Хотели инсценировать обычную кражу – им явно не удалось.Я показываю Эмме выдранные провода, а затем выключаю фонарик.– И что теперь? – спрашивает она.– Думаю, надо написать некролог.– Джек!– Прости, я забыл. Он не котируется.– Ну разве что короткую заметку в Городские Новости, – говорит Эмма.Извини, Джей, но так обычно и бывает. В газете нет места для второразрядных музыкантов, пусть даже и мертвых.Голова раскалывается. Я аккуратно сажусь у штурвала на палубу яхты Джимми Стомы. Я спрашиваю себя, к чему приведет эта череда кровавых событий, которую я породил, заявившись к Джею Бернсу и пристав к нему с вопросами о тайных музыкальных экзерсисах Джимми. Я помню страх в его залитых алкоголем глазках, когда он спрашивал меня, жив ли еще Билли Престон, и теперь чувствую себя отвратительно – не надо было его дразнить, что он, мол, пережил Франца Кафку и Джона Леннона. Вдруг от всего этого он разволновался не на шутку и совершил необдуманный поступок: например, позвонил Клио Рио, предупредил, что я сую нос не в свои дела.Эмма чихает в темноте.– Извини. Я отвезу тебя домой, – говорю я.– За что ты извиняешься? Это…– Забавно?– Интересно, Джек. Я целыми днями торчу на этих нудных собраниях или сижу, как дура, уставившись в монитор. Я первый раз на месте преступления.– А что, Хуан не водил тебя на матч «Марлинов»?– Давай, смейся. Не каждый…– Что?– Не важно, – отрезает Эмма. – Эй, а может, под баллонами с кислородом?Я навожу фонарик на палубу перед транцем, где в два ряда аккуратно выстроились двенадцать белых баллонов, точно громадные бутылки молока. Вроде бы их никто не трогал – значит, преступников они не заинтересовали. Те, что бы они ни искали, думали, будто оно спрятано в каюте.Эмма держит фонарик, а я по одному передвигаю баллоны. Ни под ними, ни между ними ничего нет. Я изумляюсь, когда Эмма вполголоса произносит: «Черт!»И тут нам улыбается удача. Я двигаю предпоследний баллон и вдруг слышу, как внутри что-то гремит. Я переворачиваю баллон вверх дном, и мы видим свежий сварочный шов: кто-то вскрыл баллон, а затем заварил по новой. Баллоны специально расставлены так, чтобы грубый шов не бросался в глаза. Эмма открывает люк, и я втаскиваю баллон в раскуроченную каюту. Порывшись в разбросанном по полу содержимом ящика с инструментами, Эмма выуживает небольшое кайло и тяжелый молоток.– Включи магнитофон, – говорю я. – И погромче.Каюта тонет в звуках любимых Джеем «Лед Зеппелин», и я принимаюсь насиловать баллон с кислородом. Эмма, улыбаясь, закрывает уши руками. Ей весело.Через десять минут неистовой долбежки молотком дно отлетает и, вертясь юлой, приземляется в раковину. Я запускаю руку внутрь полого алюминиевого цилиндра и достаю какой-то предмет, завернутый в пузырчатую пленку.– Наркотики? – шепчет Эмма. «Оружие», – думаю я.Я разворачиваю сверток и замечаю, что пальцы у меня дрожат; Эмма дышит неровно. Но оказывается, что в свертке не марихуана и не оружие. Сперва я думаю, что это аудиокассета, но оно больше и толще.– Дай-ка взглянуть, – просит Эмма. Она вертит в руках черную пластиковую коробочку. – Видишь эту штуковину? Это втыкается в компьютер.– Что это может быть?– Понятия не имею, – отвечает Эмма. – Но я знаю, у кою можно спросить.– О нет. Только не в пятницу вечером.– Сейчас уже утро субботы. – Она показывает на свои часы.– Три часа ночи. Мы не можем ехать прямо сейчас, – настаиваю я.– Почему нет?– Потому что! – Черт, говорю я себе, просто покончи с этим прямо сейчас. – Потому что он будет не один.– И что такого? – весело переспрашивает Эмма. – Ну в самом деле, Джек!
