Вирджиния с отвращением уставилась на кончик своей сигареты.
— Боюсь, что во всем этом есть огромный смысл. Кроме… Почему Мак предает нас?
— Вы знаете мою теорию. Он планировал это с самого начала.
— Да, я знаю вашу теорию. — Она изучающе посмотрела ему в глаза. — Я знаю все ваши теории. Я вас увижу сегодня вечером?
— Я думал…
— Что я хотела все прекратить? Я хочу. Но не сейчас.
— Очень рад.
— Вы холодная рыба, вы ни разу и не вспомнили обо всем с тех пор… с того вечера в прошлую пятницу.
— Вы не правы.
— Скажите, что думали только об этом и ни о чем больше.
— Я думал о многом. И о вас.
— Ну и какой по счету иду я? Пятой сверху? Сразу после «Мулов» Финка?
— Вирджиния, — сказал Палмер, — вы слишком охотно выдаете свой возраст. Вы помните свист Элмо Таннера, Генри Бьюза и его «Шафл ритм»?
— Дорогой, все это модная чепуха. Вы когда-нибудь видели, как я танцую «хот максикс»?
— Если вы сегодня свободны, вы могли бы показать мне.
— Где?
— Не знаю. Мне надо звонить Бернсу в восемь. Он хотел встретиться со мной на минуту-другую.
— В своей конторе?
— Да. К сожалению, он уезжает в Олбани в девять.
— Это ужасно, — ответила она. — Вы задержитесь вроде бы для того, чтобы допить стакан. Я позвоню в 9,15. Если он уедет, мы сможем провести урок «максикса».
— Я не знаю, — задумчиво сказал Палмер. — Я собирался навести порядок у себя в темном районе ниже пояса.
Она встала.
— Иногда ваши замечания граничат с бесстыдством.
— Интересная страна там, на этой границе.
Она направилась к двери.
— Ваши речи увлекательны. Крошечные непристойные намеки прячутся в мягких глубинах, как… гм… трюфель в страсбургском паштете.
Он задумчиво уставился в точку где-то посредине между ними.
— Никто не считает, — спокойно заявил он, — трюфели непристойностью.
Выходя, она несильно хлопнула дверью. Он медленно повернулся в своем вертящемся кресле и отвел глаза от закрытой двери.
Думая о вечере, он уже видел себя с Вирджинией в квартире Бернса. Фрагменты сцен плясали в его мозгу, проектируясь, как плохо смонтированный фильм на пустой двери. Он зажмурился и попытался сменить катушку. Нельзя ожидать продуктивного спокойного дня, если утро выдает подобные картинки. Наконец ему удалось подавить воспоминания, когда он начал придумывать для Эдис причину своего позднего возвращения домой.
Глава пятидесятая
Палмер пришел к Бернсу после 8.15 вечера. Он нашел его свежевыбритым и одетым; небольшой чемодан на два костюма лежал на столике в передней упакованный, но открытый. — Выпьем чего-нибудь, Вуди, — обратился Бернс к Палмеру, идя за ним в гостиную. — Машина приедет через 15 минут. Я должен быть на Вестчестерском аэродроме к 9.30.
— Ты оттуда полетишь в Олбани?
— Это одна из маленьких авиалиний, — объяснил Бернс, заходя в спальню. — Но мне все равно. Маленькие самолеты гораздо безопаснее, чем новые турбовинтовые.
— Возможно. — Палмер сильно разбавил виски. — А ты хочешь выпить? — крикнул он в спальню.
— До сумасшествия, — ответил Бернс. — Один на дорогу.
Палмер приготовил ему крепкий напиток и поставил стакан на стойку бара.
— Почему ты хотел видеть меня, Мак?
— Ты не считаешь, что нам пора поговорить? — спросил Бернс, возвращаясь в комнату. Он нес небольшую пачку бумаг, которую положил на столик в передней. — По-дружески.
— В любое время, дружище.
