Он выслушал, повесил трубку и, обратившись к собравшимся, сказал:
– Скончался Сергей Павлович. – Выдержав короткую паузу, спросил: – Так на чем мы остановились?..
Гроб с телом Королева был установлен в Колонном зале Дома союзов. До некролога люди не слышали его фамилию, но народу было много. Лицо Сергея Павловича в гробу показалось мне измученным...
17 января вечером – было уже совсем темно – траурный кортеж двинулся в крематорий у Даниловского монастыря. Гроб въехал в печь в 21 час 17 минут.
Круг земного существования Королева замкнулся.
Первую ночь после смерти Сергея Павловича Юра Гагарин провел в останкинском доме. Утром сказал:
– Я не буду Гагариным, если не доставлю на Луну прах Королева!
Через несколько месяцев Нина Ивановна вспомнила эти слова и спросила Юру: было ли такое? Он признал, что часть праха у него. Нина Ивановна сказала, что так делать нельзя, что это не по-христиански, прах нельзя делить. Гагарин обещал вернуть. Вскоре он погиб. О прахе Королева знал Владимир Комаров – по поручению Гагарина он и спускался в преисподнюю московского крематория, ему и отсыпали прах. Но Комаров погиб еще раньше Гагарина. Где этот прах? Спрашивал Алексея Леонова. Он подтвердил:
– Да, это действительно так. Мы хотели похоронить часть праха Королева на Луне. Я участвовал в несостоявшейся лунной программе и тоже поддерживал эту идею. Прах я видел у Юры. Где он сейчас, не знаю...
Ночью урну с прахом Королева, привезенную из крематория, установили в Колонном зале, и снова с утра 18 января потекла нескончаемая вереница людей, которые пришли проститься с Главным конструктором.
После полудня утопающую в цветах урну из Колонного зала вынесли на своих плечах Л.В. Смирнов, М.В. Келдыш, С.А. Афанасьев – люди официальные. Потом ее несли соратники: В.П. Мишин, Б.Е. Черток, Е.В. Шабаров, А.П. Абрамов... Шел густой снег, все было белым, чистым. Проезд машин по Охотному ряду был закрыт – ни колеи, ни следа, нетронутый белый путь...
В час дня на Красной площади состоялись официальные похороны. На трибуне Мавзолея – Л.И. Брежнев, Г.И. Воронов, К.Т. Мазуров, А.И. Микоян, Н.В. Подгорный, Д.С. Полянский, М.А. Суслов, А.Н. Шелепин, В.В. Гришин, П.Н. Демичев, Ш.Р. Рашидов, Д.Ф. Устинов, Ю.В. Андропов, И.В. Капитонов, Ф.Д. Кулаков, Б.Н. Пономарев – многие из них только потому и сохранятся в истории, что были «вождями эпохи Королева». На траурном митинге выступали: Л.В. Смирнов, М.В. Келдыш, первый секретарь МГК КПСС Н.Г. Егорычев и последним – Юрий Гагарин. Речи были безлики и традиционно скучны. Урну члены Политбюро отнесли к стене. Смирнов поставил ее в нишу. Быстро и точно замуровали. Два красивых немигающих солдата застыли у черной доски с золотыми буквами и цифрами: «Сергей Павлович Королев. 30.ХII. 1906-14.I.1966».
Над морозной площадью сухо и раскатисто ударил артиллерийский салют. Такой слабенький, в сравнении с громами его ракет...
О чем эта книга? О Королеве? Да, о Королеве, но в более общем плане о роли личности в истории. Королев вошел в историю навсегда, ибо открыл новую эру земной цивилизации: не многим и не каждый век это удается. Пробились бы люди к звездам без Королева? Конечно. Космонавтика, очевидно, обязательный этап прогресса. Ее развитие можно затормозить, можно ускорить, но обойти нельзя. Не было бы Королева, был бы кто-нибудь другой. Но ведь был-то Королев! Именно он, лично он стал выдающимся ускорителем времени XX века!
Вариации на исторические темы имеют ценность сомнительную: никто не может сказать, чего бы не было и как бы оно было, если бы не родился Ньютон, Пастер или Королев. И все-таки, если аккуратно, не задевая соседние судьбы, попытаться вычленить Королева из его века, исключить из чреды событий, то образовавшаяся пустота неизбежно должна повлиять на исторические процессы. Да, и в этом случае космонавтика практически родилась бы в XX веке. Однако вряд ли первый искусственный спутник Земли и старт в космос первого человека произошел бы в нашей стране. Готов согласиться с теми, кто считает, что в масштабах истории человечества не суть важно, чьим был первый спутник – советским или американским. Но в масштабах нации, страны – важно. Я вообще не вижу в нашей послереволюционной истории другого человека, который сделал бы для славы России, для поднятия ее всемирного авторитета, для демонстрации ее упорства, воли и многогранных талантов столько, сколько сделал Королев. Почему Королев интересует нас сегодня? Дело не в ракетах и орбитальных станциях, не только в том, что и сегодня космонавтика во многом идет по путям, им намеченным. Дело в личности человека, сумевшего еще до разработки всех теорий Больших Систем создать внутри государства свою «космическую империю», дело в методах и стиле его работы, в изобретенных им законах трудовых взаимоотношений, в сконструированных им механизмах деловых связей, в том человеческом наполнении всей его работы, которое ценно и важно для нас сегодня, вне зависимости от рода нашей деятельности. Мы принизим значение творческого наследия великого конструктора, если ограничим себя лишь анализом его научно-технических откровений.
Почему Королев будет интересовать наших потомков? Хотя бы потому, что он был ярчайшим представителем того страшного и славного, проклятого и благословенного времени, которое так обострило противоречия между умом и сердцем, между схемой и жизнью, между злом и добром, как никогда не было за всю историю нашей земли. Любой человек, живший в эту чудовищно непонятную для грядущих поколений эпоху, будет интересен людям будущего. Тем более человек, находящийся на ее гребне. Его жизнь вместила две революции, две мировые войны, каторгу, тюрьму и великую безликую славу. Пройти все это, сохранив свое «я», не отступаясь от мечты, которая настигла тебя в юные годы, способен только уникальный характер, достойный самого пристального изучения. Со временем, по мере все более интенсивного нарастания прогресса ракетно-космической техники, по мере все более частых, ослепляющих нас вспышек человеческого разума, спутники и ракеты Королева начнут, как это всегда бывало в мире техники и науки, становиться достоянием истории, и восхищение ими наших внуков будет уже совсем иным, нежели у нас. Но интерес к личности Сергея Павловича Королева останется на очень долгие годы. На более долгие, чем мы можем сегодня себе представить.
Ноябрь.1968 г. – июнь 1994 г.


