https://wodolei.ru/catalog/dushevie_kabini/90x90/
Да, мы торопились. Но торопились не только мы.
В 1959 году наши медики отобрали в частях ВВС около двухсот кандидатов. Теперь их надо было вызывать в Москву на медицинскую комиссию. Центральный госпиталь ВВС в Сокольниках сразу обследовать, причем тщательно обследовать, такую массу народа не мог, поэтому летчиков вызывали партиями по 20 человек. Впрочем, задачу врачам облегчали сами кандидаты. Чуть было не передумал идти в космонавты Алексей Леонов. Он сразу дал согласие летать на «новой технике». Но между двумя медкомиссиями Алексей женился, жил в большой тесноте, а тут узнал, что его переводят в ГДР – там хорошие условия и Германию посмотрит, а здесь перспективы туманные. Да и вовсе могут забраковать. Он приехал, чтобы отказаться.
– Да что ты! Оставайся! Ведь интересно, – Попович, Горбатко, Гагарин уговорили его.
Опасения Леонова были вовсе не беспочвенными. Проверка здоровья действительно была необыкновенно строгой, а «забракованные», вернувшись в свои части, естественно, еще больше сгущали краски. Бывали случаи, когда тщательный медицинский осмотр выявлял некие ранее просмотренные (или скрываемые) изъяны, которые не только исключали из числа кандидатов в космонавты, но накладывали запрет и на прежнюю летную работу. Об этом узнали те, кто ждал очередного вызова. И, получив такой вызов, многие в Москву не ехали, руководствуясь популярной поговоркой, что синица в руках лучше, чем журавль в небе.
– Из семи летчиков, отобранных в нашей дивизии, пятеро не поехали в Москву, – вспоминает Дмитрий Заикин.
Так, еще до всяких медицинских проверок, летчики проходили проверку характера, воли, силы собственного желания испытать себя в новом неизведанном деле, преданности делу старому.
Кроме всевозможных анализов и осмотров, кандидатов подвергали так называемым нагрузочным пробам – выдерживали в барокамере, крутили на центрифуге: проверяли устойчивость организма к гипоксии и перегрузкам. День ото дня группа кандидатов сжималась, как шагреневая кожа.
– Вполне понятно, что не все могли соответствовать требованиям, предъявляемым к будущим космонавтам. На то и отбор, – вспоминал Георгий Шонин.
Но кто тогда мог точно сказать, какими должны быть эти требования? Поэтому для верности они были явно завышенными, рассчитанными на двойной, а может быть, и тройной запас прочности. И многие, очень многие возвращались назад в полки...
Обидно было возвращаться. И не в том дело, что не полетаешь теперь на спутнике, – об этом мало жалели, поскольку трудно жалеть о том, чего не представляешь. Жалели, что не сдюжили. В молодые годы особенно развит дух соревнования, обострено болезненное отношение именно к своим телесным (к умственным – как-то спокойнее) недостаткам, и ребята, конечно, переживали.
– Ну как, прошел? – с горькой улыбкой спрашивал «забракованный» у «счастливчика». – Ну, молодец, Лайкой будешь...
Утешали они себя такими шуточками? Да нет, конечно. Как говорится, не от хорошей жизни они шутили...
А время шло. Королев торопил медиков. К концу 1959 года пройти комиссию по «теме № 6» – так формулировалось в официальных медицинских документах – удалось 20 кандидатам. Эти летчики и составили первый отряд советских космонавтов. Через несколько лет во всех статьях и книжках их будут называть гагаринским отрядом.
Но кто мог угадать тогда такое название?! Двадцать летчиков в теплых казенных пижамах с белыми отложными воротничками стояли перед медиками. Среди них были будущие летчики-испытатели и скромные педагоги, генералы и просто пенсионеры, депутаты Верховного Совета СССР и почетные граждане многочисленных зарубежных городов, прославленные, всей стране известные Герои и неизвестные никому, те, кто нелепо поломал всю свою жизнь. Вот их имена:
Аникеев Иван Николаевич,
Беляев Павел Иванович,
Бондаренко Валентин Васильевич,
Быковский Валерий Федорович,
Варламов Валентин Степанович,
Волынов Борис Валентинович,
Гагарин Юрий Алексеевич,
Горбатко Виктор Васильевич,
Заикин Дмитрий Алексеевич,
Карташов Анатолий Яковлевич,
Комаров Владимир Михайлович,
Леонов Алексей Архипович,
Нелюбов Григорий Григорьевич,
Николаев Андриян Григорьевич,
Попович Павел Романович,
Рафиков Марс Закирович,
Титов Герман Степанович,
Филатьев Валентин Игнатьевич,
Хрунов Евгений Васильевич,
Шонин Георгий Степанович.
