https://wodolei.ru/catalog/podvesnye_unitazy/
Это было нереально. Это не могло быть явью.
Гейлен ждала – с беспокойством, с нетерпением, с волнением – целую неделю.
«Может быть, Джейсон не знает, как связаться со мной?» – предполагала она каждый проходящий день. Это подсказывало ей сердце.
«Конечно, знает, – отвечал ее разум. – Просто он не звонит. Он не собирается этого делать. Зачем ему это? У него есть Фрэн… Эмералд…»
В конце недели Гейлен решила послать ему благодарственную записку. Разве это не уместно? Обычная вежливость.
Посыльный из «Елисейских полей» согласился доставить записку в полдень. Гейлен написала на конверте имя Джейсона и слово «лично».
Посыльный сообщил, что личный секретарь Джейсона ушла обедать, поэтому он попросил секретаря приемной положить конверт на стол Джейсону.
Джейсон заметил бледно-розовый конверт на своем столе сразу же, как только вошел в кабинет. Конверт так не вписывался в его рабочую обстановку. В кабинете Джейсона было огромное количество фотографий, эскизов, графических работ. Но только не слова. В кабинете Джейсона не было ни писем, ни докладных записок, ни календарей с расписанием встреч, ни рукописей, ни телефонных справочников.
Джейсон уставился на светло-розовый конверт и надпись, сделанную синей перьевой ручкой. Глазами художника Джейсон узнал красивую, аккуратную надпись и понял, кто вывел ее, но не мог понять ее значения.
Джейсон закрыл глаза. Чувство беспомощности охватило его, вызвав в душе давние страдания. Он снова ощущал зависимость, приговор знать только то, чем с ним хотели делиться, и невозможность ничего узнать самостоятельно. И как только ужасные воспоминания о дне смерти Эллиота – дне самой большой беспомощности – начали всплывать перед ним, Джейсон быстро открыл глаза.
Он положил конверт в карман пиджака и в отчаянии, не надевая пальто, вышел на морозный воздух.
Почему бы ему просто не попросить Чарлза прочитать это письмо для него? В обязанности Чарлза входило чтение всех документов для братьев Синклер.
Но это письмо было особенным. Личным. Чарлзу вовсе не обязательно знать о нем…
«Я не хочу, чтобы Чарлз знал об этом», – осознал Джейсон, шагая по Парк-авеню. Его щеки быстро онемели от ледяного ноябрьского ветра. Ведь сам Чарлз многим не делился с Джейсоном.
Несмотря на ужасный холод, Джейсон оказался не одиноким. На улицах Манхэттена люди стремительно направлялись кто, куда по своим делам. Джейсона окружала толпа, в прямом смысле слова – толпа, масса людей. Его окружали люди, которые могли прочитать бесценную записку, лежавшую в его кармане. Но Джейсон был известной личностью. Ему нужно вести себя осторожно и знать, кого просить.
Пройдя несколько кварталов, Джейсон свернул с Парк-авеню на боковую улочку и пошел в восточном направлении. Здесь уже были другие люди: менее целеустремленные, более холодные, никуда не спешащие. Эти люди не могут узнать его. Первые два человека, с которыми заговорил Джейсон, оказались такими же, как он, – они не умели читать.
Через три квартала к востоку от Парк-авеню улочка закончилась школьным двором. Группы подростков столпились, чтобы весело провести переменку между уроками на улице, несмотря на зимний холод. Джейсон подошел к мальчику, который стоял отдельно от других.
– Ты умеешь читать?
– Что вы имеете в виду?
– Ты умеешь читать? – повторил Джейсон.
– Конечно, умею.
Джейсон размышлял, не желание ли это покрасоваться.
– Прочитаешь это для меня? – Джейсон вытащил конверт из кармана. – Я дам тебе двадцать долларов.
Парень скептически смотрел на Джейсона.
– Двадцать пять, – предложил Джейсон. Или пятьдесят. Или сто. Или миллион.