В машине я врубаю «Стоматозник», выкручиваю ручку громкости до упора и в честь покойного Джея Бернса ставлю Эмме песню, в которой он аккомпанировал Джимми Стоме. В койке три дня я был счастлив вполне,Но теперь отпусти – я уже посинел.Ты совсем ни при чем, о-о-о, не надо обид.Десна кровоточит, мотор барахлит.Я люблю тебя, крошка, но заглох, точно трактор,Я люблю тебя, крошка, но заглох, точно трактор,Я хочу тебя, крошка, но я… заглох… точно…ТРАКТОР! – Прикольно, – неубедительно врет Эмма. Мне не удается ее убедить, что Джимми Стома был гением.– Ты расслышала, как Бернс играет на пианино?– По правде говоря, нет, Джек.– В стиле Литтл Ричарда. Литтл Ричард (РичардУэйн Пеннимэн, р. 1935) – американский певец, пианист, композитор, икона рок-н-ролла.

– Кто такой Литтл Ричард? – спрашивает она.– Ты разбиваешь мне сердце.Мы подъезжаем к дому Хуана.– Я тут никогда не была, – говорит Эмма.– Тогда мне следует тебя предупредить: именно здесь он часто спит с женщинами.– Я постараюсь не устраивать скандала, – обещает Эмма.В окнах дома свет не горит. Я решительно стучусь в дверь. Эмма стоит у меня за спиной, сжимая в руках хреновину, которую мы нашли в баллоне.– Может, его нет дома? – с надеждой говорю я.– Вон его джип, – показывает Эмма.Я снова стучу, на этот раз громче. В боковом окне зажигается свет, и вскоре мы слышим голоса, несколько голосов.– Хуан, – кричу я. – Эй, Хуан, это я!Дверь приоткрывается.– Некроман?– Да. Ты одет?Хуан высовывает голову и сонно моргает.– Привет, – говорит Эмма.– Привет, – отвечает Хуан и заливается краской. – Послушайте…Но я перебиваю его невнятными извинениями и начинаю пересказывать бурные события вечера. Он обрывает меня на полуслове и приглашает войти. Мы с Эммой садимся рядышком (как голубки) на мягкую софу, а Хуан убегает в спальню переодеться. До нас вновь доносятся голоса, но Эмма и бровью не ведет. Она оглядывается по сторонам и, судя по ее лицу, находит, что у Хуана есть вкус. Через пару минут появляется Хуан в мятых голубых джинсах и рубашке-поло, а вместе с ним сногсшибательная брюнетка, я ее знаю: это Мириам, хирург-ортопед. Она демонстративно вырядилась в рубашку Хуана.– Мириам, ты ведь помнишь Джека, – говорит Хуан, нервно приглаживая волосы. – А это Эмма, она тоже работает в газете. Она редактор.Не сказать, что Мириам счастлива познакомиться, но Эмма ведет себя как леди. Женщины холодно здороваются. Хуан умоляюще смотрит на меня, но что я могу сделать? Разве что посочувствовать.– Мы ненадолго, – говорит Эмма и протягивает Хуану коробочку. – Мы думаем, что это подключается к компьютеру.Он кивает:– Ну да. Вот через этот разъем, кабелем. – Из вежливости он показывает коробочку Мириам, которая тоже кивает.Я украдкой бросаю взгляд на Эмму, в уголках ее рта таится улыбка.– Это внешний жесткий диск, – поясняет Хуан.– Для чего он нужен?– Да для чего угодно. Откуда он у вас?Мы не можем сказать ему правду, только не в присутствии Мириам. Ей не терпится узнать причину нашего визита – только трагедия мирового масштаба оправдала бы наше вторжение в такой час.– Это длинная запутанная история, – говорю я Хуану. А Эмма добавляет:– Джек проводит расследование.Я и мечтать не мог, что когда-нибудь услышу от нее эти слова.Хуан мне подмигивает. Я спрашиваю, нельзя ли подключить этот диск к моему компьютеру на работе.