— Что плохого, если ты заменишь Бэркхардта? Разве ты не обладаешь для этого самой превосходной квалификацией? Разве это не шанс сделать то, что ты хотел, для ЮБТК? Разве ты все время не был за заем?
— «Будь смелым со мной и не бойся», — процитировал Палмер, он немного покачнулся и понял, что не так уж крепко держится на ногах.
— Вудс!
— «Ведь я не дитя, мой любимый. Будь же страстным со мной…» — Он как-то странно рассмеялся. Комната заходила ходуном. — Я могу себе представить такую картину. Слабый лысеющий Вудс Палмер-младший во главе жирного разбухающего ЮБТК, пригретый своим Отделом рекламы, связанный с ним пуповиной недозволенного греха и потому покорный и уступчивый.
А за Палмером во всем самодовольном великолепии возвышается фигура Мака Бернса, или Лумиса, или еще кого-нибудь, такого же типа, сложенного из разных частей — частью интригана, частью устроителя, частью сводника.
Она остановилась. Он замолчал.
— Продолжай, — сказала она безжизненным голосом.
— Ничего личного, лапа-детка, — добавил он, улыбаясь и имитируя отвратительное дружелюбие Бернса. — Или есть личное?
Вирджиния повернулась и ушла с площадки.
Глава пятьдесят седьмая
Палмер обнаружил, что идет на восток по Пятьдесят девятой улице. Он не имел ясного представления о том, как туда попал. Хотя было уже начало апреля, ночной ветер пронизывал насквозь. С каким-то ледяным неистовством он продувал даже сквозь пальто Палмера, в сущности больше похожее на плащ. Перейдя Мэдисонавеню, Палмер остановился у витрины магазина игрушек. Он рассматривал по очереди маленькую модель ружья фирмы «Стен», игрушечную зенитную пушку фирмы «Бофорс», пулемет Томпсона, полуавтоматическую винтовку «М-1», последнюю модель Люгера, пистолет-автомат Шмейссера, «стреляющую масленку», как его называли парашютисты, легкий автомат с магазином, скрытым в ложе.
Кучности никакой, вспомнил Палмер. Лбом и носом он почувствовал жесткость витринного стекла. Он уставился на стреляющую масленку. Кучность почти равна нулю, но какая огневая мощь! С одной бы из этих штучек да на правление — будь там его отец, или Лумис, или Бэркхардт, или любой другой тошнотворный старый ублюдок, считающий себя хозяином этого правления. Огневая мощь говорит громче.
Палмер смутно сознавал, что чувства и мысли его текут в каком-то странном направлении. Он постарался выпрямиться, освободившись от прохладной поддержки стеклянной витрины. Над выставкой он заметил надпись: «Точные копии оружия времен второй мировой войны». Третья мировая война, подумал он, будет вестись роковыми лучами лазеров, или ультразвуком, или антигравитационными магнитами Гейнца Гаусса. Зачем взрывать противника водородными бомбами? Смести их с огромной силой с лица земли при помощи каких-нибудь гауссовских «Анти-Джи». Он споткнулся, выпрямился и быстро зашагал в восточном направлении, навстречу ветру.
Конечно, размышлял он, переходя Парк-авеню, Вирджиния была абсолютно права. У него не только не было выбора, но единственная, открытая для него возможность была в то же время вполне приемлемой для него. Но почему Вирджиния должна быть непременно права? Почему, спросил он себя, она не может быть отчаянно неправой?
«Пошли его к черту, Вудс». Палмер представил себе, как Вирджиния произносит эти слова. «Скажи ему, что ты не тряпка и не подставное лицо, не игрушка в чужих руках. Пусть он делает, что хочет, Вудс. Что бы ни случилось, у меня есть ты, а у тебя есть я. В любом другом случае…»
Отныне я объявляю вас тюфяком и бабой.
