Возможно, придется прибегнуть к бутафории…, как это сделал однажды Роммель. Но на это нужно найти деньги. Хэмм вышел наружу и закурил сигару, которую выиграл заслуженно. Там уже стоял полковник бригады национальной гвардии.
– Для национальных гвардейцев вы здорово сражаетесь, – был вынужден признать Хэмм. Еще никогда ему не приходилось так отзываться о частях Национальной гвардии. Да и вообще он редко признавал высокую боевую подготовку противника. Если бы не одна допущенная ошибка, план бригады «синих» был блестящим.
– Спасибо за эту похвалу, полковник. Вас действительно застигло врасплох, что мои парни владеют системой связи, а?
– Пожалуй.
– Парням это так понравилось, что многие приходили в свободное время и часами просиживали на тренажерах. Знаете, меня удивило, что вы все равно сумели победить нас.
– Вы слишком близко подтянули резервные подразделения, – заметил Хэмм. – Вам казалось, что вы застали нас врасплох, и решили развить успех. А я успел нанести ответный контратакующий удар. – Это не было каким-то откровением. Старший контролер-наблюдатель ясно дал понять опешившему командиру танковой бригады, в чем заключалась его ошибка.
– Постараюсь запомнить и впредь не повторить такого промаха. Вы слышали новости?
– Да. Какая подлость! – проворчал Хэмм.
– Напасть на маленьких детей. Интересно, награждают ли агентов Секретной службы за проявленное мужество?
– Думаю, да. Во всяком случае они совершили подвиг, защищая детей. – На том обсуждение этой темы закончилось. Пять агентов Секретной службы выполнили свой долг и погибли во время перестрелки. Должно быть, они допустили ошибки, но иногда просто не остается выбора. Это известно всем солдатам.
– Да благославит Господь их храбрые души. – Полковник повторил слова Роберта Эдуарда Ли, и его голос пробудил у Хэмма давно забытые воспоминания.
– Что у вас за солдаты в бригаде? Вот вы, полковник Эддингтон, вы ведь не должны… Я хочу сказать, какова ваша настоящая профессия? – Хэмм задал этот вопрос, потому что полковнику было за пятьдесят, слишком много для командира бригады, даже в Национальной гвардии.
– Я профессор военной истории в университете Северной Каролины. Вы спрашиваете о моих солдатах? Бригада должна была влиться в 24-ю механизированную дивизию в 1991 году, мы прибыли сюда, в Форт-Ирвин, для совершенствования боевой подготовки и потерпели сокрушительное поражение. Даже не успели как следует развернуться. Я был тогда заместителем командира батальона, Хэмм. Но мы хотели восстановить нашу былую славу. Полк получил знамена во время революции, и поражение ущемило нашу гордость. Мы ждали нашей очереди, чтобы вернуться сюда почти через десять лет, молодой человек, и применение системы связи между экипажами танков предоставило нам благоприятную возможность. – Полковник был высоким худощавым мужчиной и смотрел на кадрового офицера сверху вниз. – Мы собираемся воспользоваться этой возможностью, сынок. Я хорошо знаком с военной теорией. Более тридцати лет я занимался ею и преподавал ее своим студентам, так что мои парни не намерены лечь кверху лапками и сдаться, слышите? – Николае Эддингтон волновался и потому говорил с акцентом жителя южных штатов.
– Особенно перед янки?
– Совершенно верно! – Оба рассмеялись. Ник Эддингтон был преподавателем и потому имел склонность говорить без подготовки, с драматическим артистизмом. Затем его голос смягчился:
– Знаете, если бы у нас не было этой связи, вы уничтожили бы нас…
– Значит, высокие технологии приносят свою пользу?
– Да, благодаря этому мы почти ни в чем не уступаем вам, хотя ваши парни превосходят нас в боевой подготовке. Все знают это, – признался Эддингтон, сделав, таким образом, великодушный шаг к примирению.
– Принимая во внимание, что мы проводим весь день, занимаясь учениями, у нас не остается времени зайти в офицерский клуб, чтобы выпить пива. Вы позволите предложить мне угостить вас у себя дома, сэр?
– Только покажите дорогу, полковник Хэмм.
– Какова ваша специализация, профессор? – спросил командир Шестого полка «Черной кавалерии», направляясь к своей машине.
– Темой моей диссертации было оперативное искусство Нейтана Бедфорда Форреста.
– Вот как? Я всегда восхищался Бафордом.
– У него была всего пара дней, но это были блестящие дни. Он помог Линкольну одержать победу при Геттисберге.
– Его солдаты пользовались карабинами Спенсера, что давало им немалое техническое преимущество, – заметил Хэмм. – Это обстоятельство часто упускают из виду.