Среди них стоял будущий первый космонавт нашей планеты – человек, которому суждено было навсегда войти в историю земной цивилизации. Но кто мог отгадать его тогда среди двадцати молодых летчиков в теплых госпитальных пижамах с белыми отложными воротничками?
Павел Попович в термокамере
Владимир Комаров в барокамере
Кандидаты в космонавты в госпитале осенью 1959 г.
Слева направо: Г.Нелюбов, Г.Титов, А.Николаев, В.Горбатко, Ю.Гагарин, И.Аникеев, А.Леонов, В.Ф.Быковский, П.Попович, Г.Шонин, В.Я.Клоков
63
Будь осторожен. Итог на лезвии держится бритвы:
Нынче удача, глядишь; завтра, глядишь, неуспех.
Феогнид
Ракеты – дело опасное. По преданию около 1500 года китайский изобретатель Ван Гу построил замысловатый воздушный змей с сорока семью пороховыми ракетами, которые одновременно поджигали сорок семь слуг. Ракеты взорвались, и Ван Гу погиб. Но это когда было... Макс Валье погиб в 1930 году: осколок взорвавшегося двигателя ударил в грудь, кровь била фонтаном. На следующий год взрыв в лаборатории убил немецкого ракетчика Рейнгольда Тиллинга и двух его помощников. Пионеру ракетной техники Роберту Эсно-Пельтри оторвало несколько пальцев. Королев чудом остался жив во время взрыва на стенде в 1938 году.
Страшная трагедия разыгралась на площадке № 43 в Тюратаме 24 октября 1960 года во время подготовки к первому пуску межконтинентальной ракеты Янгеля Р-16. Самопроизвольное включение второй ступени на старте привело к взрыву и мгновенному чудовищному пожару. В огне погибли Главнокомандующий ракетными войсками маршал М.И.Неделин, заместитель министра Л.А.Гришин, заместитель Янгеля Л.А.Берлин, Главный конструктор систем управления Б.М.Коноплев, знаменитый «стреляющий» Герой Социалистического Труда А.И.Носов, испытатель Е.И.Осташов... – всего 59 человек. Буквально за минуту до взрыва Янгель отошел от ракеты покурить и остался жив. Потом Хрущев довольно бесцеремонно спросил его по телефону:
– А вы почему не погибли?..
Эта катастрофа надломила Михаила Кузьмича, словно он действительно был виноват в том, что не погиб. И хотя разбор всех обстоятельств дела, который вела государственная комиссия под председательством Л.И.Брежнева, показал, что если уж и можно кого винить, то не Янгеля, а, скорее, конструктора системы управления Коноплева и, в первую очередь, оператора, не выполнившего инструкцию предполетной проверки, пламя этого взрыва опалило Янгеля на всю жизнь...
Но все перечисленное – от Ван Гу до Неделина (и многое здесь не названное!) – было результатом несчастных случаев. Человек не уберегся, не отошел, не спрятался за бруствер, не притаился в бетонном подземелье, просто не уехал на безопасное расстояние. Все будет хорошо, если летящая ракета и человек не будут рядом, близко, – чем дальше, тем спокойнее. И вот теперь Королеву надо было соединить человека с ракетой неразрывно, запрятать его в чрево гигантской машины, посадить на сорокаметровую пороховую бочку и поджечь фитиль. Королев не раз рисковал престижем, репутацией, огромными государственными средствами, наконец, жизнью своей, но все это не шло ни в какое сравнение с тем, что предстояло ему сделать сейчас, – рисковать жизнью одного из этих отчаянных славных мальчишек в лейтенантских погонах. Он понимал, что при всем нетерпении Хрущева никто никогда не прикажет ему запустить в космос человека, не возьмет на себя такую ответственность. Ему могут только разрешить. Значит, приказать себе он должен сам. Как? Когда? Сколько испытательных полетов должно быть? Два? Пять? Десять? Он не знает. Никто не знает. И никто, кроме него, число это не определит. Он сам почувствует, когда можно закончить испытания и посадить в корабль живого человека, он должен это почувствовать! Интересно, кто будет этот парень? А, впрочем, так ли уж важно? Просто хороший парень. Живой. И его надо вернуть из космоса живым во что бы то ни стало!
