https://wodolei.ru/catalog/vanni/
Вот тогда он убедится в успехе.
Глава 39 Лицом к лицу
Перелет через Атлантический океан прошел спокойно. VC-20B больше походил на маленький авиалайнер, чем на реактивный самолет, в котором путешествуют бизнесмены, а летчики ВВС, которые казались Кларку такими молодыми, что им впору сдавать экзамены на право вождения автомобиля, управляли самолетом уверенно и спокойно. Маленький авиалайнер начал спуск в темноту европейской ночи и совершил посадку на военной авиабазе к западу от Парижа.
Там не было церемонии встречи как таковой, но Адлер был государственным чиновником министерского ранга, и его полагалось встретить даже при секретной миссии. В данном случае, как только стихли двигатели, к самолету подошел высокопоставленный представитель Министерства иностранных дел. Спустившись по трапу, Адлер сразу узнал его.
– Клод!
– Здравствуй, Скотт. Поздравляю тебя с повышением, дружище! – Из уважения к американским обычаям поцелуев не последовало.
Кларк и Чавез оглянулись вокруг в поисках опасности, угрожающей государственному секретарю. На огромном поле аэродрома они увидели только французских солдат с оружием в руках – или это были полицейские, с такого расстояния трудно определить, – окруживших кольцом прибывший VC-20B. У европейцев привычка демонстрировать автоматы даже на городских улицах. Возможно, подумал Джон, это сдерживающе действует на уличных хулиганов, но все-таки кажется излишне устрашающим. Впрочем, Кларк с Чавезом не ожидали особой опасности во Франции, и скоро их мнение подтвердилось. Адлер и его французский друг сели в правительственный лимузин, Кларк и Чавез разместились в автомобиле сопровождения. Экипаж самолета отправился на отдых, который полагался после длительного перелета, – на языке военных летчиков это означало, что они получат возможность выпить несколько стаканов со своими французскими коллегами.
– Сейчас мы отправимся в зал ожидания, – объяснил полковник ВВС Франции, сидящий в машине вместе с Кларком и Чавезом. – Самолет будет готов через несколько минут. Может быть, вы хотите освежиться?
– Merci, mon commandant, – ответил Динг. Действительно, подумал он, эти французы знают, что такое гостеприимство.
– Мы благодарны за то, что вы помогли организовать эту встречу, – сказал Адлер своему другу. В прошлом оба одновременно служили советниками в дипломатических представительствах сначала в Москве, а затем в Претории и не раз выполняли задания своих правительств, требующие крайне осторожного и обдуманного подхода.
– Не стоит благодарности, Скотт. – Клоду понадобилось немало усилий, чтобы достигнуть желаемого, но дипломаты и разговаривают как дипломаты, даже когда этого не требуется. Когда-то Клод помог Адлеру осуществить процедуру развода, причем сделал это чисто по-французски – он говорил, не закрывая рта, словно при заключении соглашения между странами. С тех пор этот случай стал едва ли не шуткой между ними. – Наш посол сообщает, что Дарейи готов прислушаться к разумным предложениям.
– И в чем они могут состоять? – спросил своего коллегу государственный секретарь. Они подъехали к офицерскому клубу авиабазы и через минуту расположились в уединенной комнате рядом с рестораном за бутылкой розового «божоле». – Как ты оцениваешь ситуацию, Клод? Каковы, на ваш взгляд, намерения Дарейи?
Французский дипломат пожал плечами. Этот жест был таким же характерно французским, как вино на столе. Клод разлил «божоле» по бокалам, и они торжественно подняли их. Вино было превосходным даже по высочайшим стандартам французской дипломатической службы. Затем пришло время говорить о деле.
– У нас нет определенного мнения. Мы озабочены смертью туркменского премьера.
– А разве смерть президента Ирака не вызывает у вас вопросов?
– Не думаю, чтобы кто-то сомневался в ее причинах. Скорее всего это следствие длительной вражды между двумя странами.
