На этот раз, кажется, он звонил из телефонной будки.
– Как можно скорее, – повторила Брук. – Они еще живы, когда он уходит от них?
– Нет. – «Никаких сомнений, ни единой возможности для этого».
– Он звонит в другое время?
– Нет. Похоже, ему не интересно играть в психологические «кошки-мышки» с полицией помимо того, что он уже делает. – Ник вздохнул. – Я на самом деле не знаю, почему он звонит, Брук, но он обязательно звонит не позже чем в течение получаса после совершения убийства.
– Может быть, ему невыносимо думать о том, что они просто лежат там, – спокойно сказала Брук, вся дрожа. Она бы не смогла вынести даже мысль об этом. И это нормальная реакция. Но было ли хоть что-то в этом человеке, в этом убийце-маньяке, нормальным?
– Именно так ты обычно отмечаешь Рождество? Звонишь в местный полицейский участок? – неожиданно спросил Ник, стараясь переключить мысли их обоих с ужасающих убийств на другую тему.
– Нет.
– Ты ужинаешь с Мелани?
– Нет. – «Мы уже попытались поужинать вместе в день нашего рождения». – Нет, – тихо повторила она.
– Хочешь поужинать со мной?
– Да, с удовольствием.
– Только с одним условием. Мы не будем говорить про убийства. Мы вообще не будем обсуждать никакие убийства. Никакие преступления. Никакие юридические вопросы. Никакую работу.
– Тогда о чем же мы будем разговаривать? – пошутила Брук. – Знаю, – через мгновение серьезным тоном продолжила она. – Мы можем разговаривать о твоих коротких рассказах.
– Мы можем поговорить о том, почему тебя огорчает, что ты не ужинаешь на Рождество вместе с Мелани, – осторожно предложил Ник. Он слышал грусть в голосе Брук. Он представлял себе смятение в ее темно-синих глазах.
– Нет, – прошептала Брук. – Мы не можем говорить об этом.
Глава 23
Нью-Йорк
Февраль 1987 года
– С Днем святого Валентина, Гейлен.
– Мелани! Как я рада слышать тебя! Я собиралась позвонить тебе. Обложка журнала «Мода» просто потрясающая.
– Спасибо. – Единственная проблема, возникшая из-за легендарной фотографии Мелани на обложке февральского номера журнала «Мода», заключалась в том, что теперь ей необходимо присутствовать на банкете в честь Дня святого Валентина, устраиваемом «Издательской компанией Синклера» в Эссекс-Хаус. Адам настаивал на этом; он будет, конечно же, сопровождать Мелани. – Как твои дела?
– Прекрасно. – «У меня есть Элис, и в ней мое счастье». Гейлен тихо рассмеялась. – Если не считать редакторов моей следующей книги, которые утверждают, что мой рассказ «Соня» – не для публикации.
– О, даже так, – весело ответила Мелани. – Это та книга, которая должна выйти в следующем месяце?
– Нет, ты имеешь в виду «Песни о саванне» – рассказы о Кении, в этот сборник не вошла моя серия «драгоценных камней». А следующая книга, над которой я работаю сейчас, называется «Истории Спринг-стрит». Она о жизни в Виллидж.
– А что за проблемы с «Соней»?
– «Слишком горький образ любви», как они сказали.
– Похоже, это про меня, – пробормотала Мелани. – Я признаюсь, что очень хотела бы прочитать этот рассказ, – сказала Мелани, добавив веселых ноток в голос. – Я, конечно, не редактор, но я твоя поклонница.
– И подруга. Спасибо. Я собираюсь немного переделать эту историю. Потом, наверное, пришлю ее тебе.
– Здорово. Хорошо бы съездить к тебе. Лейк-Форрест – звучит так очаровательно.
– Так оно и есть, – согласилась Гейлен. «Но ты не можешь приехать сюда». Гейлен почувствовала грусть при мысли, что, возможно, больше никогда не увидит Мелани. Ее дорогие друзья никогда не узнают об Элис. Они всегда останутся для нее только голосами на другом конце телефонного провода. Мелани и… – Как Брук?