После того как двадцать кандидатов в космонавты были отобраны, Главный штаб ВВС издал 11 января 1960 года специальную директиву о формировании части летчиков-космонавтов. Теперь кандидатов требовалось готовить к полету. Но до этого нужно было решить, где их готовить, а главное – в чем, собственно, эта подготовка должна заключаться: никто никогда никаких космонавтов не готовил.
«Кто возглавит будущих летчиков-космонавтов, явится в Звездном городке начальником, воспитателем и в то же время смелым экспериментатором? – писал позднее в своей книге „Летчики и космонавты“ Н.П.Каманин, работавший в то время в Главном штабе ВВС. – На эту должность у нас появилось несколько кандидатур. Остановились на видном специалисте в области авиационной медицины Евгении Анатольевиче Карпове. Немало лет проработал он с летчиками, хорошо знает их душу и летный характер. Евгений Анатольевич с первых дней загорелся новой работой, перспективой, мечтой».
Итак, 24 февраля Главком ВВС К.А.Вершинин назначил Карпова начальником Центра подготовки космонавтов (ЦПК), а точнее – начальником того, что этому начальнику надлежало создать. Карпов, тогда скорее чувствующий, чем понимающий всю перспективность и масштабность нового дела, начал со штатного расписания на 250 человек. Заместитель главкома Агальцов улыбнулся, оценив смелость и деловую хватку 38-летнего полковника, и сократил штат до 70 человек. Карпов пошел к Главкому. Маршал выслушал сначала полковника, потом генерал-полковника, подумал и сказал Агальцову:
– Ты, Филипп Александрович, не понимаешь, как их готовить, и он не понимает, – Константин Андреевич кивнул на Карпова, – но берется! Это надо ценить, – и утвердил 250 человек.
В этот момент у Карпова из 250 положенных по штату сотрудников было два: заведующий отделом кадров и командир строевого отделения Андрей Власюк и старшина Федор Демчук – он же завгар, он же шофер, он же автослесарь. Но вскоре появились надежные опытные заместители: по летной подготовке – Евстафий Евсеевич Целикин, по политработе – Николай Федорович Никерясов. Очень помогал Карпову в организационных делах Василий Яковлевич Клоков – тогда заместитель начальника Института авиационной медицины.
В начале марта распущенные по домам после всех медицинских мучений космонавты начали снова съезжаться в Москву. (Формально рассуждая, называть их так нельзя: они пока только кандидаты в космонавты, космонавтами некоторые из них станут лишь через несколько лет, а восемь из двадцати – никогда не станут. Но давайте договоримся, что мы будем всех их так называть.) Первым из Кубинки приехал Павел Попович. Три дня они с женой Мариной жили вдвоем. Потом появился Валерий Быковский. Следом стали подтягиваться остальные: Аникеев, Волынов, Гагарин, Горбатко, Леонов, Нелюбов, Николаев, Титов, Хрунов, Шонин. Временно их разместили в маленьком двухэтажном домике спортбазы ЦСКА на территории Центрального аэродрома имени М.В.Фрунзе. Сделать это было нелегко: ведь многие приезжали с женами, детьми. Позднее для семейных космонавтов Карпов получил квартиры на Ленинском проспекте (улыбка судьбы: из окон этих квартир сегодня виден памятник Юрию Гагарину на площади его имени), но жили там недолго, поскольку уже к лету Каманин, Карпов, Яздовский и Клоков подыскали для будущего Центра подготовки космонавтов подходящее место неподалеку от районного центра Щелково, в 40 километрах от Москвы. И далеко, и близко. И места для будущего строительства хватало. И аэродром недалеко. И железная дорога рядом. И природа прекрасная. Короче, очень удачное место выбрали. В ту пору стоял там единственный двухэтажный домик – един в трех лицах: управление, столовая, учебный корпус. Он и сейчас цел, этот домик, и надо, чтобы остался цел, ибо он – история, и наши внуки будут им гордиться...
