Он ощущает это, когда у него вдруг перехватывает горло, когда он с болезненной жадностью провожает взглядом каждую женскую фигуру на ньюйоркских улицах.
Может быть, началось это еще с весны. Или чуть позже, летом, когда он по субботам навещал жену и детей на даче в Висконсине и там еще были эти девицы в купальных костюмах, это было нестерпимо. А в городе он всю неделю работал, обливаясь потом в своей конторе с кондиционированным воздухом до позднего вечера, пока не исчезали с опустевших улиц последние женщины, возвращавшиеся с работы.
Только за неделю до этой поездки в Нью-Йорк, в конце августа, он окончательно разобрался, что с ним. Это было на заседании отдела рекламы и информации в связи со слиянием компаний. Мисс Хэрман, которой всегда удавалось привлечь к себе внимание мужчин, так эффектно перекидывала ногу на ногу с правой на левую и обратно, что Палмеру пришлось сдвинуться на край стула, чтобы ему было видней. И это не прошло не замеченным для присутствующих в зале…
Да, мужской климакс, подумал Палмер. В тот же миг зазвонил телефон. Палмер сел на кровати, отметив, что сердце бьется теперь совершенно спокойно, почти вяло.
— Соединяю с Уотервлитом, — сообщила телефонистка.
Прислушиваясь к знакомому двукратному звонку телефона в его загородном коттедже, он взглянул на часы. Девять двадцать. Значит, восемь двадцать в Висконсине. Снова двукратный звонок. Эдис, наверное, встала и уже позавтракала вместе с миссис Кэйдж. Дети еще спят. Еще звонок. А может быть, все они встали пораньше, чтобы искупаться перед завтраком. Хотя вода в озере по утрам теперь холодна. Снова звонок. Или никто из них еще не вставал? Да, конечно, это так. Последний звонок коротко оборвался.
— Хэлло?
— Эдис? Доброе утро.
— О! Здравствуй, папка, это я.
— Джерри? Я разбудил тебя.
Продолжительный зевок прямо в телефонную трубку.
— Нет, — раздался голос дочери. — У нас под крышей осы свили гнездо.
Они с раннего утра будят меня. Откуда ты говоришь?
— Из Нью-Йорка. Как у вас там жизнь?
— Прекрасно.
— Как Вуди? И Том?
— Прекрасно.
— Попроси маму к телефону.
— А ее здесь нет.
— Тогда разыщи ее, Джерри. Я подожду.
— Я не знаю, где искать.
Палмер перевел дыхание, стараясь быть спокойным.
— Джерри, положи трубку и окликни ее. Позови погромче, чтобы она услышала. Хорошо?
— А вдруг она еще не проснулась? Я ведь разбужу ее, если буду кричать.
— Послушай, — медленно сказал Палмер, — не стоит гадать. Сделай, как я сказал, Джерри. Ведь я звоню издалека.
— Ну-у…— нерешительно протянула девочка. И вдруг закричала так пронзительно, что у него засвербило в ухе: — Мам! Мам! Эй, мам!
— Не в трубку, Джерри!
— Ма-ам!
Брошенная трубка громыхнула о доску телефонного столика. Палмер слышал, как голос Джерри стал постепенно удаляться.
Он снова откинулся на подушку, представляя себе, как дочь бежит сейчас по их старому дому. Наверно, она еще в пижаме, а может быть, уже в шортах и в лифчике, под который недавно начала подсовывать мягкие подкладочки.
Внешностью Джерри походила на Палмера, это не очень удачно для девушки, размышлял он. Она была слишком высокой для своего возраста. В свои одиннадцать лет она была лишь на дюйм ниже Эдис. Как и у Палмера, ноги были у нее непомерно длинные и лицо, как у него, узкое, впалые щеки и высокие, резко очерченные скулы. Тонкая, туго обтягивающая лоб и подбородок кожа лишала лицо детской округлости. Из нее вышла бы отличная манекенщица, подумал Палмер и взглянул на часы. Прошло уже пять минут. Услышит ли Джерри, если он крикнет в трубку? Куда она запропастилась? Дом у озера был построен еще дедом Палмера, вскоре после убийства Мак-Кинли. Бестолковое двухэтажное сооружение с позеленевшим медным куполом и белым резным карнизом вдоль всего фасада, обшитого кедром. От самого дома к крытой пристани вела трехсотметровая дощатая дорожка. В памяти Палмера сохранились воспоминания детства, связанные с этим домом: причал, освещенный японскими фонариками, музыка маленького оркестра, доносившаяся с озера до спальни мальчиков, где он и его старший брат Хэнли, вместо того чтобы спать, просиживали до поздней ночи, прильнув к окну. Палмеру запомнился легкий перезвон ледяных кубиков в чашах с пуншем и женщины в коротких обтянутых юбках.
Палмер снова взглянул на часы: прошло уже восемь минут! Он присел на край кровати и с нетерпением уставился на беспорядочно разбросанные по полу у кровати листки «Трибюн». С рекламной страницы лукаво смотрела на него девица в купальном костюме. Он отодвинулся к стене, обшитой деревянной панелью.