– Прекрасно, я думаю.
– С нетерпением ждет новой должности? – осторожно предположила Гейлен.
– Новой должности?
– В «Издательской компании Синклера». – «Станет работать с отцом Элис, кто бы он ни был».
– О! – «Брук будет работать с Чарлзом!»
– Ты давно не разговаривала с ней, так?
– Мы поссорились.
– Знаю. Брук рассказала мне об этом, когда звонила почти два месяца назад.
– Что она сказала?
– Ничего. Она казалась такой же грустной, как и ты. Мелани, неужели вы не можете поладить друг с другом?
– Не знаю, – тихо промолвила Мелани. «Я хочу этого. – Тогда почему бы тебе просто не поднять трубку и не позвонить ей? – Потому что я не могу. Кроме того, она могла бы и сама позвонить мне».
– Что помощник окружного прокурора делает в моем кабинете в субботу вечером?
– А что здесь делаешь ты?
– Занимаюсь бумажной работой. – Ник указал жестом на стопку докладных. – Кроме того, это мой кабинет.
– Я скрываюсь от Джеффри Мартина.
– А сможет ли он скрыться от тебя?
– Надеюсь, нет. Я действительно думаю, что он оказался в вакууме.
– Когда ты идешь на судебное заседание?
– В начале недели. Вероятно, во вторник.
– Хорошо, – сказал Ник после непродолжительного молчания. – Полагаю, это замечательно, что ты решила скрыться от него именно здесь.
Брук слегка наклонила голову, а ее синие глаза стали задумчивыми.
– Вообще-то я пришла сюда, чтобы сделать чистосердечное признание.
– Действительно? Нужно ли мне зачитать тебе «твои права»? Вы имеете право сохранять молчание…
– Нет, не имею, – спокойно вздохнула Брук. – Мне бы стоило рассказать тебе об этом еще давно.
– О чем, Брук?
«Не злись, Ник».
– Я ухожу из окружной прокуратуры, как только закончатся слушания по делу Джеффри Мартина. Я… – Брук замолчала. Ник улыбался ей; улыбался, а не злорадствовал и не смотрел сердито.
– Идешь работать в «Издательскую компанию Синклера», – закончил за нее Ник. «Идешь работать на Чарлза Синклера».
– Ты знал об этом?
– Эндрю сообщил мне еще в декабре. – Ник нахмурился, вспомнив, по какому поводу он встречался с Эндрю в сочельник: Нику было необходимо сообщить подробности по кровавому убийству доктора Джейн Такер.
– О! – Это означало, что Ник знал о ее уходе, когда они вместе ужинали в Рождество. – Почему ты не…
– Почему я что?
– Не знаю. Почему ты не позвонил мне и не сказал: «Я так и думал». Или мог бы подчеркнуть, что я не спасу мир, если стану вести переговоры по контрактам о рекламе.
«Я не имею права так поступать с тобой, Брук. А ты имеешь право… право быть с Чарлзом Синклером, если хочешь этого».
– Ты сама делаешь выбор, – серьезно ответил Ник. Он и сам думал о том, чтобы уйти с этой работы. Он устал видеть расчлененные тела. Он размышлял над тем, сможет ли написать роман. – Возможно, ты сделала правильный выбор, – добавил Ник.
Брук улыбнулась. «Спасибо, Ник, что так легко воспринял это».
– Как Мелани? – спросил Ник. Он надеялся, что проблема, о которой Брук не хотела говорить на Рождество, решилась. Но внезапная тревога в глазах Брук подсказала ему, что он ошибается.
– Не знаю.
– Ты сама делаешь выбор, – спокойно напомнил ей Ник.
– Да. – «Но я не выбираю это.
– Тогда почему бы тебе просто не поднять трубку и не позвонить ей?
