и тупо пялится в окно», хотя, как ни грустно, именно так оно и было на самом деле.Тут я замечаю еще одну деталь в тексте, и меня снова охватывают сомнения. Я имею в виду абзац, где говорится о том, что Клио и Джимми познакомились на вечеринке «Ви-эйч-1». Об этом мне тоже сообщила Клио.И она же сказала мне, что ее муж окончательно и бесповоротно порвал со своим прошлым и слышать ничего не хотел о мире музыки, пока не встретил ее. Так почему же он пришел на гулянку в честь Ван Халена?Одна из тех загадок, которые мне, наверное, никогда не разрешить.Я смотрю на часы. Затем щелкаю мышкой на «отправить» – Джимми Стома летит к Эмме на всех парусах. Потом я спускаюсь вниз по лестнице, чтобы взять себе содовой. Я возвращаюсь и вижу, что Эмма успела мне ответить: «Нам надо поговорить, как только закончится летучка!»Наверное, она даже не читала некролог – просто увидела объем и психанула. Через несколько минут она идет ко мне через отдел новостей, и я, как росомаха, готовлюсь отразить удар.– Его забрали Городские Новости, – сообщает она таким тоном, как будто ей все равно.– Да? На первую страницу раздела?Эмма не отвечает. Она знает, куда попадет некролог Джимми Стомы, но не хочет дать мне повод для злорадства.– Все вопросы к Городским Новостям, – отрезает она, делая вид, что редактирует статью молодого Эвана Ричардса, нашего стажера.Когда я подхожу к ней, Эван почитает за лучшее убраться от ее стола: он знает, во что выливаются наши с ней перебранки.– А как у тебя обстоят дела? – спрашиваю я Эмму. – Есть чем заполнить место?– Найду пару сообщений от агентств.Она старается не смотреть на меня; ее изящные руки, кажется, прилипли к клавиатуре, а носом она почти что водит по экрану монитора. Ситуацию ухудшает то, что на мониторе ничего нет. Я вижу отражение небесно-голубого экрана в ее очках для чтения.Неожиданно мне становится жаль ее.– Вряд ли телеграфные агентства сообщат что-то про рабби Левина. Эмма, позволь мне сделать пару звонков.Она моргает. Я замечаю, что она белыми зубками слегка прикусывает губу.– Нет, Джек. У нас нет времени.Вернувшись на свое место, я делаю три звонка: вдове раввина, его брату и в синагогу. За двадцать оставшихся минут я стряпаю двенадцать дюймов, которые затем переправляю Эмме со словами: «Ты была права. Дельтапланеризм – это вещь!»Я уже собираюсь свалить из редакции, но тут она зовет меня. Я подхожу к ее столу и вижу на мониторе некролог раввина. Нетрудно предположить, что сейчас последует.– Джек, мне больше нравятся слова брата, чем слова жены.– Что ж, поменяй их местами, – легко соглашаюсь я. Для Эммы этот некролог важнее, чем для меня. – И прощай до завтра.И вдруг ни с того ни с сего она говорит:– Мне понравился! твой «пинок» для Джимми Стомы. – Нельзя сказать, что она полна искренности, но по крайней мере не отводит взгляд.– Спасибо. Это Аксакал передал некролог в Городские Новости?Эмма кивает:– Как ты и говорил. Наш новый босс – фанат «Блудливых Юнцов».– Не-а, – возражаю я. – Настоящий фанат поместил бы некролог на первую полосу.Она почти улыбнулась.Ужин для меня – это короткая остановка в забегаловке, где можно разжиться бургерами. А затем я иду домой, открываю пиво и рыскаю по квартире в поисках «Рептилий и амфибий Северной Америки». Наконец я выуживаю запись из-под шаткой груды дисков «Пинк Флойд» и Дилана. «Пинк Флойд» (с 1965) – британская прог-рок-группа. Боб Дилан (Роберт Аллен Циммерман, р. 1941) – американский поэт и фолк-рок-музыкант.