Он постоял на углу Лексингтон-авеню и постарался сориентироваться. «Блумингдейл» был темен, за исключением весело светящихся витрин. Он направился было к ним, к этому оазису дружелюбия, и не успел дойти до первой, как свет во всех витринах выключился на ночь. Вот тебе к номер!
Палмер снова повернулся и пошел к Третьей авеню. Его цель была на востоке: это он точно помнил. Там была оставшаяся на этот вечер работа. Квартира Бернса: обязательное представление. Но как много все-таки знает Эдис?
— …обчищен в Вегасе, поставив прямо на красные. Может, я не заметил…
— …жалкий щенок, вонючий балбес с пятьюдесятью собранными голосами…
Обрывки фраз будто эхом отдавались в его голове. Он добрался до Третьей авеню и снова двинулся в восточном направлении. Холодный ветер донес слабый запах речной воды, лишь недавно сбросившей зимний лед.
— …вовсю развлекаясь с этой… в своем кабинете, в то время как его жена…
— …прими свою отставку в интересах…
Палмер заморгал и остановился как вкопанный. Голоса были вполне реальны, хотя он знал, что это галлюцинация. В самом деле, он не мог слышать их, догадался он, потому что это были не слова, но удивительно яркие картины его душевного состояния. Палмер глубоко вдохнул в себя ветер, так что легким стало больно. Потом продолжил свой путь на восток.
— …заканчивает подписывать документы, мистер Лумис, и теперь…
— …не думаю, что мистер Бернс по своему калибру подходит для совета директоров, но, если вы…
Палмер дошел до Второй авеню и долго смотрел на подъем к мосту Куинсборо. На какой-то момент его охватило желание перейти через реку вместо встречи с Бернсом.
— Правда, на другой стороне тоже ничего хорошего нет, — заметил один из голосов.
Палмер открыл дверь кафе «Недик» и сел у стойки.
— Черный кофе.
— Счашку скоффа, без муу, — повторил бармен с каким-то невероятным акцентом.
Палмер поморщился. Весь вечер, скорее почувствовал, чем подумал он, напитки он заказывал на более или менее элементарном английском, видимо, лишь для того, чтобы буфетчик, официант или бармен немедленно превращали этот английский в некую разновидность языка чоктау [Индейское племя, известное на юге Миссисипи и на западе Алабамы]. — А что я должен сказать, если хочу молока? — спросил он. — Мне му-у!
Бармен и единственный посетитель в кабачке вежливо засмеялись. Палмер взял кофе, обхватил чашку пальцами, пытаясь согреть их. Потом начал пить горький напиток.
— …видел нашу старую приятельницу около часа назад, — рассказывал бармен своему клиенту.
— Она наведывалась к тебе выпить кофе…
— Не-е. Она нашла себе занятие получше. Роется в мусорной корзине, вытаскивает газеты.
Клиент засмеялся:
— Старая кикимора не умеет читать.
— Не для чтения, — объяснил бармен. — Чтобы завернуться. Ведь на улице холодно.
— Ну и умора, черт возьми!
Бармен захихикал:
— Только с ней небольшая оказия вышла, можно сказать, ее штука одна укусила, когда она запустила свою воронью лапу в мусорный ящик. Я наблюдал из окна. И все видел. Она засунула руку в ящик и, наверно, напоролась на консервную банку. Боже! Можно было подумать, что ее укусила змея. Она завопила, завизжала, заплясала вокруг ящика, пытаясь освободить руку. Но банка зажала ее крепко. Наконец она вытащила руку и помчалась по улице.
Собеседники весело загоготали, представив себе эту картину.
— В другой раз не полезет по мусорным ящикам, — сказал посетитель.
— Кровь хлестала, как из заколотого поросенка.
— И в самом деле наткнулась на что-то, а?
— Порезалась, дай бог.
