— Ха! Но мы в «Стар» стараемся не влипать в подобные истории.
— Это жулики из другой газеты занимаются подобными штучками, да, Джордж?
Он взглянул на нее исподлобья и повернулся к Палмеру:
— Вы заполучили хитрую маленькую штучку. Она кончит тем, что завладеет банком.
Палмер заказал официанту напитки.
— Кто-нибудь все равно это сделает, — сказал он.
Глаза Моллетта неожиданно стали совершенно круглыми и уставились на Палмера:
— Простите?
Палмер покачал головой и обратился к Вирджинии:
— Какое объяснение дал Мак? Трусость?
— В час дня он улетает в Олбани.
— В этом весь Мак, — подтвердил Моллетт. — За то время, которое у него уйдет, чтобы доехать до аэродрома, полететь на одной из этих двухмоторных развалюшек, потом от аэродрома добраться до центра города, он мог бы доехать туда же на поезде. Но это не для Мака.
— Сама скорость, — сказал Палмер, — иногда менее важна, чем иллюзия скорости.
— А иллюзия, — добавил Моллетт, — всегда более важна, чем действительность, если вы Мак Бернс.
Последовала глубокая тишина. Чувствуя, что тонет в ней, Палмер сказал:
— Любопытно, если вы такого мнения о Маке, как он мог увлечь вас позавтракать с ним сегодня?
Моллетт указал на Палмера квадратным пальцем и произнес своим сипловатым доверительным голосом:— Я здесь, чтобы увидеть вас. Честно говоря, я очень рад, что Мэкки Нож упорхнул в Олбани.
Принесли виски. Палмер поднял свой стакан.
— За смятение в стане врага!
Моллетт приятно улыбнулся:
— Кем бы он ни был!
— Что я могу вам рассказать? — спросил Палмер.
— Вы должны учесть, — начал Моллетт, — что наш парень, занимающийся банковскими делами, в отпуске. У меня другая область. Сейчас я просто выполняю задание взять у вас интервью. У меня тут небольшой список в несколько тысяч вопросов.
— На какую тему?
— Как вы предполагаете провалить билль об отделениях сберегательных банков?
— Для печати?
Моллетт протянул вперед руки ладонями вверх.
— За это мне платят.
— Но мне платят не за это, — напомнил Палмер. — Я был бы счастлив поговорить по некоторым этим вопросам неофициально. Но из того, что я могу сообщить вам для печати, едва ли получится даже один абзац.
— Давайте начнем с него.
Палмер отпил немного виски.
— Мы намерены довести до сознания людей — так скоро и энергично, как нам это удастся, — что на данной стадии нашей национальной экономики сберегательные банки представляют собой денежный тупик; что личные сбережения — вещь хорошая, но она не обязательно становится все лучше, когда таких сбережений все больше; что в действительности беспрепятственный рост сбережений обычно затрудняет естественное развитие экономики; и что, таким образом, экспансионистские требования сберегательных банков не в интересах общества.
Моллетт немного подумал, потом поднял свой стакан. — Я не собираюсь передергивать, — сказал он, — но ничего из вышесказанного я не назвал бы сенсационными новостями.
— Я знаю, — согласился Палмер, — однако ничего другого для печати я сказать не могу.
Моллетт вздохнул. — Тогда давайте говорить неофициально. Если я увижу что-нибудь стоящее, мы сможем это перефразировать и сделать официальным. Ладно?
— Во всяком случае, давайте попробуем.
Моллетт кивнул и оглянулся на Вирджинию:
— Неплохо для банкира, — И снова повернулся к Палмеру с той же приятной улыбкой:
— Не для печати. Вы верите хоть во что-нибудь из всей только что рассказанной вами ерунды?
Палмер усмехнулся:
— Не для печати, «ерунда» — это не то слово. Здесь больше подойдет «отрава». Но — все еще не для печати — то, что я сказал, считается священной истиной в Вашингтоне и в других высоких сферах, где делается экономическая политика.
— Будучи банкиром, как вы относитесь к неограниченному расширению личного кредита?
— Совершенно не обязательно быть банкиром, чтобы отвергать его, — ответил Палмер. — Любой человек, которому дорого благосостояние своей страны, знает, что это безумие. С другой стороны, этот человек знает, — добавил он, — что, зажимая кредит, мы войдем в такой экономический штопор, по сравнению с которым кризис 1929 года покажется похожим на медленный вальс. Слишком поздно. Раз уж схватил тигра за хвост, то отпускать нельзя.
— Очень хорошо, — сказал Моллетт. — Разрешаете цитировать?
— Не стоит.
— Это высказывание о тигрином хвосте можно понять поразному, — продолжал репортер. — Например, как насчет банка, который вытанцовывает перед Тамманским тигром. [Таммани — организация демократической партии в Нью-Йорке. «Тигр» — прозвище этой организации.] Даже имея Мака Бернса в качестве посредника.
Палмер поднял брови:
— Не могли бы вы точнее определить слово «вытанцовывает»?