Я нажимаю на кнопку, и Джимми Стома, живой и здоровый, сотрясает мое жилище своим творчеством. Я плюхаюсь на диван. Конечно, не Роджер Уотерс, Роджер Уотерс (р. 1944) – британский рок-музыкант, в прошлом бас-гитарист группы «Пинк Флойд», ныне записывается соло.

но, скажу я вам, Джеймс Брэдли Стомарти тоже не лишен таланта.Маленькая поправка: был нелишен. Я закрываю глаза и слушаю. В душе дыра – это ход в пустоту.Ты пошла за мной, ты пошла за мной,Первый луч зари разрубил черноту,А ты шла, но тебя уничтожил прибой… Я потягиваю пиво и улыбаюсь. Как забавно получается! Бедный Джимми.Я снова закрываю глаза.Когда я просыпаюсь, уже светает. Телефон звонит, и я с досадой вспоминаю, что забыл отключить переадресацию звонков из редакции. Это может звонить только читатель, а разговор с читателем в такую рань не сулит ничего хорошего. Однако неожиданное раннее пробуждение – это такая мерзость, что я хватаю трубку так, будто это заряженный револьвер.– Да! Что? – рявкаю я, чтобы вынудить звонящего оправдываться.Женский голос спрашивает:– Это мистер Таггер?– Да.– Это Дженет. Дженет Траш. Я видела, что вы там написали в газете про моего брата.Идиотизм, конечно, но я жду комплиментов. Вместо этого я слышу, как она презрительно фыркает.– Черт побери, – говорит сестра Джимми Стомы, – снимите лапшу с ушей! 4 Когда я начал работать в этой газете, мне исполнилось сорок – ровно столько же было Джеку Лондону, когда он умер. Сейчас мне сорок шесть. Президент Кеннеди умер в сорок шесть. И Джордж Оруэлл тоже.Профессиональная привычка авторов некрологов – запоминать возраст, в котором сыграли в ящик знаменитости, и непроизвольно отмечать эти вехи на собственном жизненном пути. Не могу отучиться.Я не жирный наркоман с плохим пищеварением, поэтому мне не светит загнуться на унитазе, как, например, случилось с Элвисом. Мои шансы стать жертвой политического заказного убийства тоже весьма невелики – я слишком мелкая сошка, чтобы ради меня тратиться на профессионального снайпера. И тем не менее мой сорок шестой день рождения принес целый букет иррациональных волнений, отголоски которых не стихают вот уже одиннадцать месяцев. Если уж смерти удалось подкосить таких колоссов, как Элвис и Джон Ф. Кеннеди, то раздавить такую козявку, как я, ей раз плюнуть.Подразумевается, что я дрожу при мысли о безвременной кончине потому, что так ничего и не добился в жизни. В моем возрасте Элвис был Королем, Кеннеди – лидером свободного мира. А я – я сижу в закусочной в Беккервилле, читаю в газете некролог почившего музыканта, некролог, который я, видимо, состряпал из рук вон плохо. Хотя место ему отвели хорошее: первая страница раздела Городские Новости, верхняя часть полосы. К статье прилагается совсем свежий снимок покойного, сделанный «Рейтер»: загорелый Джимми улыбается в камеру на благотворительном барбекю в пользу фонда «Спасите рифы». Даже заголовок не подкачал: «Экс-рокер умирает в результате несчастного случая на Багамах». (Кстати, Джеймс Брэдли Стомарти отошел в мир иной в том же возрасте, что Деннис Уилсон Деннис Уилсон (1944–1983) – американский поп-музыкант, участник группы «Бич Бойз».

