Как все запущено, – комментирую я.– Я заехала ему по яйцам бутылкой с «Жидким сантехником». Он очень сожалел о содеянном.– Явный прогресс в отношениях с руководством.Подумать только, мы завтракаем в блинной «Айхоп». Созерцание того, как Эмма отправляет в рот стопку оладий, очаровывает меня до невозможности. Правду сказать, все, что она делает, решительно прекрасно. Например, как она складывает салфетку, чтобы вытереть кленовый сироп с губ…– Джек, соберись, – говорит она.Но слишком поздно – я уже сижу в бочке, и эта бочка летит с водопада. Господи, помоги мне, я втюрился в своего редактора – в женщину, которую я поклялся перехитрить, деморализовать и выгнать из журналистики. Моя миссия полностью провалилась из-за неприкрытой похоти, и я абсолютно счастлив.– Это все твоя статья, Джек.– Что – статья?– Ты сходишь с ума из-за этой истории, – поясняет она.– Да, схожу. И не только из-за нее. Если даже у меня ни черта не выйдет, я все равно…– Не говори так. Это отличный материал.– Эмма, как по-твоему, что происходит?В задумчивости она постукивает вилкой по пустой тарелке.– Как бы мне хотелось не быть твоей начальницей, – наконец говорит она.– А мне бы хотелось, чтобы ты не уходила от ответа.– Тут нет никакой тайны, Джек. Я просто не знаю, что делать.– Тогда оцени мой скромный план: мы будем видеться так часто, как только возможно, и самозабвенно трахаться по крайней мере один раз за ночь.Эмма недовольно стонет:– Похоже, ты много думал над этим вопросом.– Можешь назвать меня неизлечимым романтиком.– Постарайся быть серьезным хотя бы одну минуту.– Серьезно? Давай слетаем в Париж? – предлагаю я.Она улыбается – хороший признак, – но затем говорит:– Джек, тебе было двадцать лет, когда я родилась.– Девятнадцать, – возражаю я. – Что ты хочешь этим сказать? И куда это ты собираешься?– На работу. – Она обходит столик и целует меня в макушку одним из тех милых платонических чмоков, от которых задумываешься, а не бросили ли тебя только что.– Как ты можешь оставить меня здесь одного?– Доедай свою булочку, дружок, – велит Эмма. – Тебе понадобятся силы. – Затем она дважды озорно мне подмигивает, и у меня крышу сносит. Жизнь отличная штука. На данный момент.Из блинной я еду прямо в окружной морг. Не могу сказать, что обстановка так уж сильно отличается. Не успев войти в офис Пита, я натыкаюсь на Карен, которая мужественно заводит со мной разговор ни о чем. Отсутствие притяжения между нами так давит, что трудно поверить, будто мы когда-то были любовниками, тем более страстными. Просто удивительно, что два равнодушных друг к другу человека могут вытворять в постели, если правильно настроятся. Оказывается, что и я, и Карен сейчас живем хорошо, очень заняты работой, ждем не дождемся, когда спадет жара, и т. д. и т. п. Мы надоедаем друг другу почти до тошноты, но тут я замечаю Пита в конце коридора, неловко извиняюсь и откланиваюсь. Пит ведет меня в свою лабораторию и закрывает дверь.– Ты получил мое сообщение? – спрашивает он.– Нет. – Иногда я несколько дней кряду не проверяю голосовую почту в редакции. В свою защиту могу только сказать, что мой рабочий телефон звонит не так уж часто. Авторам некрологов редко названивают герои их статей.Пит продолжает:– Короче, ты был прав.– Образцы совпали?– Ага.Значит, на ковре Дженет была ее кровь. Чертыхаясь, я добрую дюжину раз пинаю стену каблуком. Пит терпеливо ждет, пока я успокоюсь.– Джек, ты знаешь, я обязан спросить…– Пожалуйста, не надо.– Это может мне выйти боком, – говорит он. – Если эта кровь – улика, я серьезно нарушил закон о…– Выкинь ты эти образцы.– Но как же…– Выкинь их, Пит. Там, откуда я это взял, крови еще предостаточно. 25 После целого дня вышибания дверей с ноги и погони за гнусными преступниками я хочу только вылезти из потной одежды, выпить пивка и расслабиться.Если хочешь расслабиться, позвони мне на модем по номеру 900-555-СПЕЦНАЗ. А если ты зарегистрируешься прямо сейчас на этом сайте, то первые десять минут достанутся тебе абсолютно бесплатно. Я принимаю «Виза», «Мастеркард» и «Дискавер»…
После часа поисков я все-таки нашел веб-сайт Дженет. Я запускаю рекламный видеоролик: появляется Дженет в очках ночного видения, в черном кружевном лифчике, таких же трусиках и в тяжелых военных ботинках. На заднем плане знакомая мебель – ее гостиная. Качество паршивое, изображение расплывается, но тут я слышу мальчишеский голос Дженет, и мне становится безумно грустно. Я просматриваю список «Часто задаваемых вопросов» и уже на первом начинаю истерически смеяться. Вопрос: Ты правда коп?Ответ: Да, я лейтенант в самом главном полицейском управлении Южной Флориды.Вопрос: Тебе случалось убивать человека?Ответ: Только ранить.Вопрос: Какой твой любимый цвет?Ответ: Перламутровый.