Слушая их веселый разговор, Палмер допил кофе и положил на прилавок десятицентовую монету. Потом встал и вышел на улицу. Ветер ударил в него. Но теперь, когда в желудке был горячий кофе, ветер показался Палмеру гораздо слабее. Он пошел на восток, немного под гору, пока не добрался до Саттон Плейс. Оттуда повернул на юг. Ну и город, подумал он. Ну и люди. Хладнокровные, ожесточившиеся люди.
На Пятьдесят седьмой улице он остановился и прижался к светофору, чтобы восстановить равновесие. Голова, несмотря на выпитый кофе, все еще кружилась. Неожиданно он услышал вдалеке сирену. Она стала громче, потом как бы нехотя постепенно замерла. Ну и город. Неистовый город.
Палмер заставил себя выпрямиться и пошел дальше.
Квартира Бернса была пуста. Палмер вошел и, слегка спотыкаясь, обошел комнаты. Потом запер дверь и снял пальто. В квартире было слишком жарко. Он дернул за ручку и, раздвинув обе секции застекленной стены, пустил холодный поток воздуха гулять по гостиной.
Потом сел на край софы и снял тесные вечерние туфли. Пройдя в одних носках по комнате, он исследовал внутренности радиолы и, несколько неустойчиво передвигаясь, осмотрел всю гостиную в поисках микрофонов и других записывающих устройств. Когда в замке повернулся ключ Бернса, Палмер снова сидел на софе, улыбаясь в пустоту. Благодаря холодному ветру, дующему в лицо, он чувствовал себя уже гораздо лучше.
— Привет! А вот и сюрприз для тебя, дорогуша, — сказал Бернс.
Палмер лениво поднял глаза и увидел Вирджинию. — Это хорошо, — очень медленно ответил он.
— …установил холодильник в заднем баре, и его… Палмер зажмурил глаза. Он должен заставить эти голоса замолчать.
— Ты что, Вуди? — спросил Бернс.
— Ничего. — Палмер открыл глаза и стал разглядывать Вирджинию. — Прекрасная мисс Клэри.
— Успокоившийся мистер Палмер, — ответила она. — По крайней мере вы кажетесь более спокойным.
— Вы бросили меня.
— Вы меня оскорбили.
— Не вас. Мака Бернса.
— Как ты это сделал, Вуди? — спросил Бернс, разливая виски в три стакана.
— Сказал, что ты сводник. — Палмер так старательно улыбнулся, что у него заныла челюсть.
Бернс перестал разливать виски и стоял не двигаясь. Потом продолжил свое занятие.
— Не объяснишь ли ты свой вывод, старина?
— Если ты готовишь виски и мне, то не надо.
— Хорошо. А теперь о твоем замечании.
— Небольшой обмен репликами между мной и моей, гм, возлюбленной.
— Обо мне?
— Косвенно, — вздохнул Палмер. — Ты захватил с собой пергамент и булавку?
— Что?
— Разве мне не надо уколоть палец и расписаться кровью?
— Вудс, — сказала Вирджиния, — ты действительно настолько пьян?
— Сир, я не ранен, я убит. — Палмер встал и в одних носках начал расхаживать по комнате. — Вы оба…— сказал он через некоторое время.
— Как тебя понять? — спросил Бернс.
— Не обращай внимания. Что с возу упало, то пропало. — Палмер остановился. — Давайте пейте. Пейте.
Бернс протянул Вирджинии стакан и поднял свой.
— За взаимовыгодные отношения и все прочие радости. — Они начали пить. — Смею ли я получить твое решение, детка? — спросил Бернс у Палмера.
— Ты можешь.
— Исправляешь мне грамматику?
— Дурная привычка.
— Ты ведь освободишься от нее, а?
Палмер пожал плечами. Комната начала слегка клониться вместе с Бернсом.
— Стой прямо, Мак!
Вирджиния нахмурилась.
— Вудс, ты правда…
— …хорошо себя чувствуешь? — закончил за нее Палмер. — Я в ладу со всем миром, мисс Клэри Прекрасная, то есть я абсолютно ничего не чувствую.