и Джон Кеннеди-младший.)Дженет Траш – кто же еще? – садится напротив меня и говорит:– Прежде всего, я никому не позволяю звать меня Джен.– Договорились.– Согласна на Дженет. Мой бывший муж однажды назвал меня Джен, и я воткнула ему вилку в бедренную артерию.Я осторожничаю: не начинаю выспрашивать подробности ее замужества.– Итак, Дженет, какую конкретно лапшу вы имели в виду?– Клио соврала насчет своего альбома – «Треснувшее сердце» или как его там. Джимми его не продюсировал.На носу у Дженет веснушки и солнечные очки «Вэйфарер»; у нее непослушные пепельные волосы, а в ушах огромные зеленые серьги, напоминающие рождественские украшения. Одета она в светлый топ без бретелек и узкие джинсы. Она выглядит лет на пять моложе своего брата.– Откуда вы знаете, что он не продюсировал альбом? – интересуюсь я.– Во-первых, Джимми сказал бы мне, а во-вторых, он был слишком занят работой над своим собственным новым альбомом.– Погодите-погодите. – Я вытаскиваю ручку и блокнот.– Да я даже не знала, что Клио работает над альбомом. Брат ни слова об этом не говорил.– Когда вы беседовали с ним последний раз?– В день его смерти. – Дженет дует на свой кофе, и ее очки запотевают.– Он звонил вам с островов? Она кивает:– Я сама не могу ему звонить. Если она рядом. Клио мои звонки бесят.В отличие от вдовы, Дженет говорит о покойном брате в настоящем времени, поэтому я начинаю ей верить. Я записываю все, что она говорит, хотя понимаю, что информация мне уже вряд ли когда-нибудь пригодится. Некролог – скоропортящийся товар.Кроме того, это всего лишь ее слова против слов Клио.– Она даже не упомянула его новый альбом? – недоумевает Дженет.– Ни единого намека.– Вот мразь. – Ее голос дрогнул. Она замирает, так и не поднеся чашку с кофе ко рту.– Она сказала, что Джимми не собирался возвращаться в музыкальный бизнес, пока не встретил ее, – говорю я.– И вы ей поверили?– А почему нет? Он не выпустил ни единого альбома со времен «Стоматозника». Если бы вы мне перезвонили вчера, статья получилась бы совсем иной.Как это низко – сваливать вину за искажение фактов на скорбящую родственницу. Но Дженет, кажется, не обиделась.– К вашему сведению, – говорит она, – мой брат работал над этим альбомом четыре года. Может, даже пять.Меня слегка мутит. Какой-нибудь музыкальный журналист наверняка знает о незаконченном альбоме Джимми Стомы, и эту новость он красиво преподаст в другой газете. Я мог бы написать об этом свою статью, если бы вдова Джимми потрудилась поставить меня в известность.– Вы что-то переменились в лице, мистер Таггер. Пончик несвежий?– Зовите меня Джек. Почему Клио недолюбливает вас?– Потому что я вижу ее насквозь, – слабо улыбается Дженет. – Теперь и вы тоже увидели.Я провожаю сестру Джимми до ее машины; это старая черная «миата». Скорее уж крысиное дерьмо поедет, чем эта колымага. На мой немой вопрос Дженет отвечает:– Я врезалась в «скорую». – И затем добавляет: – Не бойтесь. Не нарочно.Я говорю ей, что у меня есть еще один вопрос, самый тяжелый:– Вы уверены, что ваш брат действительно мертв? Некоторое время она смотрит на меня.– Хорошо, что вы спросили, – наконец говорит она. – Давайте-ка прокатимся.