– Не уверен. – Адлер сделал еще один глоток из бокала. – Клод, ты по-прежнему лучший знаток вин из всех, кого я знаю. Итак, о чем он сейчас думает?
– По-видимому, о многом. У него не все благополучно внутри страны – вы, американцы, не проявляете должного интереса к внутренним проблемам Ирана. Население волнуется, хотя сейчас, после того как он завоевал Ирак, эта проблема временно отошла на второй план. По нашему мнению, прежде чем идти дальше, он займется консолидацией Объединенной Исламской Республики. Мы также считаем, что эта процедура может оказаться ему не по силам. Мы не теряем надежды. Скотт, что крайний фундаментализм его режима со временем станет более умеренным, причем не в очень далеком будущем. Сейчас уже не восьмой век, даже в том регионе земного шара.
Адлер задумался, затем кивнул.
– Надеюсь, ты прав. Этот человек всегда внушал мне опасения.
– Все люди смертны. Ему семьдесят два года, и он много работает. Впрочем, мы будем следить за ним, правда? Если он предпримет какие-то агрессивные действия, мы остановим его совместными усилиями, как делали это в прошлом. Мы обсуждали эту проблему с саудовцами. Они проявляют признаки беспокойства, но не больше. Наша оценка ситуации совпадает с их позицией. Мы советуем вам отнестись к нему без предубеждений.
Клод может быть прав, подумал Адлер. Дарейи действительно стар, а консолидация управления только что присоединенной страной потребует немало сил и времени. Более того, самый простой способ умиротворения враждебной страны, если у вас достаточно терпения, заключается в том, чтобы хорошо относиться к этим ублюдкам. Надо постепенно развивать торговые отношения, посылать туда журналистов, добиться приема передач Си-эн-эн, демонстрировать американские фильмы в местных кинотеатрах – это может творить чудеса. Конечно, если у вас хватает терпения и времени. В американских университетах учатся много иранских юношей. Для Америки это самый эффективный способ изменить ситуацию внутри ОИР. Проблема, однако, заключается в том, что и Дарейи знает об этом. А теперь он, Скотт Адлер, назначен на пост государственного секретаря, хотя никогда не рассчитывал подняться так высоко в правительственной иерархии, и от него ждут ответа на вопросы. Впрочем, он достаточно хорошо знаком с историей дипломатии и знает, как поступать дальше.
– Я выслушаю, что он скажет. В конце концов, мы не стремимся создавать себе новых врагов, Клод, ты ведь понимаешь это.
– D'accord. – Француз подлил Адлеру вина. – К сожалению, ты не найдешь ничего подобного в Тегеране.
– Во время работы я ограничиваю себя двумя бокалами.
– На самолете, который доставит тебя в Тегеран, отличный экипаж, – заверил Клод американского госсекретаря. – Эти пилоты летают с нашими министрами.
– Разве когда-нибудь вас можно было упрекнуть в недостатке гостеприимства?
***
Кларк и Чавез пили «перрье», который был здесь дешевле, чем в Америке, хотя лимоны, наверно, стоили столько же.
– Как дела в Вашингтоне? – спросил французский коллега, стараясь развлечь их разговором или хотя бы создать такое впечатление.
– Как ни странно, в стране поразительно спокойная обстановка. Может быть, положительную роль сыграло то, что правительство не проявляет особой активности, – сказал Джон, стараясь уйти от ответа.
– А все эти разговоры о вашем президенте и его авантюрах?
– Мне кажется, что все это скорее взято из кино. – Лицо Дин-га выражало предельную откровенность.
– Значит, он украл русскую подлодку? В одиночку? – усмехнулся Джон. – Интересно, кто мог придумать такое?
– Но ведь в Америке находится глава русского шпионского ведомства, – возразил француз. – Я видел его по телевидению.
– Да, конечно, готов поспорить, что мы заплатили ему колоссальные деньги, чтобы он перебрался к нам.
– Наверно, хочет написать книгу и получить еще больше, – засмеялся Чавез. – И этот сукин сын наверняка их получит. Послушайте, mon ami, мы всего лишь рабочие пчелы, рядовые охранники, понимаете?