Она повернулась к Бернсу:
— Давай-ка лучше отправь его домой.
— У вас это прекрасно получается, — прервал ее Палмер, — чуточку сострадания. Скажите, как много вам приходилось репетировать за последние несколько месяцев.
— Вудс, ты хочешь сказать…
Палмер прервал ее, с шумом выдохнув воздух. Мгновение в комнате стояла тишина. Он тихо рассмеялся.
— Если вы думаете, — начал он, — что я провел все эти годы в Чикаго, наблюдая, как умирает мой отец, только для того, чтобы закончить здесь как некое Позолоченное Совершенство, помогая вам грабить ЮБТК, придавая грабежу видимость законности, то вы досадно ошиблись, составив себе неправильное суждение обо мне и моих мотивах.
— …пошел работать у Бэркхардта, двойника его отца…
Палмер отвернулся от них. Усилием воли он снова заставил голоса замолчать. Он повернулся как раз вовремя, чтобы увидеть улыбку Бернса.
— Вы улыбаетесь, сэр? — спросил Палмер.
— Успокойся, Вуди. Возьми себя в руки. Мне нужно лишь твое слово. Если ты так остро это переживаешь, то я не буду на тебя давить. Все, чего я хочу, — это… гм, как бы ты назвал… молчаливое сотрудничество. Иными словами, не мешай событиям идти своим чередом. Дай себе стать президентом ЮБТК. Разве это трудно?
— Вы и правда спелись, — сказал Палмер, — мисс Клэри выразила это почти такими же словами.
— Ничего не могу поделать, если она тоже говорит разумные вещи, — возразил Бернс.
— На твоих жарких губах все та же улыбочка, — подчеркнул Палмер, делая шаг к Бернсу. Левая часть комнаты немного приподнялась и снова встала на место.
— Ладно, Вуди, давай пожмем руки, дружище!
— Что, я смешон? — поинтересовался Палмер. Теперь он был меньше чем в полуметре от Бернса. Он даже чувствовал запах его лосьона.
— Никто ничего не говорит…
— Я говорю, — заявил Палмер. — Иначе ты перестал бы улыбаться.
Бернс сделал к нему шаг и протянул руку:
— Вуди, будь паинькой, давай пожмем друг другу руки.
Палмер заметил зловещий блеск драгоценных запонок Бернса. Его глаза пробежали по мертвенно-бледному лицу Мака, потом скосились на Вирджинию. Она следила за ним, чувствуя что-то неладное, потом отошла от него на шаг. Ее взгляд осторожно переходил с Бернса на Палмера.
— Вудс, — сказала она, — почему ты…
— Почему все начинают предложения с моего имени? — спросил Палмер.
— Вуди, — сказал Бернс, — успокойся, старина. Давай снова будем друзьями.
— С тобой? — Палмер поморщился от громкого звука своего голоса. Вопрос прозвучал почти криком. Он глубоко вдохнул и почувствовал дрожь где-то в диафрагме. — С тобой, грязным интриганом? — спросил он.
— …использовал тебя, как тряпку, с самого начала…
— …сунул эту девку тебе под нос, как лакомый кусочек…
Палмер услышал, что издает какие-то нечленораздельные звуки, не то мычание, не то стон.
— Заткнитесь! — рявкнул он.
Мнимые голоса умолкли.
— Мак Бернс! — закричал он. — Третьесортный мозг в протухшей сточной канаве. Краса и гордость своей профессии. Шизофреник последней стадии. Король сводников. Рыцарь предательства. — Он поднял левую руку и ткнул пальцем в грудь Бернса.
Тот отступил и поднял руку, как бы защищаясь.
— Нет! — выкрикнул Палмер. Движение времени резко замедлилось. Рука Бернса, казалось, начала сжиматься в кулак. Палмер почувствовал, как напрягается его правая рука. Локоть двинулся назад. Потом рука пошла вверх, пальцы сжались, мускулы напряглись.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92