– У вас что-то с глазами, мистер?
Джейсон пожал плечами.
– Хорошо?
Парень кивнул, быстро сунул деньги в карман джинсов и взял записку.
– Хорошо. Здесь написано, – начал он, нахмурившись и глядя на конверт, – «Джейсону. И лично… Лично» . Хотите, чтобы я прочитал и саму записку?
– Да, пожалуйста. – «Нет. Но разве у меня есть выбор?»
– «Дорогой Джейсон. Спасибо за обед» … Нет, не так. – Парень нахмурился, пытаясь прочитать. – «обеденное угощение…»
– Угощение, – промолвил Джейсон. Очень по-британски. Похоже на Гейлен. – Продолжай.
– «…угощение на прошлой неделе. Это было… замечательно. Я даже не ожидала такого». – Парень помолчал. – Здесь еще одно слово. Оно странное. Я прочитаю его вам по буквам.
Джейсон выслушал названия букв, которые не имели для него никакого значения.
– Это, может быть, «Гейлен» ?
Парень сморщил нос, внимательно посмотрел на записку и энергично кивнул:
– Ага! Именно так. Гейлен. Смешно. Это имя?
– Да. – Джейсон забрал записку из руки парня. – Спасибо.
– Не за что.
Джейсон помедлил.
– Тебе нужно научиться читать как можно лучше. Поверь мне, это так необходимо в жизни.
– Конечно. – Парень пожал плечами. – Научусь.
«Я даже не ожидала такого». Эти слова крутились в голове Джейсона. «Я тоже не ожидал такого, Гейлен. Но это же нереально. Это просто милая иллюзия. Если мы снова увидимся, разве нас не постигнет только одно разочарование?»
И все-таки когда Джейсон думал о Гейлен, его охватывало волшебное чувство. Он шел все быстрее и быстрее в этом ужасном холоде, все дальше от Парк-авеню к Гринич-Виллидж и к Гейлен.
Когда Джейсон добрался до кафетерия отеля «Елисейские поля», его губы посинели от холода, а щеки из красно-розовых превратились в мертвенно-бледные. Но как только Джейсон увидел Гейлен, он попытался улыбнуться ей своими онемевшими губами. Должно быть, ему удалось это сделать или же Гейлен просто улыбнулась ему сама, но через несколько мгновений замерзшее тело Джейсона стало наполняться волшебным теплом.
– Джейсон.
– Привет.
– Привет.
– Я получил… Спасибо… это было замечательно…
– О! – покраснела она. – Да… это было замечательно.
Они стояли около входа в «Елисейские поля», пытаясь подобрать нужные слова и красноречиво общаясь глазами и улыбками. Гейлен была истинным художником слова, но ее искусство заключалось в написании, а не в устном общении. Свои ощущения и чувства она умело переносила из сердца на бумагу. Но произносить слова – говорить то, что так важно, – было ей чуждо.
Говорить то, что так важно, было для Джейсона так же чуждо, как и для Гейлен. Джейсон разговаривал на языке, которому его научили Чарлз, Эллиот и репетиторы, – на их языке, но не его, – потому что он был вынужден это делать. Но слова не были его сильной стороной. Джейсон не мог использовать их, чтобы выразить свои чувства. Джейсон рисовал свои чувства, и он ни с кем не делился своими картинами. До этого момента он никогда и не хотел этим ни с кем делиться.
– Когда ты…
– Через час.
– Ты свободна?
– Да.
Следующие две недели Джейсон и Гейлен провели спокойно, и все сильнее влюбляясь друг в друга. Они ужинали в Гринич-Виллидж в уединенных, слабо освещенных ресторанчиках, где никто не узнавал его, и где она чувствовала себя как дома в своих длинных ситцевых платьях. В квартале Виллидж Джейсон тоже чувствовал себя как дома. Ему нравились музыка, театр, искусство и люди. Эти люди были такие же, как он сам: спокойные, талантливые, страстные художники.