Ответ Чавеза повис в воздухе, словно планер, соскользнувший с воздушного потока. Кларк посмотрел в глаза собеседнику. Никаких сомнений, он из французской разведки и отлично понимает, что мы сотрудники ЦРУ, подумал американец.
– В таком случае будьте осторожны с нектаром, который найдете там, куда полетите, мой молодой друг. Он может оказаться слишком сладким. – Разговор походил на начало карточной игры – колода перетасована и сейчас на стол лягут первые карты. Играть придется с другом, но все-таки оба партнера будут стремиться к выигрышу.
– Что вы имеете в виду?
– Вам предстоит встреча с очень опасным человеком. Он выглядит так, словно знает что-то, чего мы не понимаем.
– Вы работали в Иране? – спросил Джон.
– Да, мне довелось путешествовать по этой стране.
– И каково ваше впечатление? – прозвучал вопрос Чавеза.
– Я так и не смог понять иранцев.
– Это верно, – согласился Кларк. – Я понимаю, что вы хотите сказать.
– Ваш президент – весьма любопытный человек, – снова заметил француз. Кларку стало ясно, что он руководствуется одним любопытством, и это сразу расположило его к офицеру французской разведки.
Джон посмотрел ему прямо в глаза и решил отблагодарить за предупреждение, как и следует поступить одному профессионалу по отношению к другому.
– Это верно, – заверил его Кларк. – Он один из нас.
– А все эти любопытные истории?
– Вот об этом я ничего не могу сказать, – улыбнулся Джон. Улыбка его ясно говорила: ну, конечно же, все это правда. Неужели вы думаете, что у репортеров хватит ума придумать такое?
Оба сотрудника разведывательных служб – французской и американской – думали об одном и том же, хотя ни один не мог сказать этого вслух: как жаль, что мы не можем когда-нибудь вечером встретиться и за ужином рассказать друг другу о пережитом. Но такого просто не бывает.
– На обратном пути, когда вы прилетите из Тегерана, я предложу вам выпить со мной.
– После возвращения оттуда я с удовольствием приму ваше предложение.
Динг просто слушал и наблюдал за происходящим. У этого старого сукиного сына по-прежнему было чему поучиться.
– Приятно, когда у тебя есть друзья, – сказал он через пять минут, когда они шли к французскому самолету.
– Он не просто друг, он настоящий профессионал. К мнению таких людей надо прислушиваться, Доминго.
Никто не утверждал, что легко управлять страной, даже тем, кто способны почти при любом поступке ссылаться на волю Всевышнего. Вот и Дарейи, который управлял страной в том или ином качестве почти двадцать лет, испытывал недовольство от тех административных мелочей, которые поступали к нему и ждали его решения. Ему и в голову не приходило, что все это было по его вине. Сам Дарейи считал свое правление справедливым, хотя в народе его считали излишне жестоким. Почти всякое нарушение закона влекло за собой смертную казнь, и даже незначительные административные ошибки, совершенные чиновниками, означали для них конец карьеры – в зависимости, конечно, от важности совершенной ошибки. Чиновник, который отрицательно отвечал на все запросы, ссылаясь на то, что закон ясно трактует эту проблему – независимо от того, как это обстояло на самом деле, – редко навлекал на себя гнев начальства. Тот, кто расширял власть правительства на большинство каждодневных проблем, всего лишь усиливал власть Дарейи. Такие решения принимались легко и не вызывали затруднений для главы государства.