— Как раз то, что нужно. — Бернс вернулся, поднял свой стакан и уселся на тахту.
— Будь здоров!
— Будь здоров!
Они выпили и погрузились в молчание. Палмер слышал, как внизу по автостраде Ист Ривер проносятся машины. Он повернулся и посмотрел в окно на мост Куинсборо, холодно мерцающий в поднимающихся вверх теплых отработанных газах.
— Мы расспросили корреспондента из «Бюллетеня», — сказал он наконец.
— Джимми? — голос Бернса звучал беспечно. — Какиенибудь ключи?
— Один. — Палмер, тихо вздохнув, повернулся и сел напротив Бернса. — Имя источника.
— Джимми дал его тебе? — Желтые глаза Бернса смотрели умеренно заинтересованно. — А, понял. Он сообщил Джинни Клэри.
— Но самое смешное, — продолжал Палмер. — Я уже знал.
— Знал. — Вежливое утверждение, не вопрос.
Рука Бернса потянулась в сторону, за стаканом. Свет мерцал на гранях запонок. Бернс сделал удивленную мину. Его тонкая нижняя губа чуть-чуть недовольно выпятилась.
— Ты почти такой же проницательный, как некоторые другие, Вуди.
— Но даже и наполовину не такой проницательный, как ты, Мак.
— Я настолько проницателен, что хочу знать имя, данное тебе Джимми. Просто надо убедиться, что нет никаких фокусов.
— Он дал нам имя Мака Бернса, — ответил Палмер, позволив какой-то части своего раздражения просочиться в его голосе. — Теперь ты знаешь, что это не блеф. И я бы хотел услышать от тебя несколько продуманных слов по этому поводу.
Бернс деловито нахмурил брови.
— Ну начать с того, что Джимми слишком болтлив.
— Дальше.
— Этим ключом можно открывать только консервные банки, — продолжал Бернс. Он некоторое время молчал. — Вуди, почему, ты думаешь, я хотел видеть тебя сегодня вечером? Я знал, что ты докопаешься до сущности этой статьи в «Бюллетене». Или догадаешься. В любом случае я хотел тебе объяснить.
— Достойно похвалы. Что ж, объясняй.
— Когда ты будешь в политике так же долго, как и я, — спокойно продолжал Бернс, — ты узнаешь, что в любой кампании всегда есть определенная точка, когда нужно немного неуверенности. Это заставляет твоих людей работать упорнее и немного успокаивает оппозицию. Более того, это заставляет людей увереннее идти за тобой, потому что ты больше не выглядишь хозяином. И видит бог, они всегда симпатизируют побежденным.
— Интересно, — сухо заметил Палмер. — Ты надеешься убедить их в том, что коммерческие банки, эти надменные титаны капитализма, — побежденные.
— Людей можно убедить во всем, детка.
— Нет.
— О да.
Палмер покачал головой:
— Не отвлекайся, Мак. Ближе к делу. Политический комментатор газеты «Бюллетень» не новичок. Единственный способ, которым ты заставил… Он взял у тебя это сообщение только потому, что подозревал его истинность. — Он медленно отпил немного виски. — Так?
Бернс повернул руки ладонями вверх.
— Черт бы меня побрал, если я знаю.
— Глупый ответ, — резко возразил Палмер. — А ты что угодно, но только не глуп. Давай подойдем к основному, Мак. Если сообщение недостоверно, то самый факт опубликования может сделать так, что оно станет достоверным. С твоей помощью. Таким образом, главный вопрос: почему ты предательски наносишь нам удар?
— Предательски наношу вам удар? — Желтовато-карие глаза Бернса округлились. — Ради Христа, Вуди, это второй из твоих проклятых косвенных намеков. Я начинаю…
— Ты называешь это намеком? — прервал его Палмер. — Насколько ясно я должен выразить это? Думаю, до тебя добралась Джет-Тех. Меня бы не удивило, если бы я узнал, что ты служил на них еще до того, как тебя наняли в ЮБТК. Ты хочешь еще яснее?