С.П. Королев, Г.А. Тюлин, В.П. Мишин. 1963 г.



С.П. Королев в гробу. Колонный зал Дома союзов, 17 января 1966 г.



Урну с прахом С.П. Королева несут Л.В. Смирнов, М.В. Келдыш, С.А. Афанасьев




ОТ АВТОРА
Эрнест Хемингуэй писал: «Нет на свете дела труднее, чем писать простую, честную прозу о человеке».
Работа над книгой продолжалась двадцать шесть лет. За это время я объездил многие места, связанные с Сергеем Павловичем: Житомир, Нежин, Одесса, Киев, Коктебель, разыскал его квартиры в Москве и даже попросил запереть меня в его камере в Бутырской тюрьме. Ездил в ГДР и ФРГ. Удалось побывать на полигоне Капустин Яр. В течение десяти лет как журналист я работал на космодроме Байконур, в Центре управления полетами под Москвой, на станции дальней космической связи в Крыму. За двадцать шесть лет я прочитал десятки книг, сотни статей о Королеве, ракетной технике и космонавтике, пересмотрел всю секретную и несекретную кинохронику, относящуюся к моему герою. Я искал и находил Королева в архивах Нежина, Одессы, Киева, Москвы, в архиве Академии наук СССР, бывшего РНИИ, в Доме-музее в Останкине. Мне помогали КПИ и МВТУ, музей Н.Е. Жуковского в Москве и музей К.Э. Циолковского в Калуге, КГБ и МВД, Военная коллегия Верховного суда и Главная военная прокуратура, командование Капустина Яра и Байконура. Не было организации, в которую я обратился и которая отказала бы мне в помощи. И тем не менее документальный архив Королева весьма скуден. Точнее, не скуден, а однообразен и сух. Основу его составляют научно-технические отчеты и протоколы различных испытаний. Эти документы обезличены и по форме, и по языку. Они рассказывают о ракетах, а не о ракетчиках. Из них нельзя узнать, о чем думали, о чем мечтали, о чем спорили, на что злились, кого любили, как были одеты, где жили, что ели, какая была погода. Эти документы даже не факты, а скелеты фактов, они лишены живой человеческой плоти. Это я понял давно, едва приступив к работе. Понял, что написать книгу о жизни Сергея Павловича можно, только опираясь на воспоминания людей, которые жили и работали рядом с ним. Подобное решение чревато было многими опасностями. Память человеческая несовершенна. Меня вводили в заблуждение достойнейшие и искреннейшие люди вовсе не из-за желания исказить истину, но с чистой верой в то, что так, как они помнят, оно и было. Казалось бы Королев – не Пифагор, он – наш современник, но жизнь его после смерти переполнена легендами. И это замечательно! Ибо в самом факте существования легенд – неосознанное желание заполнить информационный вакуум, образовавшийся за многие годы замалчивания и полуправды. Это замечательно, ибо, как сказал Александр Блок, «жизнь, соединенная с легендой, уже есть „житие“». Поэтому в книге есть и легенды.
Но были и другие, менее чистосердечные информаторы. Находились люди, стремящиеся, например, записаться в близкие друзья Королева или сознательно искажающие собственный вклад в его жизнь и творчество. Я был бдительным, но не хотел быть подозрительным – ведь не доверять людям хуже, чем оказаться обманутым. И поэтому я допускаю, что в моей книге есть ошибки. Грубых нет, а по частностям, наверное, есть, и это закономерно. Поэтому я заранее благодарен тем, кто на них укажет.