Однако в реальной жизни все обстояло не так просто. Практические вопросы, например, начиная от продажи арбузов до подачи звуковых сигналов автомобилями вблизи мечетей, требовали определенного толкования, потому что в святом Коране они не затрагивались, а гражданское право основывалось на учении Пророка. Но либерализация жизни в стране представляла собой важный шаг, потому что либерализацию любой власти можно рассматривать как теологическую ошибку, особенно в стране, где вероотступничество каралось смертной казнью. Вот почему чиновники, столкнувшись с необходимостью дать положительный ответ на запрос, предпочитали в случае сомнения предоставить решение проблемы тем, кто стояли выше, и давали отрицательный ответ. Это получалось у них легко и просто, поскольку делалось на протяжении всей карьеры, и ответы звучали вполне убедительно. А высокопоставленные чиновники теряли намного больше в тех редких случаях, если кто-то наверху выражал несогласие с положительным ответом на запрос. Все это означало, что проблемы накапливались и образовывали пирамиду, которая поднималась до самого аятоллы. Между Дарейи и многочисленным чиновничеством находился совет религиозных лидеров (он сам был его членом при Хомейни) и парламент, пусть заседающий только формально, а также опытные высокопоставленные чиновники. Но, к разочарованию нового религиозного главы ОИР, принцип не менялся, и ему приходилось решать столь «важные» вопросы, как время работы рынков, цены на бензин и программы обучения женских начальных школ. Мрачное выражение, которое появлялось у него на лице при обсуждении столь тривиальных вопросов, всего лишь делало его подчиненных еще более подобострастными, когда они выдвигали соображения «за» и «против», что лишь прибавляло видимость серьезности абсурдной ситуации, их попыткам завоевать расположение аятоллы своей строгостью (они всегда были против всех изменений, входящих в повестку дня) и своей практичностью (они поддерживали их). Самая главная политическая игра в стране заключалась в стремлении завоевать расположение Дарейи, и в результате он оказывался связанным по рукам и ногам обсуждением маловажных вопросов, тонул в них, словно насекомое в янтарной смоле, тогда как ему требовалось сосредоточить все силы и энергию на решении действительно важных проблем. Самым поразительным было то, что он не понимал, почему окружающие его люди отказываются брать на себя инициативу, хотя время от времени сам обрушивал тяжелую кару на тех, кто решались поступать самостоятельно.
Вот в таком настроении он и прилетел в Багдад этим вечером для встречи с местным духовенством.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218 219 220 221 222 223 224 225 226 227 228 229
Глава 39 Лицом к лицу
Перелет через Атлантический океан прошел спокойно. VC-20B больше походил на маленький авиалайнер, чем на реактивный самолет, в котором путешествуют бизнесмены, а летчики ВВС, которые казались Кларку такими молодыми, что им впору сдавать экзамены на право вождения автомобиля, управляли самолетом уверенно и спокойно. Маленький авиалайнер начал спуск в темноту европейской ночи и совершил посадку на военной авиабазе к западу от Парижа.
Там не было церемонии встречи как таковой, но Адлер был государственным чиновником министерского ранга, и его полагалось встретить даже при секретной миссии. В данном случае, как только стихли двигатели, к самолету подошел высокопоставленный представитель Министерства иностранных дел. Спустившись по трапу, Адлер сразу узнал его.
– Клод!
– Здравствуй, Скотт. Поздравляю тебя с повышением, дружище! – Из уважения к американским обычаям поцелуев не последовало.
Кларк и Чавез оглянулись вокруг в поисках опасности, угрожающей государственному секретарю. На огромном поле аэродрома они увидели только французских солдат с оружием в руках – или это были полицейские, с такого расстояния трудно определить, – окруживших кольцом прибывший VC-20B. У европейцев привычка демонстрировать автоматы даже на городских улицах. Возможно, подумал Джон, это сдерживающе действует на уличных хулиганов, но все-таки кажется излишне устрашающим. Впрочем, Кларк с Чавезом не ожидали особой опасности во Франции, и скоро их мнение подтвердилось. Адлер и его французский друг сели в правительственный лимузин, Кларк и Чавез разместились в автомобиле сопровождения. Экипаж самолета отправился на отдых, который полагался после длительного перелета, – на языке военных летчиков это означало, что они получат возможность выпить несколько стаканов со своими французскими коллегами.
– Сейчас мы отправимся в зал ожидания, – объяснил полковник ВВС Франции, сидящий в машине вместе с Кларком и Чавезом. – Самолет будет готов через несколько минут. Может быть, вы хотите освежиться?