Но это все было уже летом, а весной в жизни молодых летчиков произошло событие чрезвычайной важности: 7 марта их принял сам Главнокомандующий ВВС, Главный маршал авиации Константин Андреевич Вершинин. Надо быть молодым военным летчиком, который считает своего комэска наместником бога на земле, чтобы понять, что это для них значило: беседовать с Главкомом! Сидели, как зайчики, прижав ушки и поедая начальство глазами. Вершинин был ласков, приветлив, поздравил с новым назначением, пожелал успехов.
Через неделю, 14 марта, в 9 часов утра состоялось первое занятие. Сначала Владимир Иванович Яздовский прочел вводную лекцию. Как вспоминал потом Юрий Гагарин, он «обстоятельно рассказал нам о факторах, с которыми встречается живой организм при полетах в космическое пространство». Медики детально объясняли действие перегрузок, невесомости, вводили в курс своих проблем. Космонавты заскучали: «Звали летать на новой технике, а тут какой-то медпросвет...» «Лекции специалистов авиационной и космической медицины я слушал без особого внимания, считая эту дисциплину второстепенной», – признался потом Герман Титов. Узнав о том, что занятия с космонавтами ограничиваются лишь медико-биологической тематикой, Королев очень разгневался и немедленно отрядил целую группу своих людей для чтения специальных курсов: по ракетной технике, динамике полета, конструкции корабля и отдельным его системам. «Мы изучали астрофизику, геофизику, медицину, космическую связь и многое узкоспециальное», – вспоминает Алексей Леонов. Лекции эти читали как ближайшие соратники Сергея Павловича: К.Д.Бушуев, М.К.Тихонравов, Б.В.Раушенбах, так и молодые, но уже опытные инженеры: К.П.Феоктистов, О.Г.Макаров, В.И.Севастьянов, А.С.Елисеев, которые через несколько лет сами стали космонавтами. Главный конструктор систем жизнеобеспечения (СЖО) С.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188
В 1959 году наши медики отобрали в частях ВВС около двухсот кандидатов. Теперь их надо было вызывать в Москву на медицинскую комиссию. Центральный госпиталь ВВС в Сокольниках сразу обследовать, причем тщательно обследовать, такую массу народа не мог, поэтому летчиков вызывали партиями по 20 человек. Впрочем, задачу врачам облегчали сами кандидаты. Чуть было не передумал идти в космонавты Алексей Леонов. Он сразу дал согласие летать на «новой технике». Но между двумя медкомиссиями Алексей женился, жил в большой тесноте, а тут узнал, что его переводят в ГДР – там хорошие условия и Германию посмотрит, а здесь перспективы туманные. Да и вовсе могут забраковать. Он приехал, чтобы отказаться.
– Да что ты! Оставайся! Ведь интересно, – Попович, Горбатко, Гагарин уговорили его.
Опасения Леонова были вовсе не беспочвенными. Проверка здоровья действительно была необыкновенно строгой, а «забракованные», вернувшись в свои части, естественно, еще больше сгущали краски. Бывали случаи, когда тщательный медицинский осмотр выявлял некие ранее просмотренные (или скрываемые) изъяны, которые не только исключали из числа кандидатов в космонавты, но накладывали запрет и на прежнюю летную работу. Об этом узнали те, кто ждал очередного вызова. И, получив такой вызов, многие в Москву не ехали, руководствуясь популярной поговоркой, что синица в руках лучше, чем журавль в небе.
– Из семи летчиков, отобранных в нашей дивизии, пятеро не поехали в Москву, – вспоминает Дмитрий Заикин.
Так, еще до всяких медицинских проверок, летчики проходили проверку характера, воли, силы собственного желания испытать себя в новом неизведанном деле, преданности делу старому.
Кроме всевозможных анализов и осмотров, кандидатов подвергали так называемым нагрузочным пробам – выдерживали в барокамере, крутили на центрифуге: проверяли устойчивость организма к гипоксии и перегрузкам. День ото дня группа кандидатов сжималась, как шагреневая кожа.