– Можно попробовать, – отвечает Хуан, – но на экране, скорее всего, увидишь сплошную тарабарщину. – И он объясняет, что эта жестянка как мозги без тела. – Нельзя просто так подсоединить ее куда вздумается и ждать, что она заработает как положено. Сначала надо понять, как диск был запрограммирован, только тогда можно будет посмотреть, что там записано.А то, что там записано, я надеюсь, является ключом к разгадке смерти Джимми Стомы.– Ты не мог бы попробовать? – спрашивает Эмма у Хуана.Его взгляд тревожно перебегает с Эммы на Мириам, затем на меня.– Хм… не сегодня. Может, завтра?– Ладно, завтра, – соглашаюсь я.Он пристально вглядывается в мое помятое лицо:– Слушай, у тебя все в порядке? Выглядишь так, будто скатился по лестнице с третьего этажа.– Со второго, – поправляю я, криво усмехаясь. – И представь себе, я был трезв как стекло.Тут Мириам, врач до мозга костей, понимает: она просто обязана продемонстрировать окружающим, что ее на мякине не проведешь.– Вас избили, Джек, – констатирует она. – Били по лицу.– Да, и не только. – И тут внезапно на меня накатывает усталость. – Пошли, Эмма. Этим двоим пора баиньки.До машины я дохожу с трудом. Эмма велит мне садиться на пассажирское сиденье. Я прижимаюсь липким от пота лбом к стеклу.– Спасибо, что работаешь моим шофером, – говорю я.– Не за что.– Как ты себя чувствуешь?– Лучше, чем ты. Поспи.– Она врач. Мириам. – И по какой-то необъяснимой причине – а может, это побочный эффект сотрясения мозга – я решаю, что Эмма должна узнать: у Хуана высокие требования. Он не спит с кем попало. – Она высококвалифицированный хирург, – прибавляю я.– Она очень симпатичная.И тут у меня вырывается:– Не такая симпатичная, как ты.– Джек, что за бред ты несешь?– Молчу-молчу.Боже, как же мне хреново – это самый неподходящий момент для того, чтобы оказаться наедине с Эммой. Я слаб и могу все испортить. Я прошу ее сделать музыку потише, и она отвечает: «С удовольствием». Это ее приговор «Стоматознику».Мы подъезжаем к ее дому, она вытаскивает ключ из зажигания:– Ты до дома не доедешь.– Отдай мои ключи! Я в порядке.– Не дури!Вот так я снова оказываюсь у нее на диване, с полной пригоршней аспирина и льдом на лбу. Эмма, успев переоблачиться в футболку «Перл Джем», «Перл Джем» (с 1990) – американская грандж-рок-группа.

которая ей велика, ходит босиком по дому, выключает свет и проверяет замки.– Джек, – говорит она, – а вдруг они хотят извести всю группу?– Кто?– Смотри, сначала умирает Джимми Стома, теперь Джей Бернс. А вдруг кто-то решил расправиться со всеми «Блудливыми Юнцами»?Эмма ускользает в ванну и из моего поля зрения. Я слышу, как она прилежно чистит зубы.– Фо фы оф эфом фумаеф? – спрашивает она.– Ну, я слышал о том, как губят карьеры, но никогда не слышал, чтобы кто-то хотел порешить целую группу.Эмма возвращается, от нее сильно пахнет мятой.– А кто остался? – интересуется она.– Лид-гитарист умер пару лет назад, значит, только два басиста.– А ударник?– У Джимми их было больше дюжины.В квартире темно, только в комнате Эммы горит ночник.– Возможно, тебе надо с ними поговорить. С басистами, – говорит она.– Когда? В перерывах между покойными раввинами?– Слушай, я дала тебе неделю, чтобы ты разобрался в этом деле.– «Разобрался в этом деле»? Здравствуйте. Я теперь Анджела Лэнсбери? Анджела Лэнсбери (р. 1925) – американская актриса, исполнительница главной роли в детективном телесериале «Она написала убийство» (1984–1996).