– Merci, mon commandant, – ответил Динг. Действительно, подумал он, эти французы знают, что такое гостеприимство.
– Мы благодарны за то, что вы помогли организовать эту встречу, – сказал Адлер своему другу. В прошлом оба одновременно служили советниками в дипломатических представительствах сначала в Москве, а затем в Претории и не раз выполняли задания своих правительств, требующие крайне осторожного и обдуманного подхода.
– Не стоит благодарности, Скотт. – Клоду понадобилось немало усилий, чтобы достигнуть желаемого, но дипломаты и разговаривают как дипломаты, даже когда этого не требуется. Когда-то Клод помог Адлеру осуществить процедуру развода, причем сделал это чисто по-французски – он говорил, не закрывая рта, словно при заключении соглашения между странами. С тех пор этот случай стал едва ли не шуткой между ними. – Наш посол сообщает, что Дарейи готов прислушаться к разумным предложениям.
– И в чем они могут состоять? – спросил своего коллегу государственный секретарь. Они подъехали к офицерскому клубу авиабазы и через минуту расположились в уединенной комнате рядом с рестораном за бутылкой розового «божоле». – Как ты оцениваешь ситуацию, Клод? Каковы, на ваш взгляд, намерения Дарейи?
Французский дипломат пожал плечами. Этот жест был таким же характерно французским, как вино на столе. Клод разлил «божоле» по бокалам, и они торжественно подняли их. Вино было превосходным даже по высочайшим стандартам французской дипломатической службы. Затем пришло время говорить о деле.
– У нас нет определенного мнения. Мы озабочены смертью туркменского премьера.
– А разве смерть президента Ирака не вызывает у вас вопросов?
– Не думаю, чтобы кто-то сомневался в ее причинах. Скорее всего это следствие длительной вражды между двумя странами.
– Не уверен. – Адлер сделал еще один глоток из бокала. – Клод, ты по-прежнему лучший знаток вин из всех, кого я знаю. Итак, о чем он сейчас думает?
– По-видимому, о многом. У него не все благополучно внутри страны – вы, американцы, не проявляете должного интереса к внутренним проблемам Ирана. Население волнуется, хотя сейчас, после того как он завоевал Ирак, эта проблема временно отошла на второй план. По нашему мнению, прежде чем идти дальше, он займется консолидацией Объединенной Исламской Республики. Мы также считаем, что эта процедура может оказаться ему не по силам. Мы не теряем надежды. Скотт, что крайний фундаментализм его режима со временем станет более умеренным, причем не в очень далеком будущем. Сейчас уже не восьмой век, даже в том регионе земного шара.
Адлер задумался, затем кивнул.
– Надеюсь, ты прав. Этот человек всегда внушал мне опасения.
– Все люди смертны. Ему семьдесят два года, и он много работает. Впрочем, мы будем следить за ним, правда? Если он предпримет какие-то агрессивные действия, мы остановим его совместными усилиями, как делали это в прошлом. Мы обсуждали эту проблему с саудовцами. Они проявляют признаки беспокойства, но не больше. Наша оценка ситуации совпадает с их позицией. Мы советуем вам отнестись к нему без предубеждений.
Клод может быть прав, подумал Адлер. Дарейи действительно стар, а консолидация управления только что присоединенной страной потребует немало сил и времени. Более того, самый простой способ умиротворения враждебной страны, если у вас достаточно терпения, заключается в том, чтобы хорошо относиться к этим ублюдкам. Надо постепенно развивать торговые отношения, посылать туда журналистов, добиться приема передач Си-эн-эн, демонстрировать американские фильмы в местных кинотеатрах – это может творить чудеса. Конечно, если у вас хватает терпения и времени. В американских университетах учатся много иранских юношей. Для Америки это самый эффективный способ изменить ситуацию внутри ОИР. Проблема, однако, заключается в том, что и Дарейи знает об этом. А теперь он, Скотт Адлер, назначен на пост государственного секретаря, хотя никогда не рассчитывал подняться так высоко в правительственной иерархии, и от него ждут ответа на вопросы. Впрочем, он достаточно хорошо знаком с историей дипломатии и знает, как поступать дальше.