– Вполне понятно, что не все могли соответствовать требованиям, предъявляемым к будущим космонавтам. На то и отбор, – вспоминал Георгий Шонин.
Но кто тогда мог точно сказать, какими должны быть эти требования? Поэтому для верности они были явно завышенными, рассчитанными на двойной, а может быть, и тройной запас прочности. И многие, очень многие возвращались назад в полки...
Обидно было возвращаться. И не в том дело, что не полетаешь теперь на спутнике, – об этом мало жалели, поскольку трудно жалеть о том, чего не представляешь. Жалели, что не сдюжили. В молодые годы особенно развит дух соревнования, обострено болезненное отношение именно к своим телесным (к умственным – как-то спокойнее) недостаткам, и ребята, конечно, переживали.
– Ну как, прошел? – с горькой улыбкой спрашивал «забракованный» у «счастливчика». – Ну, молодец, Лайкой будешь...
Утешали они себя такими шуточками? Да нет, конечно. Как говорится, не от хорошей жизни они шутили...
А время шло. Королев торопил медиков. К концу 1959 года пройти комиссию по «теме № 6» – так формулировалось в официальных медицинских документах – удалось 20 кандидатам. Эти летчики и составили первый отряд советских космонавтов. Через несколько лет во всех статьях и книжках их будут называть гагаринским отрядом.
Но кто мог угадать тогда такое название?! Двадцать летчиков в теплых казенных пижамах с белыми отложными воротничками стояли перед медиками. Среди них были будущие летчики-испытатели и скромные педагоги, генералы и просто пенсионеры, депутаты Верховного Совета СССР и почетные граждане многочисленных зарубежных городов, прославленные, всей стране известные Герои и неизвестные никому, те, кто нелепо поломал всю свою жизнь. Вот их имена:
Аникеев Иван Николаевич,
Беляев Павел Иванович,
Бондаренко Валентин Васильевич,
Быковский Валерий Федорович,
Варламов Валентин Степанович,
Волынов Борис Валентинович,
Гагарин Юрий Алексеевич,
Горбатко Виктор Васильевич,
Заикин Дмитрий Алексеевич,
Карташов Анатолий Яковлевич,
Комаров Владимир Михайлович,
Леонов Алексей Архипович,
Нелюбов Григорий Григорьевич,
Николаев Андриян Григорьевич,
Попович Павел Романович,
Рафиков Марс Закирович,
Титов Герман Степанович,
Филатьев Валентин Игнатьевич,
Хрунов Евгений Васильевич,
Шонин Георгий Степанович.
Среди них стоял будущий первый космонавт нашей планеты – человек, которому суждено было навсегда войти в историю земной цивилизации. Но кто мог отгадать его тогда среди двадцати молодых летчиков в теплых госпитальных пижамах с белыми отложными воротничками?
Павел Попович в термокамере
Владимир Комаров в барокамере
Кандидаты в космонавты в госпитале осенью 1959 г.
Слева направо: Г.Нелюбов, Г.Титов, А.Николаев, В.Горбатко, Ю.Гагарин, И.Аникеев, А.Леонов, В.Ф.Быковский, П.Попович, Г.Шонин, В.Я.Клоков
63
Будь осторожен. Итог на лезвии держится бритвы:
Нынче удача, глядишь; завтра, глядишь, неуспех.
Феогнид
Ракеты – дело опасное. По преданию около 1500 года китайский изобретатель Ван Гу построил замысловатый воздушный змей с сорока семью пороховыми ракетами, которые одновременно поджигали сорок семь слуг. Ракеты взорвались, и Ван Гу погиб. Но это когда было... Макс Валье погиб в 1930 году: осколок взорвавшегося двигателя ударил в грудь, кровь била фонтаном. На следующий год взрыв в лаборатории убил немецкого ракетчика Рейнгольда Тиллинга и двух его помощников. Пионеру ракетной техники Роберту Эсно-Пельтри оторвало несколько пальцев. Королев чудом остался жив во время взрыва на стенде в 1938 году.