Морг всего в двух кварталах от автомагистрали. Здание как две капли воды похоже на все остальные похоронные заведения Америки: колонны, кирпичный фасад и аккуратная живая изгородь.Я ненавижу морги. Я пишу о смерти – и с меня этого достаточно, но если уж выбирать, я скорее отправлюсь на место убийства бензопилой, чем в похоронную контору.– Когда вы мне звонили вчера, – говорит Дженет, – я была здесь.Нам приходится вылезать из ее машины через крышу, потому что смятые двери заклинило.– Значит, вы уже видели тело? – спрашиваю я.– Ага.– Что ж, придется поверить вам на слово, что Джимми мертв.Дженет снимает солнечные очки, и я вижу, что она много плакала.– Этому вас учат на факультете журналистики? – спрашивает она. – Верить любому бреду, который услышите? А что, если я вру?– Вы не врете, – возражаю я, старый матерый журналюга.Я вхожу за ней внутрь. Какой-то тип, источающий аромат тухлых гардений и похожий на торговца подержанной мебелью, бесшумно скользит по коридору, но, увидев Дженет, резко отскакивает в сторону – очевидно, они уже успели пообщаться.– Ну что, уже поджарили моего братца?– Простите? – Тип выдавливает такую улыбку, как будто у него несварение желудка.– Кремация, Эллис. Припоминаете?– Еще целый час.– Отлично, – кивает Дженет. – Я хочу еще раз взглянуть на него.Эллис, управляющий похоронным бюро, украдкой смотрит на меня. Я знаю этот взгляд – он думает, что я из полиции. Возможно, все дело в моем галстуке: ему самое место в коллекции Джека Уэбба. Джек Уэбб (1920–1982) – американский актер, исполнитель роли детектива Джо Фрайди в популярном телесериале 50-х гг. «Сети зла» («Dragnet»).

Эллис спрашивает:– Что-то случилось?Дженет, не дрогнув, отвечает:– Это барабанщик из первой группы Джимми. Он специально прилетел с Гавайев.Эллис облегченно вздыхает. Мы следуем за ним по коридору до двери с табличкой «Посторонним вход воспрещен». Слава богу, это не крематорий.В комнате рядочком стоят четыре деревянных гроба на каталках. Во Флориде каждый труп бальзамируют и кладут в гроб, даже если ему ничего не светит, кроме кремации. Просто у нас есть такой закон – вероятно, его придумали специально для владельцев похоронных бюро. Дженет показывает на светлый ореховый гроб с оранжевой биркой, прицепленной на одну из ручек.– Билет в печку, – поясняет она.Эллис угодливо открывает верхнюю половину крышки… и мы лицезреем Джимми Стому.Учитывая его состояние, выглядит он сногсшибательно. Даже лучше, признаюсь вам, чем на обложках некоторых своих альбомов. Он такой худой и подтянутый – ни за что не догадаться, что в свое время он был потяжелее «Мясного Рулета». «Мясной Рулет» («Meat Loaf») – псевдоним американского рок-певца и актера Марвина Ли Аден (р. 1947), известного своими габаритами.

Джеймс Брэдли Стомарти возлежит перед нами в дорогущем прикиде: черном как смоль пиджаке от Армани поверх белой шелковой рубашки, застегнутой на все пуговицы. В ухе сверкает бриллиант. Его стриженые каштановые волосы, подернутые серебром, блестят от мусса. С него должен брать пример каждый покойный рок-музыкант.Его сестра подходит поближе к гробу, и я ловлю себя на мысли: нам всем повезло, что его тело выловили так быстро. Эллис, похоронный тип, несомненно, со мной согласен: еще один день в компании акул под жарким багамским солнцем – и Джимми понадобился бы закрытый гроб.Очень плотно закрытый.– Вы неплохо над ним поработали, – говорю я Эллису, потому что именно это сказал бы придурковатый барабанщик, дружок Джимми.– Спасибо, – кивает Эллис. А затем добавляет для Дженет: – Он был очень красивый мужчина.– Да. Джек? – Она манит меня пальцем.Я прошу Эллиса оставить нас наедине, и он с хорошо отрепетированным достоинством пятится вон из комнаты. Я знаю, он вернется позже – проверить, не испортили ли мы его Рождество, сперев раньше его серьгу у Джимми из уха.– Бриллианты ведь не горят, – шепчу я на ухо Дженет.– Пусть Клио об этом думает. Она выбирала гардероб, – отмахивается Дженет, и от этого нравится мне еще больше.– Что ж, выглядит неплохо. Он, я имею в виду.– Да, – отзывается она.Мы стоим рядышком у гроба. Теперь, когда я лично убедился, что Джимми Стома мертв, мне становится не по себе.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45