– Потому что я не могу. Кроме того, она могла бы и сама позвонить мне». Брук пожала плечами, неожиданно ощутив необходимость что-то сделать. – Думаю, мне пора идти.
Ник чувствовал, что Брук избегает этого разговора. Он не имел права, но…
– Как ты считаешь, не захочется ли тебе снова скрыться здесь, скажем, через три часа? На ужин? – «Отпраздновать День святого Валентина».
Брук колебалась.
– Скрыться – да. Только больше никаких признаний.
Ник кивнул. Для одного дня признаний достаточно.
Мелани криво улыбнулась, посмотрев на ледяную скульптуру Купидона. Из своего лука он зловеще целился острой стрелой любви в гору черной икры.
– Кто придумал День святого Валентина?
– Никакого цинизма на сегодня, – пошутил Адам. Он слегка дотронулся пальцем до ее щеки и улыбнулся, глядя в ясные голубые глаза.
– Хорошо, – легко согласилась она. Все было легко с Адамом. Благодаря ему она чувствовала тепло, безопасность и спокойствие. – Как ты думаешь, не опасно ли съесть икры?
– О, понимаю, – рассмеялся Адам. – Она может оказаться отравленной любовью, страстью и романтизмом. Неужели это будет так плохо?
Мелани начала было говорить, сверкнув глазами в его сторону, но потом прикусила губу.
– Я чуть было не произнесла ужасно циничное замечание, – сказала Мелани, кокетливо улыбнувшись.
Адам и Мелани улыбнулись друг другу, и ближайший к ним фотожурналист щелкнул камерой, запечатлев счастливый, искрометный момент. Банкет «Издательской компании Синклера» в честь Дня святого Валентина стал самым важным событием конца недели – на нем вовсю работали фотографы, готовя материал для публикации на страницах светской хроники завтрашнего выпуска «Таймс».
Это был банкет Чарлза, но каким-то чудом Мелани удавалось избегать его. Она чувствовала его присутствие – темноволосый, красивый, представляющий угрозу, – но Мелани избегала смотреть ему в глаза и искусно держалась от него на безопасном расстоянии. Не было никакого смысла разговаривать с ним – это стало бы для нее почти так же болезненно, как и видеть его.
В конце вечера Мелани вышла через элегантные застекленные двери на террасу. На улице было прохладно, но Мелани хотелось побыть одной. Зимняя луна была круглой, а темное небо блестело звездами. Розы были заботливо укрыты от холода.
– Мелани?
Мелани замерла, услышав его голос. Голос был тихим и соблазнительным; знакомый голос смуглого незнакомца, который отвез ее в рай и вернул обратно. «Уходи».
Чарлз подошел ближе.
– Мелани, я рад, что ты пришла на банкет.
Молчание.
– Ты выглядишь счастливой, Мелани. Вы с Адамом выглядите счастливыми.
– Интересно… – ледяной тон ее голоса был под стать зимней стуже, – …что стало с нашими розами?
– Я укрыл их.
Теплые слезы потекли по ее замерзшим щекам при воспоминании о солнечном счастливом дне, когда они сажали розы, и о том удовольствии, которое они испытывали, сидя в благоуханном, ярком саду. Но в этом заключалась сущность Чарлза: он получал наслаждение от красивых вещей, таких, как она сама.
Но при этом он не испытывал любви. «Он никогда не ругался, даже слегка».
– Удивительно. – Мелани не узнала собственного голоса. Он казался пустым – ракушка без моллюска, – как и она сама в глазах Чарлза.
– Почему? – Чарлз встал напротив нее.
– Потому что… – Ее голубые глаза встретились с его взглядом, и внезапно она почувствовала приступ ярости. Когда Мелани снова заговорила, она все еще не могла узнать свой голос, но теперь он не был пустым. Сейчас он был густым, переливчатым, полным ненависти. – Я думала, ты получаешь наслаждение, наблюдая за гибелью красивых вещей.
– Мелани.