— Беру его обратно. Давайте скажем — банк, который использует влияние Таммани в своих экономических целях.
— Боюсь, вам следовало бы спросить об этом мистера Бэркхардта. Мак Бернс был нанят задолго до моего появления на сцене.
— Если я спрошу Бэркхардта, — возразил Моллетт, — он только накричит на меня. Я спрашиваю вас, поскольку мне кажется, что вы человек здравомыслящий. Вы представляете собой современный тип банкира, — добавил он, подмигивая Вирджинии, — с определенной настроенностью к сотрудничеству и вообще с высоким интеллектуальным уровнем.
— Лесть может сделать вам все, кроме статьи, — ответил Палмер. — Опять-таки не для печати, — я унаследовал Бернса и связь с Таммани. В этом есть какой-то смысл. Просто ЮБТК должен действовать так, чтобы не оставалось места вопросам, подобным вашему.
— Иными словами, вам не нравится сотрудничество с Таммани?
— Я не против, просто я принимаю его как одно из основных правил игры.
— Ух, — выдохнул Моллетт. Он снова повернулся к Вирджинии:— В следующий раз, когда я буду брать у него интервью, напомни мне оставить карандаш в кабинете.
— Не задавай таких прямых вопросов, — посоветовала она.
— Мы разговариваем неофициально. В пределах — хоть до небес, ладно? — спросил он, повернувшись к Палмеру.
— Спрашивайте.
— Ну, конечно, — засмеялся Моллетт, — каким же еще способом я узнаю что-нибудь? — Он наклонился вперед к столу так, что стакан виски оказался прижатым к его груди. — Как насчет такого: вы верите Маку Бернсу?
— А я не должен? — парировал Палмер.
— Суды, ведущие дела о банкротствах, заполнены людьми, верившими ему.
— Как я понял, большинство его клиентов были довольнотаки богатыми людьми.
— Именно о них я и говорю сейчас, а не о мелкоте, приходившей к Маку в расчете использовать его политическое влияние. Он безжалостно выжимал таких людей, и меня очень удивило бы, если хоть бы один процент из них когда-либо получил правительственный контракт.
— У вас сердце не обливается кровью при виде этих людей, не так ли? — спросил Палмер. — Суть подобной игры в том и заключается, что выжимающий должен быть жуликом в душе.
— Верно. Это и беспокоит меня в отношении ЮБТК.
Палмер опять подозвал официанта:
— Повторить.
— Прекрасно, — согласился Моллетт.
— Пас, — сказала Вирджиния.
— Но давайте закажем что-нибудь поесть, — добавил Моллетт. — Я возьму небольшого омара, жареного, и салат из свежих овощей. А ты, Джинни?
— Омары по-ньюбургски.
— Бифштекс из вырезки, средне прожаренный, — сказал Палмер. — Какую закуску?
— Мне ничего, — Моллетт склонил голову набок. — Вы знаете, когда он примет заказ и уйдет, я еще раз задам тот же вопрос.
— Этого-то я и боялся. Вирджиния?
— Спасибо, ничего, кроме омаров.
— Все. — Палмер следил, как официант удаляется. — Вы предполагаете, — продолжал он, — что ЮБТК таит в душе склонность к воровству?
— Я говорю, что он так действует, как будто у него есть эта склонность.
— Я удивлен, что вы подумали это о банке. Разве вы не знаете, что банковский бизнес — это единственное известное человечеству узаконенное воровство?
Моллетт терпеливо улыбнулся, сморщив маленькие полные губы. — Вы хотите шутками отделаться от моего вопроса?
— Ладно. Разрешите мне выразить это иначе: в прошлые годы в Олбани законодатели с периферии штата покровительствовали коммерческим банкам. Законодатели из Нью-Йорка отдавали предпочтение сберегательным банкам. Если мы можем с помощью Таммани переманить нескольких ньюйоркцев в наш лагерь, будет ли это воровством?
— Это зависит от того, каким способом будет Таммани оказывать вам свою помощь.
— Это уже забота Таммани.
— Вот-вот, — ухватился Моллетт, — мы подошли к самой заковырке, как говорит один мой цветной друг. Вы снабжаете Таммани деньгами, заявляя, что не несете ответственности за то, каким образом деньги будут использованы.
— При чем тут деньги? Мы платим Бернсу приличный гонорар. Но его едва ли хватило бы на то, чтобы покупать какихлибо законодателей.
— А вы никогда?.. — Моллетт замолчал и покачал головой. — Конечно, нет. И никто другой. Я собирался спросить, видели ли вы когда-нибудь личные приходно-расходные книги Мака? Я думаю, он не показал бы их даже своей матери. Но если бы вам удалось взглянуть в них, вы обнаружили бы, что у Мака есть партнер, способный молчать как рыба. Этот молчаливый, невидимый, несуществующий партнер забирает здоровый кусок доходов Мака. Никто никогда не сможет это доказать, но анонимный партнер — Виктор Сальваторе Калхэйн.