– Я выслушаю, что он скажет. В конце концов, мы не стремимся создавать себе новых врагов, Клод, ты ведь понимаешь это.
– D'accord. – Француз подлил Адлеру вина. – К сожалению, ты не найдешь ничего подобного в Тегеране.
– Во время работы я ограничиваю себя двумя бокалами.
– На самолете, который доставит тебя в Тегеран, отличный экипаж, – заверил Клод американского госсекретаря. – Эти пилоты летают с нашими министрами.
– Разве когда-нибудь вас можно было упрекнуть в недостатке гостеприимства?
***
Кларк и Чавез пили «перрье», который был здесь дешевле, чем в Америке, хотя лимоны, наверно, стоили столько же.
– Как дела в Вашингтоне? – спросил французский коллега, стараясь развлечь их разговором или хотя бы создать такое впечатление.
– Как ни странно, в стране поразительно спокойная обстановка. Может быть, положительную роль сыграло то, что правительство не проявляет особой активности, – сказал Джон, стараясь уйти от ответа.
– А все эти разговоры о вашем президенте и его авантюрах?
– Мне кажется, что все это скорее взято из кино. – Лицо Дин-га выражало предельную откровенность.
– Значит, он украл русскую подлодку? В одиночку? – усмехнулся Джон. – Интересно, кто мог придумать такое?
– Но ведь в Америке находится глава русского шпионского ведомства, – возразил француз. – Я видел его по телевидению.
– Да, конечно, готов поспорить, что мы заплатили ему колоссальные деньги, чтобы он перебрался к нам.
– Наверно, хочет написать книгу и получить еще больше, – засмеялся Чавез. – И этот сукин сын наверняка их получит. Послушайте, mon ami, мы всего лишь рабочие пчелы, рядовые охранники, понимаете?
Ответ Чавеза повис в воздухе, словно планер, соскользнувший с воздушного потока. Кларк посмотрел в глаза собеседнику. Никаких сомнений, он из французской разведки и отлично понимает, что мы сотрудники ЦРУ, подумал американец.
– В таком случае будьте осторожны с нектаром, который найдете там, куда полетите, мой молодой друг. Он может оказаться слишком сладким. – Разговор походил на начало карточной игры – колода перетасована и сейчас на стол лягут первые карты. Играть придется с другом, но все-таки оба партнера будут стремиться к выигрышу.
– Что вы имеете в виду?
– Вам предстоит встреча с очень опасным человеком. Он выглядит так, словно знает что-то, чего мы не понимаем.
– Вы работали в Иране? – спросил Джон.
– Да, мне довелось путешествовать по этой стране.
– И каково ваше впечатление? – прозвучал вопрос Чавеза.
– Я так и не смог понять иранцев.
– Это верно, – согласился Кларк. – Я понимаю, что вы хотите сказать.
– Ваш президент – весьма любопытный человек, – снова заметил француз. Кларку стало ясно, что он руководствуется одним любопытством, и это сразу расположило его к офицеру французской разведки.
Джон посмотрел ему прямо в глаза и решил отблагодарить за предупреждение, как и следует поступить одному профессионалу по отношению к другому.
– Это верно, – заверил его Кларк. – Он один из нас.
– А все эти любопытные истории?
– Вот об этом я ничего не могу сказать, – улыбнулся Джон. Улыбка его ясно говорила: ну, конечно же, все это правда. Неужели вы думаете, что у репортеров хватит ума придумать такое?
Оба сотрудника разведывательных служб – французской и американской – думали об одном и том же, хотя ни один не мог сказать этого вслух: как жаль, что мы не можем когда-нибудь вечером встретиться и за ужином рассказать друг другу о пережитом. Но такого просто не бывает.