Бэркхардт намеревался весь этот день, включая и ленч, посвятить совещаниям с руководящим персоналом ЮБТК. С минуты на минуту Палмер ждал звонка Бэркхардта, который должен был уточнить время их встречи.
— Папа! — послышался голос Джерри.
— Боже мой! Неужели ты не понимаешь, что нельзя так долго задерживать…
— Я не могу найти ее, — прервала его девочка.
— Хорошо, — сказал Палмер, едва сдерживая закипавшее в нем раздражение. — Передай ей… нет, лучше возьми карандаш и запиши.
— Ладно.
— Записывай, — сказал Палмер уже более спокойным голосом. — Первый вице-президент…
— Пишу. — Пауза. — А сколько «е» в слове вице-президент?
— Ох, боже мой, Джерри!
Палмер снова сделал глубокий вдох, чтобы успокоиться.
— Записывай: «Юнайтед бэнк энд траст ком…»
— Ой-ой-ой. Юнайтед, а дальше что?
Палмер закрыл глаза и повторил уже совсем спокойным голосом:
— …бэнк энд траст компани». Пожалуйста, прочти то, что ты записала.-
Он внимательно все выслушал и утвердительно кивнул головой. — Передай маме, что я назначен на этот пост, — добавил он.
— Теперь мы переедем в Нью-Йорк? — спросила Джерри.
— Очевидно.
В ответ раздался неприятный звук, будто Джерри сейчас стошнит прямо в трубку. — Папа! — простонала она.
— Послушай, мисс Палмер, ты когда-нибудь получала серьезную взбучку?
— Хорошо, хорошо, — вздохнула девочка, — я все передам, но едва ли эта новость кого-нибудь обрадует.
— До свидания, Джерри. — Палмер повесил трубку.
Сколько «е» в слове вице-президент! Как будто это слово можно написать как-то иначе!
Палмер снова откинулся на подушку и закрыл лицо руками. Послушай, дорогая, послушай, теперь я, в сорок четыре года, стал вторым по рангу руководителем самого большого банка во всей стране. Слушай, дорогая, мне больше не нужно корпеть в Чикаго и довольствоваться бессмысленным титулом на бумажном бланке. Хэлло, дорогая, спокойной ночи!
Он встал и подошел к зеркалу на туалетном столике. Кожа под его серыми, широко расставленными глазами слегка одрябла и потемнела. Он плохо спал в доме Бэркхардта. Решающий момент после напряженного и тонкого маневрирования, принесшего ему эту молниеносную ошеломляющую победу, совершенно лишил его сна.
Палмер подошел к окну, выходившему на Пятую авеню, и рассеянно принялся разглядывать прохожих. Он грустно вздохнул, ощутив, что ему чегото не хватает. Через некоторое время, глядя на толпу, он понял, что ищет среди прохожих женщин. Однако, после девяти все они уже были на своих рабочих местах. Палмер постоял еще у окна в надежде, что какая-нибудь из них, опаздывая на работу, все же промелькнет мимо, маня своими…
Горло перехватила спазма, Палмер судорожно глотнул и поспешно отвернулся от окна. Опустив взгляд на носки своих ботинок, он снова увидел девицу в купальном костюме на рекламной странице газеты на полу.
Раздался телефонный звонок. Палмер поднял трубку.
— Вуди? Мы можем встретиться около одиннадцати. Идет? — прозвучал голос Бэркхардта.
— Отлично.
— Итак, до встречи. — Бэркхардт повесил трубку.
Палмер открыл ящик комода, вынул рубашку и с раздражением заметил, что миссис Кэйдж оставила морщинку на воротничке. Он взял другую рубашку и, расстегнув пуговицы, разложил ее на кровати.
Переодеваясь, он мысленно вернулся к телефонному разговору с Бэркхардтом и попытался вообразить, как будет выглядеть эта встреча. Вероятно, она будет носить неофициальный характер, решил он, просто повод, чтобы представить его узкому кругу руководства банка. Какого же рода вопросы могут возникнуть в их беседе?
Одним из преимуществ Палмера была способность предвосхищать события. Теперь он это знал, а вначале и сам не подозревал об этой своей способности. Первым, кто ее обнаружил, был Гарольд, вице-президент его отца. Гарольд собирался подать в отставку, он давно уже об этом подумывал. Банк достиг определенного размаха после второй мировой войны. Однако при нынешнем составе руководства вряд ли можно было ожидать дальнейшего роста. Гарольд видел это гораздо отчетливей, чем отец Палмера, уже в то время пораженный неизлечимой болезнью, о которой он не подозревал. К этому времени и Гарольд и отец Палмера приближались уже к восьмому десятку, и Гарольд решительно выступил за то, чтобы молодой Вудс, исполнявший тогда должность секретаря вице-президента, был назначен на покидаемый им, Гарольдом, пост второго по рангу руководителя банка.
— Должен напомнить вам, что этому юноше едва минуло тридцать пять! — заявил тогда отец Вудса.