Бернс вскочил и пробежал мимо Палмера к окну. Он театрально повернулся на фоне оконной рамы, как на авансцене. Его узкое лицо еще более обострилось.
— Вуди, у меня, так же как и у всех, есть точка кипения. Ты толкаешь меня слишком далеко, и я…
— Что нужно, чтобы толкнуть тебя еще дальше, Мак?
— Одно опрометчивое обвинение. — Нижняя губа Бернса казалась напрягшимся мускулом.
— У меня их несколько. Дай секунду, чтобы выбрать правильное. — Палмер наблюдал за обычно болезненно-желтым лицом Бернса. За зимние месяцы его загар поблек. И теперь было видно, как горячий румянец заливает щеки и лоб Бернса.
— Палмер, — начал Бернс малоприятным голосом. — Сразу же, с самого начала, так же как и этот ваш тошнотворный босс, вы никогда не доверяли мне, не правда ли?
— Неправда. Еще несколько недель назад я доверял вам. — Палмер отпил еще немного виски. — Даже настолько доверял, что не был уверен вплоть до сегодняшнего дня. До тех пор, пока я наконец не понял, почему вы поместили это сообщение.
— Но это не причина, — вспыхнул Бернс, — вы догадываетесь и вы предполагаете неправильно. Я сказал вам свою причину. Почему вы не можете этому поверить? — Мне хотелось бы.
— Верь мне, Вуди. — Бернс протянул свои худые руки, отчего запонки на рукавах как-то неистово заблестели. — Мой бог, мы должны верить друг другу.
— Я поверю тебе, когда ты будешь честен со мной.
— Я честен.
— Попробуем, — предложил Палмер, — попробуем небольшой откровенный разговор. Скажи мне, что в действительности происходит внутри организации центра штата?
Бернс хотел сказать что-то, но так и остался стоять молча, с открытым ртом. Некоторое время он смотрел на Палмера, потом его рот закрылся, руки повисли по бокам и он пошел назад к софе. Усевшись, он снова взял стакан и мягко рассмеялся как бы про себя.
— Возможно ли, чтобы новичок был настолько смышленым? — обратился он к воздуху около софы. — Или это девочка Клэри кормит его сведениями?
— Она представляет мне информацию, — сказал Палмер, — большую, чем я получаю от своего советника с годовым окладом в пятьдесят тысяч долларов.
Бернс поставил стакан, подавшись вперед, облокотился на колени, его пальцы переплелись и висели между ногами, а он уставился на них хмурым взором.
— Ну, ладно, — сказал он более мягко. — Жители центра немного неспокойны. Волнение начинается в Бруклине и Куинсе.
— А… Ты хочешь сказать, что во всем этом виноват я. Их озлобила моя речь?
— Более или менее, — согласился Бернс. — Я не знаю, напортила ли речь так сильно. Они были против тебя еще до того, как ты там появился. Но твое выступление нисколько не улучшило положение.
— Если бы я был смиренным и кланялся им, пошли бы они за мной?
— Н-нет, — неохотно согласился Бернс. — Для этого нужно было бы больше.
— Немедленное предложение денег?
— Не это. Но что-то похожее.
Палмер откинулся на спинку стула и посмотрел на пшеничные волосы Бернса. Его подмывало спросить, имело бы какое-нибудь значение для слушателей в Бруклине, если бы он был католиком или иудеем. Но хотя его и подмывало, он понял, что спросить такое можно лишь у друга или союзника, а не у кого-то, занимающего столь сомнительную позицию, как Бернс.
— Тогда позволь мне подвести итог, Мак, — сказал он вместо этого. — В Олбани большинство республиканцев с периферии штата все еще за нас. Но мы постепенно теряем поддержку демократов. Так?
— Я бы так далеко не заходил, вы еще не слишком много потеряли в центре.
— Приятно слышать. Значит, даже в случае потери нами многих демократов мы все же сможем не пропустить билль об отделениях. Его завалит республиканское большинство.