– Действительно, он выбрал удачную позицию, а карабины Спенсера тоже способствовали его успеху, но главным было то, что Бафорд четко следовал разработанному плану, – ответил Эддингтон.
– В отличие от Стюарта. Джебу определенно не повезло в этот день. – Хэмм открыл дверцу машины для своего коллеги. Пройдет несколько часов, прежде чем они приступят к подготовке следующего этапа учений, а Хэмм все свободное время посвящал изучению военной истории, особенно роли в ней кавалерии. Им предстоял интересный завтрак: пиво с яичницей и обсуждение истории Гражданской войны.
***
Они встретились недалеко от детского сада, на автомобильной стоянке магазина «7-одиннадцать», продавцы которого этим утром сбились с ног, торгуя пончиками и кофе.
– Привет, Джон, – поздоровался Хольцман, глядя на место вчерашнего нападения террористов на противоположной стороне улицы.
– Доброе утро, Боб, – отозвался Пламер. Повсюду стояли телевизионные камеры – операторы спешили запечатлеть для истории сцену террористического акта.
– Ты что-то рано встал для субботы – я имею в виду рано для сотрудника телевизионной компании, – с дружеской улыбкой заметил репортер «Вашингтон пост». – Что ты думаешь о случившемся?
– Это ужасно. – У самого Пламера было уже несколько внуков. – Похожее преступление случилось в Маалоте, в Израиле. Когда? Году в 1975, что-то вроде этого. – Террористические акты невольно сливались в памяти, настолько они походили друг на друга.
Хольцман тоже не был уверен, когда террористы напали на детей в Маалоте.
– Да, примерно, – заметил он. – У меня в редакции занимаются проверкой этого.
– Террористические акты всегда хороши для новостей, но, видит Бог, было бы куда лучше обойтись без них.
Сцена преступления практически опустела. Тела убитых увезли. Вскрытие трупов уже, наверно, закончилось, подумали репортеры. Но все остальное осталось нетронутым, или почти нетронутым. Автомобили стояли на прежнем месте, и на глазах репортеров специалисты по баллистике протягивали бечевки, чтобы имитировать выстрелы по манекенам, которые принесли из соседнего универмага, стараясь воссоздать каждую деталь случившегося. Чернокожий парень в куртке с надписью «Секретная служба» на спине был Норманом Джефферсом, одним из тех, кто отличился накануне. Теперь он показывал, как вышел из дома, расположенного напротив детского сада. Внутри помещения «Гигантских шагов» находился инспектор Патрик О'Дей. Другие агенты имитировали передвижения террористов. Один из них лежал у входа в детский сад, держа в руках красный пластиковый пистолет и прицеливаясь в «террористов». При расследовании уголовных преступлений генеральные репетиции всегда проводились после самого спектакля.
– Его звали Дон Расселл? – спросил Пламер.
– Да. Он был одним из самых старых ветеранов Секретной службы, – подтвердил Хольцман.
– Проклятье, – пробормотал Пламер и мрачно покачал головой. – Прямо как в кино. Мы теперь редко пользуемся словом «герой», правда?
– Да, считается, что мы больше не верим в героические подвиги. На самом деле все обстоит иначе. Каждый старается представить события по-своему. – Хольцман допил кофе, смял пластиковый стаканчик и бросил его в урну. – Представь себе, отдать жизнь, защищая чужих детей.
Толпившиеся вокруг репортеры пользовались традиционным слэнгом времен покорения Запада. Один из местных телевизионных репортеров назвал случившееся «Перестрелкой в детском загоне», и был накануне единодушно признан победителем за самое низкопробное название, которым он наградил нападение террористов на детский сад, и руководство его станции получило к утру сотни возмущенных телефонных звонков. Менеджер службы новостей остался очень доволен, так как подтвердилось его мнение о многочисленной аудитории, глядящей ночные передачи этого канала. Самым раздраженным оказался Пламер, заметил Боб Хольцман. Старый репортер по-прежнему считал, что телевизионные передачи должны отличаться высоким качеством и безупречным вкусом – такое мнение разделяли оба, и Пламер и Хольцман.
– Есть какие-нибудь новости о Райане? – спросил Боб.
– Ничего, кроме пресс-релиза. Кэлли Уэстон написала текст, и Арни передал корреспондентам, аккредитованным при Белом доме. Трудно винить его за то, что после всего случившегося он решил увезти на пару дней свою семью. Им нужно прийти в себя, да и он сам заслужил это после стольких неприятностей, особенно от вас, Джон.
– Боб, я припоминаю, что…
– Да, я знаю. Меня обвели вокруг пальца. Элизабет Эллиот дала мне намеренно искаженную информацию о Райане еще в то время, когда он был заместителем директора ЦРУ. – Хольцман повернулся и посмотрел на своего коллегу. – Это была ложь. После этого я лично извинился перед ним. Ты знаешь, о чем в действительности шла речь?