— Да, но у него ваша голова, — несколько поступившись истиной, ответил Гарольд. — У вас даже одинаковый образ мыслей.
Они открыто обсуждали кандидатуру Палмера, словно его и не было рядом с ними в этой комнате. В действительности же Палмер и три других вице-президента банка находились тут же и прилагали все усилия к тому, чтобы производить впечатление людей, занятых лишь своими собственными мыслями. Никто не сомневался в том, что Палмер ничуть не стремится занять место своего отца. Это было совершенно очевидно и понятно. Каждый отец создает дело для своего сына, это так же естественно, как то, что солнце ежедневно восходит на востоке. Однако, если сын не хочет принять этот дар, если он неудачный отпрыск своего рода и если он присутствует на этом совете лишь потому, что отец его при смерти? Ну что ж, это уж касается лишь сына, это, так сказать, вопрос его совести.
— У него дар предвидения, — заявил тогда Гарольд. — Тот особый склад ума, который бывает лишь у настоящих банкиров, — способность постоянно видеть в перспективе бесчисленное множество альтернатив. Это весьма ценный дар.
Наступила неловкая пауза, и Палмер, откашлявшись и улыбнувшись, шутливо сказал: — Насколько мне известно, фирма электронновычислительных машин работает сейчас над изготовлением аппаратуры, которая будет справляться с этим значительно лучше… Надевая чистую рубашку, Палмер внимательно разглядывал себя в большом зеркале туалета. Предложение водрузить юного наследного принца на малый трон в возрасте тридцати пяти лет мало воодушевляло отца, как и самого Палмера, который и слышать об этом не хотел. Сейчас же он, словно в омут головой, был брошен на малый трон значительно большего королевства, империи «Юнайтед бэнк энд траст компани». И здесь он сразу становился вторым по значению лицом в самом крупном банке страны. Палмер посмотрел на свой портфель, спрашивая себя, положил ли ему Мейген среди бумаг что-либо полезное, пригодное для сегодняшней деловой беседы. Так снова заговорил в нем бесценный дар предвидения. Он открыл портфель, медленно пролистал досье «Положение в банках Нью-Йорка», просмотрел вырезки и напечатанные на машинке краткие обзоры, читанные им уже не раз. Да, все это можно определить одним словом «неустойчивость». Дела в финансовом мире Нью-Йорка были стабильны лишь постольку, поскольку было стабильно положение в стране в целом, так как Уолл-стрит одновременно и диктовал и отражал политику, проводимую тысячами банков в штатах, ведущих операции с Нью-Йорком. Взвесив эту ситуацию, Палмер решил, что кредитный цикл явно уподобился пресловутому удаву, который очень плотно свернулся в клубок, так плотно, что еще немного — и он проглотил бы собственный хвост.
Как и прежде, был большой спрос на свежий приток денег, на сбережения и наличные, то есть на зеленые банкноты, которые при получении порождали бы новые деньги в виде банковских кредитов, мнимых денег, но таких, которые можно было бы широко пускать в оборот.
Вот в чем заключалась, по существу, вся проблема с кредитами. Вся страна взывала к банкам в поисках кредитов, начиная от автомобилиста, который считал, что непременно должен обменять прошлогодний автомобиль на модную марку текущего года, и до заводчиков Детройта, стремившихся получить под товар в до отказа забитых складах деньги для покупки стали.
Однако, думал Палмер, принимая во внимание сложившуюся ситуацию, откуда все же доставались эти новые деньги? Каким образом людям удавалось делать какие-то сбережения? Рядовой квалифицированный механик зарабатывал не более 600 долларов в месяц, то есть 7200 долларов в год. После вычета подоходного налога у него оставалось менее 6000 долларов. Дом, в котором он жил, был построен таким образом, чтобы развалиться не позже чем через десять лет, а обошелся ему вдвое дороже продажной стоимости постройки. Таким образом, приобретенный в рассрочку дом поглощал в год не менее 2000 долларов в виде очередных взносов и налогов. В результате на жизнь оставалось около 4000 долларов. Из них 2000 долларов шло на взносы, связанные с покупкой автомобиля и различных предметов домашнего обихода. Предполагалось, что рядовой американец с женой могли жить счастливо и в довольствии, одевая, питая и обучая троих своих детей на оставшиеся 2000 долларов в год, то есть приблизительно на 38 долларов в неделю.
Отложив в сторону досье «Положение в банках Нью-Йорка», Палмер размышлял над тем, когда же наконец лопнет воздушный шар этой жизни взаймы. Можно ли было вообще допустить, чтобы этот шар лопнул? Не существовало ли каких-либо средств, которые могли бы предотвратить его гибель?
Открыв досье с надписью ЮБТК, Палмер чуть ли не в двадцатый раз. уставился на вырезку, озаглавленную «Большой человек».
Вторая колонка статьи посвящалась биографии Бэркхардта и его карьере. На фотографии у штурвала двенадцатиметровой яхты красовался стройный и суровый Бэркхардт, а подпись под фотографией гласила:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92