Я возвращаюсь на главную страницу и включаю коротенький ролик: Дженет танцует зажигательно, но не то чтобы уж очень эротично. Так трогательно, что танцует она под «Отступившее море» – песню своего покойного брата.– Это порно? – Возбужденный молодой Эван заглядывает мне через плечо.– Это что, похоже на порно?– Но она раздевается.– Не совсем. Это понарошку.– Охренеть, Джек. Ты с ней знаком? Лично? Зацени, какие у нее очки!– Это снайперские очки, и не утруждай себя звонками.– Что?Эван как раз пытается запомнить телефонный номер: я слышу, как он бормочет цифры.– Ты зря потеряешь время, – говорю я ему. – Она не ответит.– Брось. Как ее зовут?– Забудь, – говорю я. – Это сестра Джимми Стомы.– О-го!– Эван, тебе заняться нечем?
Просмотри расписание, чтобы выяснить, когда я свободна, но не злись, если я вдруг не отвечу. Наш отряд специального назначения в любой момент могут бросить на освобождение заложников, или послать отлавливать наркодилеров, или улаживать еще какое-нибудь ЧП. Ты можешь назначить мне свидание, но учти, что никакого садо-мазо и прочих извращений! Не забывай, я офицер полиции и у меня есть доступ к автоматической международной системе отслеживания телефонных звонков. К любому, кто не будет соблюдать мои правила, полицейские нагрянут раньше, чем он успеет повесить трубку!Я мечтаю о нежном и откровенном разговоре с тобой и обещаю, ты не пожалеешь, что позвонил…
Я щелкаю мышкой на расписание Дженет и замечаю, что у нее обычно заняты два часа по утрам в четверг. Попытка не пытка. Может быть, она оставила сообщение постоянным клиентам, а может, купила новый компьютер и занимается своим бизнесом в другом месте.Я набираю на клавиатуре ее номер. И слушаю бесконечные гудки.Кого я пытаюсь обмануть? Дженет больше нет.
– Откуда ты это знаешь? – спрашивает Рик Таркингтон.– Кровь та же самая. Поверь мне.– В этом я не сомневаюсь, Джек, но откуда тебе это известно? Понимаешь меня?Таркингтон – государственный обвинитель по особо важным делам при прокуроре штата. Я не могу не восхищаться его отношением к работе. Он мог бы зарабатывать миллион долларов в год как частный адвокат в Майами или Лодердейле, но ему противна сама идея защищать убийц, насильников или девятнадцатилетних наркобаронов. Он предпочитает отправлять их за решетку, а иногда и в камеру смертников. Таркингтон – представитель почти вымершего поколения упрямцев, которые верят, что некоторые преступные личности не способны исправиться, переродиться или искупить свою вину перед обществом. Он уверен, что некоторые люди злы по природе, а другие просто безнадежные ублюдки, поэтому всем им прямая дорога за решетку. Он считает, что система исправительных учреждений Америки – это, по существу, выгребная яма общества и ничего возвышеннее ждать от нее не стоит.– Я мог бы продавать билеты на заседание, – говорит он, – куда тебя вызовут свидетелем. «Мистер Таггер, не могли бы вы рассказать суду, зачем вы вломились в дом жертвы и украли ее тампон?»Рик Таркингтон мой ровесник, но выглядит лет на десять моложе. Разница бросается в глаза, и я морщусь от досады. Вот человек, который с утра до ночи погружен в ужасающие подробности преступлений рода человеческого, но его, похоже, совсем не преследуют вечные вопросы или боязнь смерти. Он циник до мозга костей, но счастлив по уши.За полчаса я выдаю Таркингтону практически всю историю про Джимми Стому – на одном дыхании, как и Эмме. Я даже притащил с собой магнитофон и дал ему послушать «Сердце на мели» – Таркингтон сказал, что похоже на раннего Баффетта. Джимми Баффетт (р. 1946) – американский кантри-певец и писатель; помимо прочего, автор романа «Соленый клочок суши».

Я надеялся, что страсть прокурора к рок-н-роллу сыграет мне на руку. Над его столом висит фотография «Роллинг Стоунз», сделанная за кулисами «Апельсиновой чаши». «Апельсиновая чаша» – стадион в Майами.

