Поднимайтесь!
Николас не нуждался в дальнейших увещаниях: он сразу поднялся и начал одеваться при свете тоненькой свечки, которую держал в руке мистер Сквирс.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131