Бернс поднял голову и упрямо уставился на Палмера.
— Я не нарисовал тебе всей картины, Вуди, — тихо сказал он. — До меня дошли беспокойные слухи с периферии штата.
Палмер подался вперед:
— Какие слухи? От кого?
— У Вика Калхэйна есть там свои люди. Мы получили сведения, что некоторые из более мелких коммерческих банков переходят в лагерь сберегательных банков. Им нечего терять, потому что они маленькие. И они ненавидят крупные центральные коммерческие банки.
— Это же бессмысленно! — почти закричал Палмер. — Они зависят от нас. Мы — их банк-корреспондент. Мы покупаем их закладные. Мы покупаем и продаем для них ценные бумаги. Боже мой, мы достаем им билеты на матчи бейсбольного первенства и билеты на спектакли на Бродвее; и когда они приезжают в город, они торчат в наших роскошных частных конторах, проворачивая свои собственные делишки. Мы делаем для них все…
Бернс очень мягко улыбался.
— Вы их Большой Папа, не так ли? — сказал он. — А что чувствует мальчишка в отношении Большого Папы? — Его глаза засверкали. — Или ты не знаешь? Палмер выпустил длинный сдавленный выдох. Он потер левый висок, чувствуя под рукой напрягшуюся вену или сухожилие. — Скажи мне все, Мак.
Бернс кивнул:
— Я рассказываю. Теперь уже по-настоящему. Такие новости мы получаем. Правда, сейчас еще немного подобных банков. Но есть признаки, что они объединяются между собой. И тогда, старина, будет конец.
Палмер скорчил гримасу. Бернс посмотрел на часы:
— Время поджимает, Вуди. Ты не уходи, допей виски. Я поскакал в Олбани и сделаю несколько выстрелов.
— Держись подальше от этих маленьких периферийных банков.
— Это твой департамент, детка.
— Правильно. На следующей неделе я отправляюсь в Утику и Рочестер. Я найму машину и по пути заеду и поговорю с ними.
— Думаешь, это поможет?
— Почему бы и нет?
— Хорошо, — сказал Бернс, направляясь в переднюю к выходу. — Но чтобы показать, что я на твоей стороне, дорогой, я тебе советую послушаться своего консультанта с годовым окладом в пятьдесят тысяч долларов. Возьми с собой пару спортивных брюк и спортивную рубашку, чем старее, тем лучше, но чистую. Не показывайся в парадном костюме для пресс-конференций с узким галстуком и в рубашке с петличками на воротнике. Усек?
Палмер кивнул.
— Ходячая скромность, — сказал он с отвращением.
— Старые ботинки, старый спортивный пиджак. У тебя есть трубка?
— Нет.
— Достань, — засмеялся Бернс. — Дружище, ты должен видеть сейчас свое лицо. На него стоит посмотреть. — Он закрыл и запер свой чемодан. — Удачно, что я люблю тебя, деточка. Иначе я бы дьявольски на тебя обозлился.
— Почему же ты так сильно любишь меня, Мак?
Бернс открыл дверь.
— Потому что глубоко внутри, старина, я такой же высокомерный, как и ты. — Он улыбнулся, вышел и закрыл за собой дверь.
Палмер вернулся в гостиную, взглянул на часы. До звонка Вирджинии оставалось много времени. Он взял наполовину пустой стакан и налил в него чистого виски, потом подошел к окну и уставился на мост.
Мост вел в Куинс и оттуда на Лонг-Айленд, один из штормовых центров всей баталии сберегательных банков. И все же, спросил себя Палмер, стало бы это баталией, если Джет-Тех не раздувала ее?
Он поднес стакан к губам и обнаружил, что пьет почти чистое виски, слегка охлажденное льдом. Но зачем ограничивать себя в выпивке? Ему ничего не предстояло в этот вечер. Кроме удовольствия, которое будет еще больше, если центры торможения слегка притупятся алкоголем.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92