Джейсону подходил дух этого квартала, так же как и он сам подходил для Гейлен. Он улыбался ей, держал ее руку в своей и надеялся, что она все понимает. Гейлен улыбалась ему в ответ, глядя блестящими изумрудными глазами, и тоже надеялась, что он все понимает.
Поздно вечером, когда Джейсон уходил, проводив Гейлен до порога особняка на Спринг-стрит, она зажигала свои пахнущие гиацинтом свечи, заправляла чернилами перьевую ручку и писала ему письма, рассказывая в них о своих чувствах.
В конце второй недели Джейсон предложил провести вместе неделю Дня благодарения на его вилле Уиндермир в Саутгемптоне.
– А Чарлз будет там? – спросила Гейлен.
– Нет. Чарлз не живет там. Больше там никого не будет. Мы будем совершенно одни. – Многочисленная прислуга ухаживала за домом в будни и исчезала на выходные, когда туда приезжал Джейсон. Такой порядок сложился после смерти Эллиота.
Джейсон смотрел, как колеблется Гейлен, подбирая слова; в ее красивых глазах мерцало беспокойство.
– Разве ты не хочешь остаться со мной наедине? – нежно спросил он, ощущая смущение.
– Да.
– Нет?
– Да. Просто… – Гейлен запнулась. Потом она вспомнила. Она же уже все написала! Когда она сказала ему, он должен был бы понять ее. Она отважно посмотрела ему прямо в глаза. – Ты читал «Эмералд», Джейсон. Я именно такая.
Джейсон слегка пожал плечами, не в силах выдержать ее взгляд. Конечно, он знал этот рассказ. Из того, что ему пересказал Чарлз, Джейсон ощущал настроение и страсть истории. Но Джейсон не знал Эмералд; он не знал, что когда Эмералд полюбила, когда она отдалась своей любви, это было навсегда.
«Джейсон не испытывает такие же чувства», – подумала Гейлен. Она полностью раскрылась перед ним, признавшись про Эмералд. А теперь Джейсон скажет ей, что не может ничего пообещать.
– Я не… – Джейсон посмотрел в ее изумрудные глаза, на которых блестели слезы, и понял, что должен сказать ей правду. – Я не читал «Эмералд».
– Почему? – Голос Гейлен дрожал. Наивная, глупая Эмералд. Глупая Гейлен.
– Потому что… – неуверенно начал Джейсон. Раньше он никогда никому не признавался в этом. Только Чарлз знал его особенности. Джейсон взял Гейлен за руку. – Потому что я не умею читать.
– Не умеешь читать?
Джейсон сказал это. Произнес это на языке, который никогда не был его языком. Эти слова, без всяких эмоций. Джейсон не рассказал Гейлен о своих чувствах из-за неумения читать: злости, разочаровании, беспомощности. Он не знал, как это выразить словами.
– Это дислексия? – спросила Гейлен, когда пауза затянулась, и она решила, что он закончил.
– Полагаю, да.
– Сейчас столько возможностей избавиться от этого. Ты уже…
– Я приспособился. Я практически не вспоминаю об этом до тех пор, пока не наткнусь на рассказ, который хочу прочитать, или на записку в бледно-розовом конверте.
– Кто прочитал ее для тебя? – спросила Гейлен.
– Чарлз?
– Тот, кто не знает ни тебя, ни меня.
– О!
– Гейлен? Что-то не так?
– Через написанные слова. Именно так я общаюсь.
– Это не единственный способ.
– Я пишу тебе письма каждую ночь.
– Действительно? Ты их прочитаешь мне?
Гейлен хотела было покачать головой, но казалось, Джейсон так обрадовался, услышав о письмах. Может быть, она смогла бы прочитать их ему – в эти выходные, в Уиндермире, когда они останутся наедине.
– Джейсон, я… Эмералд… Я неопытная.
– Нам незачем спешить, Гейлен. Ни в чем. – «У нас впереди целая вечность».