На ней подпись: «Р.Т., спасибо, что не обыскивал мою гримерку. Кит».– Я пришел к тебе, – говорю я Таркингтону, – потому что мне нужна помощь.– Это уж точно. – Он качается на стуле, закинув на стол ноги в поношенных ботинках. Таркингтон родом из округа Лафайетт, там до сих пор можно вляпаться на улице в коровье дерьмо. – Джимми Стома! Будь я проклят! – восклицает он, прищелкивая языком. – Я, когда увидел некролог, даже залез на чердак и откопал старую кассету с «Болезненным жжением». Задавали ребята жару. – Таркингтон рывком убирает ноги со стола и наклоняется вперед, моментально посерьезнев. – Но, Джек, я не понимаю, какого черта тебе нужно от меня.Мы уже дважды говорили на эту тему, и он забраковал обе мои идеи.– Женщина пропала, – устало повторяю я, – а в ее доме пятна крови. Мы разве не можем предположить, что она ранена или даже мертва?– Мне нужен ордер на обыск, а на каком основании я могу его потребовать? Ты мне сказал, что никто не звонил и не заявлял о нарушении правопорядка. Никто не заявил о ее пропаже, – говорит Таркингтон. – Однако если ты согласишься дать показания, что ты проник в ее жилище и решил, что там было совершено преступление…– Ты прекрасно знаешь, что я не могу подписать такой документ. – Я превращусь в свидетеля, а тот, кто замешан в истории, не может писать о ней статью. Материал отдадут другому, уж юристы компании об этом позаботятся. – А как насчет Джея Бернса? – спрашиваю я.– Не пойдет. Бедолагу раздавил грузовик. – Таркингтон воздевает руки к небу. – Он был пьян и под кайфом, а его голова превратилась в пепперони. Мать твою, Джек, и ты просишь меня доказать, что это убийство?– Послушай, я знаю, есть некоторые сложности…– Сложности? Приятель, ты уже наговорил мне достаточно, чтобы я мог прямо сейчас привлечь тебя за нарушение частных владений, взлом и проникновение, несанкционированное изъятие улик и препятствование правосудию, – продолжает Таркингтон. – При условии, что между нами состоялся этот разговор, которого на самом деле не было.Билеты на Спрингстина – а я уж и забыл. Иногда полезно быть жополизом.– Отличное было шоу, – говорит Таркингтон, и при воспоминании о концерте его черты смягчаются. – Партер, пятый ряд, центр. Я твой вечный должник, Джек. Но в данном случае от меня мало толку. Я много чего могу, парень, но я не волшебник.– А если окажется, что сестру Джимми действительно убили?…– Я наброшусь на них, как аллигатор на пуделя, – обещает он, – и без малейших колебаний вызову в суд твою тощую белую задницу, даже если ты будешь кричать о Первой поправке. Первая поправка к Конституции США гласит, что Конгресс не должен поддерживать какую-либо религию либо утверждать государственную религию, запрещать свободное вероисповедание, посягать на свободу слова и печати, ограничивать свободу собраний и право народа обращаться к правительству с петициями об удовлетворении жалоб.

А теперь, пока ты не ушел, я хочу еще раз послушать эту твою песню.Как трогательно: Таркингтон слушает музыку, закрыв глаза и подперев голову, а перед ним на столе четыре толстые коричневые папки: два убийства, вождение в нетрезвом виде, повлекшее смерть, и избиение одиннадцатилетнего подростка на сексуальной почве. Люди уверены, что в газетах пруд пруди чутких либералов, но, насколько мне известно, большинство журналистов на стороне таких людей, как Рик Таркингтон.– Неплохо. – Это он о пении Джимми. – Да, проперся парень от островного грува.Я выключаю магнитофон.– Итак, что же мы будем делать, советник?– А что мы имеем? – говорит Таркингтон. – У нас есть амбициозная молодая вдова, которая, возможно, – а возможно, и нет – прикончила своего знаменитого муженька. Тем не менее у нас нет его бренных останков, которые можно было бы исследовать, ибо погибший был весьма непредусмотрительно кремирован. Однако у нас есть труп – более-менее целый – клавишника с дурными привычками. У нас также имеется три разбойных нападения: на рыболовное судно, на квартиру автора некрологов и на жилище сестры погибшего музыканта, которая, возможно, – а возможно, и нет – была похищена.– И не забудь Тито Неграпонте, – ворчу я.– Как можно? У нас есть басист, раненный в зад двумя мексиканцами, предположительно нанятыми все той же амбициозной молодой вдовой. К несчастью, у нас нет подозреваемых, нет свидетелей обвинения и, черт возьми, нет никаких улик, даже косвенных. Что возвращает нас к нашей милой любовной песенке, предполагаемому мотиву, который стоит за всеми этими преступлениями…– Эй, я только что понял, чем ты можешь мне помочь.– Подожди, Джек. Я еще не закончил…– Мне нужна от тебя цитата. Больше ничего. Таркингтон фыркает:– Ты еще и глухой? Специально для тебя повторяю: тебя здесь нет. И меня здесь нет. Нашего разговора не было.– Одна маленькая цитатка, – канючу я. – Я не буду ее публиковать сейчас, может, позднее.– Я могу сказать тебе только одно: будь осторожен, хитрюга. Не делай глупостей и не давай себя прищучить. И это не для публикации.– Только одну-единственную цитату, Рик. Тебе что, жалко? Не обязательно что-то монументальное.– О, ты меня успокоил, – хмыкает Таркингтон.Я пытаюсь тряхнуть стариной и изобразить «полную журналистскую готовность» – это мне когда-то неплохо удавалось:– Давай ты скажешь, что прокурор штата «расследует возможную связь» между смертями Джимми Стомы и Джея Бернса, а также хладнокровным нападением на третьего участника группы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45