Палмер пожал плечами:
— Ваше право думать так. Но почему это должно беспокоить кого-либо, кроме Мака Бернса?
— Вас не легко поразить, да? — восхищенно произнес Моллетт. — Вы не находите абсолютно ничего предосудительного в идее предоставления человеку денег для того, чтобы он мог купить голоса представителей, избранных народом?
— Конечно, — согласился Палмер. — Есть что-то даже очень предосудительное и в этом, и в войне, и в голоде, и в чуме. Но все это жизненные явления. Предосудительные, но реальные.
— Я не слышал, — сухо ответил Моллетт, — чтобы в последнее время ЮБТК финансировал какие-либо войны, голод или эпидемии.
— Таммани мы также не финансируем. Если хотите знать, — продолжал Палмер, стараясь говорить ровно и бесстрастно, — сберегательные банки собирались нанять Мака Бернса, но мы перехватили его.
Моллетт молчал. Он взял у официанта новый стакан виски и стал двигать его взад и вперед по скатерти своим тупым указательным пальцем. Наконец он поднял глаза — его пронзительный взгляд перепрыгнул несколько раз с Вирджинии на Палмера.
— Это очень интересно, — негромко произнес он наконец.
— Почему?
Моллетт несколько раз покачал головой:
— Позвольте брать интервью мне.
— Кажется, эта новость ошеломила вас.
— Нет, просто заинтересовала. — Моллетт положил свою руку на руку Вирджинии. — А тебя это разве не интересует, Джинни?
— Ну продолжай, Джордж, хватит ломаться. — Она положила другую руку поверх руки Моллетта. — Если что-нибудь знаешь, будь другом.
Репортер опять склонил голову набок.
— Слышите, — спросил он Палмера. — «Если что-нибудь знаешь, будь другом». Я не смог бы сформулировать лучше.
Палмер долго молчал. Он понимал, что наступил самый удобный момент высказать одно предположение и тем самым завоевать доверие Моллетта. Однако даже в форме предположения такое высказывание было опасным. Моллетту можно было доверять подобные секреты, лишь пообещав ему, что при благоприятных обстоятельствах он сможет первым опубликовать их. Но Палмер понимал, что недостаточно знает ситуацию, чтобы дать такое обещание. Кроме того, размышлял он, для чего говорить? Что вообще, кроме неприятностей, приносят разговоры? А здесь и так их было слишком много.
— Я бы хотел помочь вам, — заявил Моллетт. — Но с вами не легко иметь дело.
Вирджиния кашлянула.
— Этот невозможный человек, — обратилась она к Палмеру, — один из немногих людей, которые действительно могут помочь.
Палмер поднял стакан, но, раздумав пить, поставил его обратно. И, как бы укрепляя свое решение, отодвинул стакан в сторону.
— Прежде всего я должен знать следующее, — начал он. — Давайте предположим, что я сказал вам нечто секретное, что, может быть, никогда не станет материалом для печати. Давайте также предположим, что это не может быть доказано или же что я абсолютно не прав, а также давайте предположим, что мои сведения неполны и потребуют дальнейшей работы с вашей стороны. Будете ли вы удовлетворены, делая эту работу и не зная, появится ли у вас когда-нибудь возможность напечатать статью или нет?
Небольшой мягкий рот Моллетта растянулся в притворносладкой улыбке. — Я ужасно люблю работать над тем, что не будет напечатано. — Потом серьезно:— Давайте суть дела. Если оно действительно важно, тогда я изъявляю желание потратить на него свое время.
— Не для печати.
— Не для несчастной печати, — согласился Моллетт.
— У меня есть основания подозревать, — быстро начал Палмер, зная, что если он станет подбирать слова, то никогда не сможет произнести их, — наличие какой-то внешней группы, которая стремится захватить контроль над ЮБТК.
Моллетт беззвучно свистнул. Его взгляд быстро перескочил на Вирджинию.
— Честно? — пробормотал он.
— Ты слышал этого человека, — ответила она.
Репортер медленно откинулся на спинку стула и устроился поудобнее.
— Я рад, что Маку Бернсу пришлось поехать в Олбани.
— Почему вы так говорите? — спросил Палмер.
— Потому что, будь он сейчас здесь, вы никогда не сообщили бы мне этого.
— Правда. Но почему вы так думаете?
— Продолжайте. Мак Бернс может носить свои великолепные двухсотдолларовые костюмы, но для меня он будет оставаться троянским конем.
— Это, — тихо сказал Палмер, — самая интересная вещь, какую я сегодня услышал. — Некоторое время все молчали. Пауза затянулась. Официант поставил на стол три тарелки и начал перекладывать омары по-ньюбургски с мармита в тарелку Вирджинии, изысканно орудуя вилкой и ложкой, которые он держал наподобие щипцов, и явно стараясь, подобно всем официантам дорогих ресторанов, продемонстрировать высокий класс заведения и как бы подкрепить крупные долларовые суммы, напечатанные в меню.
Моллетт вздохнул, его глаза следили за движениями вилки и ложки официанта.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92