Страшная трагедия разыгралась на площадке № 43 в Тюратаме 24 октября 1960 года во время подготовки к первому пуску межконтинентальной ракеты Янгеля Р-16. Самопроизвольное включение второй ступени на старте привело к взрыву и мгновенному чудовищному пожару. В огне погибли Главнокомандующий ракетными войсками маршал М.И.Неделин, заместитель министра Л.А.Гришин, заместитель Янгеля Л.А.Берлин, Главный конструктор систем управления Б.М.Коноплев, знаменитый «стреляющий» Герой Социалистического Труда А.И.Носов, испытатель Е.И.Осташов... – всего 59 человек. Буквально за минуту до взрыва Янгель отошел от ракеты покурить и остался жив. Потом Хрущев довольно бесцеремонно спросил его по телефону:
– А вы почему не погибли?..
Эта катастрофа надломила Михаила Кузьмича, словно он действительно был виноват в том, что не погиб. И хотя разбор всех обстоятельств дела, который вела государственная комиссия под председательством Л.И.Брежнева, показал, что если уж и можно кого винить, то не Янгеля, а, скорее, конструктора системы управления Коноплева и, в первую очередь, оператора, не выполнившего инструкцию предполетной проверки, пламя этого взрыва опалило Янгеля на всю жизнь...
Но все перечисленное – от Ван Гу до Неделина (и многое здесь не названное!) – было результатом несчастных случаев. Человек не уберегся, не отошел, не спрятался за бруствер, не притаился в бетонном подземелье, просто не уехал на безопасное расстояние. Все будет хорошо, если летящая ракета и человек не будут рядом, близко, – чем дальше, тем спокойнее. И вот теперь Королеву надо было соединить человека с ракетой неразрывно, запрятать его в чрево гигантской машины, посадить на сорокаметровую пороховую бочку и поджечь фитиль. Королев не раз рисковал престижем, репутацией, огромными государственными средствами, наконец, жизнью своей, но все это не шло ни в какое сравнение с тем, что предстояло ему сделать сейчас, – рисковать жизнью одного из этих отчаянных славных мальчишек в лейтенантских погонах. Он понимал, что при всем нетерпении Хрущева никто никогда не прикажет ему запустить в космос человека, не возьмет на себя такую ответственность. Ему могут только разрешить. Значит, приказать себе он должен сам. Как? Когда? Сколько испытательных полетов должно быть? Два? Пять? Десять? Он не знает. Никто не знает. И никто, кроме него, число это не определит. Он сам почувствует, когда можно закончить испытания и посадить в корабль живого человека, он должен это почувствовать! Интересно, кто будет этот парень? А, впрочем, так ли уж важно? Просто хороший парень. Живой. И его надо вернуть из космоса живым во что бы то ни стало!
После того как двадцать кандидатов в космонавты были отобраны, Главный штаб ВВС издал 11 января 1960 года специальную директиву о формировании части летчиков-космонавтов. Теперь кандидатов требовалось готовить к полету. Но до этого нужно было решить, где их готовить, а главное – в чем, собственно, эта подготовка должна заключаться: никто никогда никаких космонавтов не готовил.
«Кто возглавит будущих летчиков-космонавтов, явится в Звездном городке начальником, воспитателем и в то же время смелым экспериментатором? – писал позднее в своей книге „Летчики и космонавты“ Н.П.Каманин, работавший в то время в Главном штабе ВВС. – На эту должность у нас появилось несколько кандидатур. Остановились на видном специалисте в области авиационной медицины Евгении Анатольевиче Карпове. Немало лет проработал он с летчиками, хорошо знает их душу и летный характер. Евгений Анатольевич с первых дней загорелся новой работой, перспективой, мечтой».
Итак, 24 февраля Главком ВВС К.А.Вершинин назначил Карпова начальником Центра подготовки космонавтов (ЦПК), а точнее – начальником того, что этому начальнику надлежало создать. Карпов, тогда скорее чувствующий, чем понимающий всю перспективность и масштабность нового дела, начал со штатного расписания на 250 человек. Заместитель главкома Агальцов улыбнулся, оценив смелость и деловую хватку 38-летнего полковника, и сократил штат до 70 человек. Карпов пошел к Главкому. Маршал выслушал сначала полковника, потом генерал-полковника, подумал и сказал Агальцову:
– Ты, Филипп Александрович, не понимаешь, как их готовить, и он не понимает, – Константин Андреевич кивнул на Карпова, – но берется! Это надо ценить, – и утвердил 250 человек.