Но кроме ошибок существуют еще различные точки зрения на те или иные события жизни Королева, космонавтики, страны. И это тоже естественно, так и должно быть. Еще великий Мигель Сервантес де Сааведра говорил, что «совершенно невозможно написать произведение, которое удовлетворило бы всех читателей». Беда не в самом инакомыслии, а в той враждебности, которую оно генерирует в нас.
Однако при всех истинных и мнимых издержках эта книга не была бы написана, если бы многие люди, приняв близко к сердцу задуманное мною, не помогли моей работе. За двадцать шесть лет я встречался, переписывался примерно с 200 людьми, начиная с Лидии Маврикиевны Гринфельд, учительницы, которая учила в Нежине маленького Сережу грамоте и пережила своего ученика, кончая Леонидом Васильевичем Смирновым, заместителем Председателя Совета Министров СССР, который ставил урну с прахом Королева в нишу Кремлевской стены. Моими собеседниками были друзья Сергея по Одесской стройпрофшколе. Киевскому политехническому институту, МВТУ имени Баумана. Парители с горы Узун-Сырт под Коктебелем и подмосковной Планерной. Инженеры авиапрома конца 20-х-начала 30-х годов, с которыми он работал. Энтузиасты из подвала на Садово-Спасской, где родилась ГИРД. Единоверцы из РНИИ. Узники Колымы – жертвы сталинских репрессий. И палачи тоже. Зеки из шарашек, из опоясанных колючкой цехов на заводах Омска и Казани. «Цивильные» полковники, приехавшие, как и Королев, в Германию для знакомства с немецкой техникой. Офицеры и генералы с сухопутных и морских полигонов, ветераны Капустина Яра и Тюратама. Ученые во главе со своим президентом М.В. Келдышем. Космонавты первого, гагаринского, отряда. Выдающиеся ракетчики, главные конструкторы, члены Совета главных конструкторов, соратники Сергея Павловича, которых я не могу не назвать поименно: А.П. Абрамов, С.М. Алексеев, Г.Н. Бабакин, В.П. Бармин, Е.А. Башкин, К.Д. Бушуев, В.П. Глушко, О.Г. Ивановский, В.М. Ключарев, Э.И. Корженевский, С.С. Крюков, В.И. Кузнецов, Н.Д. Кузнецов, Н.С. Лидоренко, В.П. Макеев, Г.Ю. Максимов, В.П. Мишин, А.В. Палло, Н.А. Пилюгин, Ю.А. Победоносцев, А.Г. Решетин, Г.И. Северин, М.К. Тихонравов, Г.А. Тюлин, В.И. Феодосьев, К.П. Феоктистов, П.В. Флеров, М.С. Флорианский, Е.А. Фролов, В.И. Фрумсон, М.С. Хомяков, П.В. Цыбин, В.Н. Челомей, Е.В. Шабаров.
Память Марии Николаевны Баланиной и Ксении Максимильяновны Винцентини сохранили образ молодого Королева, о котором без них было бы трудно узнать что-нибудь.
Особую благодарность я хотел бы выразить Нине Ивановне Королевой за ее рассказы и открытый мне доступ к домашним архивам и письмам Сергея Павловича.
Чрезвычайно признателен Герою Социалистического Труда, члену-корреспонденту РАН Борису Евсеевичу Чертоку, Герою Социалистического Труда, академику Борису Викторовичу Раушенбаху и Герою Советского Союза, доктору технических наук, заслуженному летчику-испытателю СССР Марку Лазаревичу Галлаю, взявшим на себя труд познакомиться с моей рукописью до ее публикации и сделавшим ряд ценных замечаний. В Указателе имен выделены фамилии всех людей, которые встречались со мной, беседовали, показывали документы, дарили фотографии.
Все, что отдали мне эти люди, – дань их памяти, адресованная не мне, а потомкам, дань благородная и необходимая.

1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188