– Джейсон, – промолвила Гейлен, когда они прошлись, взявшись за руки, по особняку в Уиндермире, – мне нравится здесь. – «Мне нравится быть с тобой в Уиндермире».
– А твои картины когда-нибудь появляются в «Образах»? – спросила Гейлен.
– Что?
– Твои картины, Джейсон. Они просто восхитительные. Гейлен привели в восторг удивительные картины Джейсона – даже больше, чем потрясающий вид на море или роскошное великолепие особняка. Джейсон никогда не говорил Гейлен о своих картинах. Это было еще одно изумительное открытие – оно касалось мужчины, которого она любила.
– Некоторые из них написаны моей матерью.
– Да. – Гейлен колебалась. – Подписи…
– О, – улыбнулся Джейсон, – конечно.
– Ее картины тоже замечательные, – поспешно добавила Гейлен.
– Стиль одинаковый.
– Да. Но твои картины сильнее, они более живые. Ты когда-нибудь устраивал выставку?
– Нет. – Картины Джейсона были только для него и для Уиндермира; а теперь еще и для Гейлен. – Я бы с удовольствием написал тебя, – нежным голосом продолжил Джейсон.
– О, из меня не получится хорошей натурщицы. – Щеки Гейлен слегка порозовели.
Джейсон дотронулся до ее теплых щек и улыбнулся, глядя ей в глаза.
– Ты очень красивая, Гейлен, такая красивая.
Джейсон поцеловал ее в пухлые, мягкие губы. Он почувствовал, что она дрожит.
– Гейлен?
– Я никогда… – Она опустила взгляд, испытывая такое смущение, что была не в силах посмотреть ему в глаза.
– …не занималась любовью. Я знаю, Гейлен. Я не стану торопить тебя. Поцелуй не значит…
– Я никогда не целовалась…
– Нет? – Его голос был таким нежным. – А ты хочешь?
– Да, Джейсон. Просто… вдруг я что-нибудь сделаю не так?
– Ты не можешь что-то сделать не так. Все так. Мы сделаем это вместе, будем учиться вместе. Хорошо?
Гейлен ответила ему своими губами, целуя его в щеки, потом в губы. Джейсон взял ее лицо в свои руки и провел сильными пальцами по ее блестящим волосам.
Сколько времени прошло с тех пор, когда он просто целовал кого-то? «Просто»? Джейсон целовал ее и весь дрожал. Его охватило удивительное ощущение – тепло ее тела наполняло его радостью и страстным желанием. «Просто», – думал он в то время, когда она, приоткрыв губы, словно приглашала его, желая большего, большей близости, большего тепла, новых открытий.
«Мы будем учиться вместе». Джейсон готов был учиться целовать свою любимую Гейлен целую вечность. Он мог бы провести целую вечность в спутанных золотисто-рыжих шелковых волосах, которые накрывали их обоих по мере того, как росла страсть их поцелуев. Они целовались полчаса… час… два часа, и огромная комната погрузилась во мрак и холод, когда наступили ранние зимние сумерки.
Между поцелуями они смотрели друг на друга, улыбались и очерчивали друг другу нежные линии вокруг глаз, губ, лица и шеи. Они целовали друг другу губы, щеки, глаза, шею, волосы, руки. Снова и снова.
Иногда их поцелуй напоминал длинный, медленный, ленивый сон. А иногда он был глубоким, неудержимым и страстным.
Ночью Джейсон и Гейлен, взявшись за руки, подошли к ее светлой спальне в кремово-розовых тонах и с видом на внутренний дворик и сады роз. Джейсон поцеловал ее в коридоре, пожелав спокойной ночи.
– Спи спокойно, Гейлен.
Спустя час Джейсон услышал легкий стук в свою дверь. Он лежал в темноте без сна и думал о Гейлен.
Гейлен стояла в коридоре босиком, накинув халатик поверх простенькой фланелевой ночной рубашки.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54