– На обратном пути, когда вы прилетите из Тегерана, я предложу вам выпить со мной.
– После возвращения оттуда я с удовольствием приму ваше предложение.
Динг просто слушал и наблюдал за происходящим. У этого старого сукиного сына по-прежнему было чему поучиться.
– Приятно, когда у тебя есть друзья, – сказал он через пять минут, когда они шли к французскому самолету.
– Он не просто друг, он настоящий профессионал. К мнению таких людей надо прислушиваться, Доминго.
Никто не утверждал, что легко управлять страной, даже тем, кто способны почти при любом поступке ссылаться на волю Всевышнего. Вот и Дарейи, который управлял страной в том или ином качестве почти двадцать лет, испытывал недовольство от тех административных мелочей, которые поступали к нему и ждали его решения. Ему и в голову не приходило, что все это было по его вине. Сам Дарейи считал свое правление справедливым, хотя в народе его считали излишне жестоким. Почти всякое нарушение закона влекло за собой смертную казнь, и даже незначительные административные ошибки, совершенные чиновниками, означали для них конец карьеры – в зависимости, конечно, от важности совершенной ошибки. Чиновник, который отрицательно отвечал на все запросы, ссылаясь на то, что закон ясно трактует эту проблему – независимо от того, как это обстояло на самом деле, – редко навлекал на себя гнев начальства. Тот, кто расширял власть правительства на большинство каждодневных проблем, всего лишь усиливал власть Дарейи. Такие решения принимались легко и не вызывали затруднений для главы государства.
Однако в реальной жизни все обстояло не так просто. Практические вопросы, например, начиная от продажи арбузов до подачи звуковых сигналов автомобилями вблизи мечетей, требовали определенного толкования, потому что в святом Коране они не затрагивались, а гражданское право основывалось на учении Пророка. Но либерализация жизни в стране представляла собой важный шаг, потому что либерализацию любой власти можно рассматривать как теологическую ошибку, особенно в стране, где вероотступничество каралось смертной казнью. Вот почему чиновники, столкнувшись с необходимостью дать положительный ответ на запрос, предпочитали в случае сомнения предоставить решение проблемы тем, кто стояли выше, и давали отрицательный ответ. Это получалось у них легко и просто, поскольку делалось на протяжении всей карьеры, и ответы звучали вполне убедительно. А высокопоставленные чиновники теряли намного больше в тех редких случаях, если кто-то наверху выражал несогласие с положительным ответом на запрос. Все это означало, что проблемы накапливались и образовывали пирамиду, которая поднималась до самого аятоллы. Между Дарейи и многочисленным чиновничеством находился совет религиозных лидеров (он сам был его членом при Хомейни) и парламент, пусть заседающий только формально, а также опытные высокопоставленные чиновники. Но, к разочарованию нового религиозного главы ОИР, принцип не менялся, и ему приходилось решать столь «важные» вопросы, как время работы рынков, цены на бензин и программы обучения женских начальных школ. Мрачное выражение, которое появлялось у него на лице при обсуждении столь тривиальных вопросов, всего лишь делало его подчиненных еще более подобострастными, когда они выдвигали соображения «за» и «против», что лишь прибавляло видимость серьезности абсурдной ситуации, их попыткам завоевать расположение аятоллы своей строгостью (они всегда были против всех изменений, входящих в повестку дня) и своей практичностью (они поддерживали их). Самая главная политическая игра в стране заключалась в стремлении завоевать расположение Дарейи, и в результате он оказывался связанным по рукам и ногам обсуждением маловажных вопросов, тонул в них, словно насекомое в янтарной смоле, тогда как ему требовалось сосредоточить все силы и энергию на решении действительно важных проблем. Самым поразительным было то, что он не понимал, почему окружающие его люди отказываются брать на себя инициативу, хотя время от времени сам обрушивал тяжелую кару на тех, кто решались поступать самостоятельно.
Вот в таком настроении он и прилетел в Багдад этим вечером для встречи с местным духовенством.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218 219 220 221 222 223 224 225 226 227 228 229