– Нет, – признался Пламер.
– Речь шла об операции в Колумбии. Он действительно там был. В результате погибло несколько американских солдат, в том числе сержант ВВС. С тех пор Райан заботится о его семье. Он принял меры, чтобы дети сержанта закончили колледж, причем все расходы оплатил сам.
– Но ты не напечатал об этом ни единого слова, – возразил Пламер.
– Это верно. Семья сержанта отнюдь не принадлежит к числу общественнозначимых семей, правда? Да и я узнал об этом спустя много времени. Просто решил, что нет смысла в публикации, не представляющей интереса для читателей. – Заключительная фраза служила ключом к их профессии. Репортеры сами решали, что интересно для общественности и что нет. Таким образом, выбирая темы публикаций, они контролировали прессу, предоставляя читателям то, что, по их мнению, они имеют право знать. На этом и основывалось могущество средств массовой информации – обладая правом выбора тем, журналисты могли кого-то превознести, а чью-то репутацию смешать с грязью, потому что далеко не все истории, появляющиеся в средствах массовой информации, начинались с чего-то сенсационного. Это относилось в первую очередь к политическим деятелям.
– Может быть, ты сделал ошибку. Хольцман пожал плечами.
– Может быть, но я не ожидал, что Райан станет президентом, так же как и он сам. Тогда Райан поступил, как честный человек, – черт побери, более чем честный. Понимаешь, Джон, некоторые детали колумбийской операции никогда не увидят свет. Мне кажется, что я знаю все подробности, но не могу опубликовать их. Это нанесет вред стране и никому не поможет.
– И все-таки, что тогда сделал Райан, Боб?
– Он предупредил международный скандал и принял меры, чтобы виновные так или иначе понесли наказание…
– Одним из них был Джим Каттер? – спросил Пламер, все еще пытаясь понять, на что способен Райан.
– Нет, Каттер действительно покончил с собой. Инспектор О'Дей, тот самый, что застрелил вчера террористов и сейчас сидит в помещении детского сада, следил за ним и видел, как Джим бросился под автобус.
– Ты уверен в этом?
– Абсолютно. Райан даже не подозревает, что все это мне известно. У меня несколько надежных источников информации, и полученные от них сведения совпадают с опубликованными фактами. Или все это полная правда, или самая изощренная ложь, с которой мне когда-либо приходилось сталкиваться. Знаешь, кто находится сейчас в Белом доме, Джон?
– Кто?
– Честный человек. Не просто «относительно честный», которого считают честным лишь потому, что до сих пор его не поймали. Райан – кристально честный человек. Я думаю, что он ни разу в жизни не совершил нечестного поступка.
– И все-таки он наивен, ведет себя, как ребенок, заблудившийся в лесу, – упрямо
повторил Пламер. Это были громкие слова, пусть еще не признание собственной ошибки, однако он уже начал испытывать первые угрызения совести.
– Может быть, и так. Но кто сказал, что мы должны преследовать его, вести себя, словно хищные волки? Нет, все это не правильно. Мы призваны бороться с коррупцией, с мошенниками, однако мы занимались этим так долго и так успешно, что упустили из виду, что в правительстве могут оказаться честные люди. – Хольцман снова посмотрел на своего коллегу. – А теперь мы противопоставляем одного другому, чтобы сделать наши новости более привлекательными и сенсационными, повысить рейтинг передач и увеличить тираж газет, и в ходе всего этого сами оказываемся коррумпированными. Разве мы не должны предпринять что-то, чтобы исправить допущенное зло?
– Я догадываюсь, о чем ты спрашиваешь, но моим ответом будет «нет».
– В век относительных ценностей приятно обнаружить нечто абсолютное, даже если оно и является ошибочным, мистер Пламер, – съязвил Хольцман. Реакция, которой он ожидал, последовала незамедлительно:
– Хитер ты, Боб, чертовски хитер, но тебе не удастся обмануть меня, понял? – Комментатор заставил себя улыбнуться. Он не мог не признать, что попытка была блестящей. Хольцман был выходцем из тех времен, о которых Пламер вспоминал с особой ностальгией.
– Что, если я докажу тебе свою правоту?
– Тогда почему ты не написал об этом? – спросил Пламер. Ни один настоящий репортер не смог бы удержаться от столь сенсационной новости.
– Я всего лишь не опубликовал эту историю. Но никогда не говорил, что не написал ее, – поправил Боб приятеля.
– Твой редактор немедленно уволил бы тебя, если бы ты…
– Ну и что? Неужели нет ничего, чем ты никогда не занимался, даже после того как у тебя есть все, к чему ты стремился?
– Ты говорил о доказательствах, – уклонился от прямого ответа Пламер.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218 219 220 221 222 223 224 225 226 227 228 229