В этот момент у Карпова из 250 положенных по штату сотрудников было два: заведующий отделом кадров и командир строевого отделения Андрей Власюк и старшина Федор Демчук – он же завгар, он же шофер, он же автослесарь. Но вскоре появились надежные опытные заместители: по летной подготовке – Евстафий Евсеевич Целикин, по политработе – Николай Федорович Никерясов. Очень помогал Карпову в организационных делах Василий Яковлевич Клоков – тогда заместитель начальника Института авиационной медицины.
В начале марта распущенные по домам после всех медицинских мучений космонавты начали снова съезжаться в Москву. (Формально рассуждая, называть их так нельзя: они пока только кандидаты в космонавты, космонавтами некоторые из них станут лишь через несколько лет, а восемь из двадцати – никогда не станут. Но давайте договоримся, что мы будем всех их так называть.) Первым из Кубинки приехал Павел Попович. Три дня они с женой Мариной жили вдвоем. Потом появился Валерий Быковский. Следом стали подтягиваться остальные: Аникеев, Волынов, Гагарин, Горбатко, Леонов, Нелюбов, Николаев, Титов, Хрунов, Шонин. Временно их разместили в маленьком двухэтажном домике спортбазы ЦСКА на территории Центрального аэродрома имени М.В.Фрунзе. Сделать это было нелегко: ведь многие приезжали с женами, детьми. Позднее для семейных космонавтов Карпов получил квартиры на Ленинском проспекте (улыбка судьбы: из окон этих квартир сегодня виден памятник Юрию Гагарину на площади его имени), но жили там недолго, поскольку уже к лету Каманин, Карпов, Яздовский и Клоков подыскали для будущего Центра подготовки космонавтов подходящее место неподалеку от районного центра Щелково, в 40 километрах от Москвы. И далеко, и близко. И места для будущего строительства хватало. И аэродром недалеко. И железная дорога рядом. И природа прекрасная. Короче, очень удачное место выбрали. В ту пору стоял там единственный двухэтажный домик – един в трех лицах: управление, столовая, учебный корпус. Он и сейчас цел, этот домик, и надо, чтобы остался цел, ибо он – история, и наши внуки будут им гордиться...
Но это все было уже летом, а весной в жизни молодых летчиков произошло событие чрезвычайной важности: 7 марта их принял сам Главнокомандующий ВВС, Главный маршал авиации Константин Андреевич Вершинин. Надо быть молодым военным летчиком, который считает своего комэска наместником бога на земле, чтобы понять, что это для них значило: беседовать с Главкомом! Сидели, как зайчики, прижав ушки и поедая начальство глазами. Вершинин был ласков, приветлив, поздравил с новым назначением, пожелал успехов.
Через неделю, 14 марта, в 9 часов утра состоялось первое занятие. Сначала Владимир Иванович Яздовский прочел вводную лекцию. Как вспоминал потом Юрий Гагарин, он «обстоятельно рассказал нам о факторах, с которыми встречается живой организм при полетах в космическое пространство». Медики детально объясняли действие перегрузок, невесомости, вводили в курс своих проблем. Космонавты заскучали: «Звали летать на новой технике, а тут какой-то медпросвет...» «Лекции специалистов авиационной и космической медицины я слушал без особого внимания, считая эту дисциплину второстепенной», – признался потом Герман Титов. Узнав о том, что занятия с космонавтами ограничиваются лишь медико-биологической тематикой, Королев очень разгневался и немедленно отрядил целую группу своих людей для чтения специальных курсов: по ракетной технике, динамике полета, конструкции корабля и отдельным его системам. «Мы изучали астрофизику, геофизику, медицину, космическую связь и многое узкоспециальное», – вспоминает Алексей Леонов. Лекции эти читали как ближайшие соратники Сергея Павловича: К.Д.Бушуев, М.К.Тихонравов, Б.В.Раушенбах, так и молодые, но уже опытные инженеры: К.П.Феоктистов, О.Г.Макаров, В.И.Севастьянов, А.С.Елисеев, которые через несколько лет сами стали космонавтами. Главный конструктор систем жизнеобеспечения (СЖО) С.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188