– Ты не лучше Манхэттенского Потрошителя, Чарлз. Хуже, потому что твои жертвы выживают, даже если ты вырываешь у них сердца.
Ее слова доставили ему такую боль! Его темные глаза стали безумными от страдания. Мелани видела точно такое же мучительное выражение на его лице в ту ночь на террасе, после его ночного кошмара.
«Тогда я переживала, Чарлз. Я так сильно переживала. Но теперь я стала такой же, как ты. Больше я не переживаю».
Это было неправдой. Когда она повернулась, чтобы уйти, ее сердце умоляло: «Останови меня, Чарлз!»
Но он не пошевелился, и она ушла от него через застекленные двери обратно на роскошный банкет, под пристальный взгляд любопытных глаз Вивеки Сандерз.
– Мелани? – Вивека смотрела через плечо Мелани на террасу. Она узнала его силуэт. Вивека стала свидетельницей еще одной стычки не для посторонних глаз между Чарлзом Синклером и Мелани Чандлер. Пытался ли он, но так же безуспешно, как и в Монте-Карло, уговорить ее вернуться к нему? – Мелани!
Огни вспышек фотокамер отражались в глазах Мелани, все задавали ей вопросы. Все еще испытывая замешательство и дрожа от полных яда собственных слов, Мелани стояла безмолвно, выпрямив спину. Наконец к ней подошел Адам, и она прошептала ему: «Увези меня отсюда, Адам. Пожалуйста». Адам обнял ее своей сильной рукой и поспешно повел через любопытную толпу.
– Я мог бы убить его за то, как он поступил с тобой, – хрипло прошептал Адам, когда они с Мелани наконец остались наедине. – За то, как он до сих пор поступает с тобой…
– Я ненавижу это, – сообщила Адаму Мелани, когда он позвонил ей на следующее утро. Мелани сердито посмотрела на воскресный номер «Таймс». Блестящая фотография ее с Адамом – «Счастливая пара» – улыбалась Мелани.
– Что ты ненавидишь? – Она ненавидела то, что их запечатлели как влюбленную пару? Или ей не нравилось только то, что в тексте под снимком о Чарлзе говорилось как о дважды отвергнутом любовнике и упорно намекалось на то, что они с Мелани ссорились из-за ее любовного романа с Адамом?
– Все это. Это все ложь.
«Да, – подумал Адам. – Но мне бы хотелось, чтобы это было не так». Адам мечтал, чтобы его красивая золотоволосая подруга стала его любовницей.
– Я собираюсь позвонить Вивеке.
– Вивеке? Зачем?
– Я хочу внести ясность в это, Адам.
– Тебе нужно, чтобы весь мир узнал о том, что Чарлз Синклер бросил тебя?
– Да. – А что, если Чарлз думает, что это она распространяет ложные слухи? «Не важно, что думает Чарлз», – напомнила себе Мелани. Однако все это было неправдой.
– Мелани, подумай хорошенько.
– Я уже обдумала.
– Обдумай лучше.
– Адам…
– Я позвоню тебе из Парижа, и мы обсудим это. Если ты не передумаешь, то давай тщательно выберем правильный способ. Я не уверен, что решение проблемы заключается в интервью в прямом эфире. Ладно?
– Хорошо. Ты позвонишь?
– Ты же знаешь, что позвоню. А пока что никаких опрометчивых поступков. Договорились?
– Договорились. – «Решено».
Он позвонил ей по телефону в гримерную манекенщиц «Модельного агентства Дрейка» через два дня после банкета в честь Дня святого Валентина.
– Это Мелани.
– Мисс Чандлер, – он говорил с легким британским акцентом, – я Робин Шепард. Я веду рубрику…
– Да, я знаю. – Робин Шепард вел рубрику светских сплетен «Биографические очерки» для «Таймсе».
– Мне бы хотелось написать о вас.
– Хорошо. – Мелани улыбнулась. Адам, должно быть, решил, что, в конце концов, она оказалась права.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54