Эмма закатывает глаза и выходит из комнаты. Через минуту она гасит свет. Я глотаю аспирин, не запивая, изнеможенно откидываюсь на подушку и закрываю глаза. Я слышу, как скрипят пружины – Эмма устраивается поудобней. И я шепчу в темноте:– Эй, я так и не ответил на твой вопрос.– Какой? – раздраженно вопрошает Эмма.– Ты спрашивала, сплю ли я с кем-нибудь. Так вот, мой ответ – нет.– Я знаю, – говорит она так тихо, что я едва слышу. – Отдохни, Джек.И я повинуюсь…
Я просыпаюсь от ритма чужого дыхания. Льда у меня на лбу уже нет, и мои щеки вытерты насухо. Эмма поправляет одеяло, чтобы прикрыть мне ноги.Заметив, что я шевельнулся, она шепчет:– Это я.– Ты пренебрегла своим призванием.– Закрой глаза.– Сколько тебе лет, Эмма?– Двадцать семь.О боже, боже, боже, боже.– Почему ты спрашиваешь?Хендрикс, Джоплин, Джонс, Джими Хендрикс (1942–1970) – американский гитарист, певец и композитор. Дженис Джоплин (1943–1970) – американская певица, «первая леди» рока и белого блюза. Брайан Джо не (1942–1969) – гитарист и мультиинструменталист, участник «Роллинг Стоунз».

Моррисон Кобэйн – я хочу выкрикнуть вслух эти имена. Но вместо этого говорю:– Двадцать семь – ничего себе!– Сам ты ничего себе. Не такой уж веселый возраст, как ты помнишь.– Ты шутишь? Это прекрасный возраст!– Я выкинула валиум, – говорит она. – После обеда я вернулась в редакцию и выкинула их в мусорку, все таблетки до единой.Вокруг темно и тихо. Может, она уже вернулась к себе в спальню?– Эмма?– Что?Хорошо. Она не ушла.– Спасибо, что заботилась обо мне сегодня.– Спасибо за приключение, Джек. – Она нагибается и легко касается моих губ поцелуем – будто бабочка крыльями. А затем я снова остаюсь в одиночестве и засыпаю крепким сном без сновидений. 16 Я полностью здоров, даже никакого сотрясения мозга – так сказала мой врач, Сьюзан. Она моложе меня на шесть лет и работает в «смену новичков», по субботам, в больнице в центре города. Мой распухший нос Сьюзан не впечатляет, равно как и шишка на скуле и синяки от костяшек на ребрах. Зато ее заинтересовал рассказ о том, как я получил эти увечья, особенно инцидент с мороженым вараном. Я чувствую, что обязан ее развлекать, ибо она не раз говорила мне, что мои ежемесячные медицинские обследования – пустая трата времени. Но я всегда настаиваю – включая, разумеется, полный хроматографический анализ крови и даже столь популярный осмотр простаты, к которому и собирается приступить доктор Сьюзан.– Не обижайся, Джек, – говорит она, – но я уже устала заглядывать тебе в задницу каждые четыре недели. В этом нет необходимости, как тебе, наверное, уже не раз подсказывали добрые дяди из страховой компании.– Считай, что это моя причуда. И потом, я ведь плачу тебе наличными?– Ты ничем не болен, – снова повторяет Сьюзан. – Ты абсолютно здоровый представитель рода человеческого, по крайней мере физически.– Ты уже вышла замуж?– Нет, но будь я замужем, – говорит она у меня из-за спины, – я бы не сняла с этого пальца кольцо с камнем в три карата, – латексная перчатка щелкает устрашающе, – специально ради тебя, Джек.
Усопший Джон Диллинджер Бернс удостоился двух абзацев на третьей странице в разделе Городских Новостей «Юнион-Реджистер». Полиция расследует обстоятельства гибели… Предполагается, что потерпевший злоупотреблял алкоголем и наркотиками… Сорокалетний Бернс ранее был клавишником в известной рок-группе «Джимми и Блудливые Юнцы». По иронии судьбы, лидер группы Джимми Стома недавно погиб в результате несчастного случая на Багамах… И это все. Дальше уже раздел Спорта и статья Хуана про звезду школьного баскетбола, который в двадцать лет пристрастился к азартным играм, – прекрасная статья, беспощадная и трогательная одновременно.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45