Клаудия держала Мэгги, пока та не перестала сопротивляться. Затем опустила ее на пол.
— Да, сильная старушка. — Клаудия подошла к небольшой раковине и смыла с рук хлороформ. — Я подозревала, что с ней возникнут проблемы.
Рот посмотрел на жену. Глаза у нее были закрыты.
— С ней все будет нормально?
Клаудия полотенцем вытерла руки.
— Она будет чувствовать себя намного лучше, чем гости ван Дорна.
Рота сильно трясло, и он вынужден был опуститься на стул.
— Почему сегодня? Ведь раньше говорили, что это произойдет на Рождество.
— Рождество, Четвертое июля, Новый год — какая разница? А что касается причины, то, видимо, с мероприятием пришлось поторопиться. Похоже, американцы что-то пронюхали.
Карл закрыл лицо руками. Его плечи вздрагивали. Сквозь всхлипы он повторял:
— Это ужасно… Ужасно…
Клаудия решительно подошла к нему и влепила затрещину.
— Встать!
Рот поднялся и молча уставился на Клаудию.
— Подними ее!
Карл нагнулся и подхватил жену под мышки, Клаудия взяла ее за ноги. Они вынесли ее через вторую дверь буфетной, открывавшуюся в служебный коридор. По узкой лестнице Мэгги подняли на третий этаж в помещение для прислуги. Рот и Клаудия нашли небольшую комнату для горничных и положили Мэгги на кровать.
Рот прерывисто дышал:
— Что нам теперь делать?
— А ничего. Я пойду к гостям, а ты проследишь, чтобы вовремя подавали еду, — спокойно ответила Клаудия.
Карл нервно огляделся по сторонам в маленькой комнате, как будто ожидая увидеть здесь кого-то, и, понизив голос, спросил:
— Сколько у нас есть времени?
Клаудия взглянула на часы:
— Часа четыре. Действие вещества проявится только по истечении этого срока.
Рот уставился на нее:
— А что в бутылочке? Ведь вы же сказали, что там снотворное. Почему его действие скажется только через четыре часа?
— Перестань. Ты же прекрасно понимаешь, что там был яд.
Рот испуганно вскрикнул:
— О чем вы говорите? Боже мой! А если они почувствуют привкус? Или унюхают что-нибудь?
— Не трясись, — резко оборвала его Клаудия. — Это вещество называется рицин. Оно растительного происхождения и прекрасно растворяется в растительном масле. Оно не имеет ярко выраженного запаха или вкуса. И действует достаточно сильно. Вызывает разложение крови, в результате чего наступает удушье. Вне зависимости от того, что говорил тебе Андров, смерть от рицина мучительна. Я уверена, что не выживет никто.
Рот опустился на край кровати, на которой по-прежнему без сознания лежала его жена.
— Но… но… но что же будет со мной?
Клаудия фыркнула:
— Что? Дурак! Это конец всему. Разве ты не понимаешь? К тому моменту, когда начнет разлагаться кровь этих людей, прекратит существование и эта страна. Кому будет дело до тебя? Сможешь — забирай свою дуру-жену и уматывай, но сперва ты должен все здесь убрать. Я прослежу.
Карл попытался подняться на ноги, но вновь тяжело рухнул на кровать.
— А что, если… если сегодня ночью этого не случится?
Клаудия рассмеялась:
— Тогда нам всем придется нелегко. Представь себе: когда взойдет солнце, вокруг особняка будут валяться трупы. С кем полиция захочет поговорить в первую очередь? С тобой. Кстати, от рицина противоядия нет.
Клаудия подошла к окну и посмотрела вниз, на сад и лужайку. Там под огромным полосатым тентом и вокруг него собралось более двухсот человек. Официанты разносили напитки и еду на маленьких подносах. Большие они оставляли на столах.
Клаудия произнесла с ненавистью:
— Пусть обжираются, свиньи. Все они гады! Они держат нас в таком напряжении! К полуночи все они сдохнут.
Рот встал и тоже подошел к окну. Он, как и Клаудия, посмотрел вниз.
— Но там же дети! — воскликнул он.
— Этим детям повезло, герр Рот. Когда ты увидишь, что постигнет других детей в этой стране, то порадуешься за тех, кто сейчас внизу.
— Но среди этих людей есть те, которых вы называли друзьями! Ван Дорны, Гренвилы, мисс Кимберли. Неужели вам их не жаль?
— Нет, я фаталистка. Чему быть — того не миновать. Большинство этих людей — наши враги. Они все равно рано или поздно погибнут. Андров считает необходимым уничтожить их сейчас в превентивном порядке. Тогда они не помешают в решающий момент.
— И все же, что будет с нами?
Клаудия презрительно посмотрела на Рота:
— Это все, что тебя беспокоит? А мне говорили, что ты был героем Сопротивления, бесстрашно охотился за нацистами в развалинах Берлина, под бомбежками.
— Люди стареют.
— В этом-то и парадокс, не правда ли? Молодые, у которых впереди еще целая жизнь, безрассудны. А старики трясутся из-за каждого лишнего месяца жизни. — Клаудия пошла к двери. — Ты спрашиваешь, что будет с нами? А кто может тебе ответить? Что произойдет в тот момент, когда погаснет солнце? Разумеется, никому из нас не улыбается оказаться в агонизирующей стране. Ведь ты помнишь, что это такое, Рот?
Рот помнил. Голод, болезни, казни, смерть. И дни, и ночи превратились тогда в кошмар.
— Но наш долг и наша судьба — увидеть и засвидетельствовать апокалипсис этой страны. Если нам это удастся и мы выживем, мы будем достойно вознаграждены.
Рот кивнул. Да, то же самое ему говорили в Берлине в 1945 году. Правда, теперь не упоминались ни эксплуататоры трудового народа, ни враги революции. Карлу неожиданно пришла в голову мысль, что он давно уже перестал верить в эту революцию.
Клаудия, казалось, поняла, о чем он думает:
— Все равно уже поздно, Рот. Завтра утром солнце взойдет над другим миром. Наша борьба завершится победой, и ты сможешь отдохнуть. Задача состоит в том, чтобы выжить в течение ближайших двадцати четырех часов.
Она вышла из комнаты.
Рот посмотрел на неподвижно лежащую жену. Перед его взором предстало последнее послание от Генри Кимберли, которое он получил тогда в Берлине. И оно слово в слово совпадало с тем, что ему сейчас сказала Клаудия.
* * *
Джордж ван Дорн стоял у окна в своем кабинете на первом этаже и смотрел на лужайку.
— Неплохая вечеринка. По-моему, все идет удачно.
— Мне кажется, все идет отлично, Джордж, — откликнулся Том Гренвил. — Может, выйдем наружу?
— Нет. Ненавижу эти вечеринки.
Гренвил пожал плечами. Странный он человек, этот Джордж.
— Приготовить тебе выпить?
— Нет, сегодня мне нужна ясная голова, — ответил ван Дорн.
Брови у Гренвила удивленно поползли вверх.
— Кстати, и тебе тоже, — добавил ван Дорн.
Том Гренвил посмотрел на стакан в своей руке и поставил его на небольшой столик. Ван Дорн отвернулся от окна и принялся вышагивать по кабинету. Руки он сцепил за спиной. Гренвил следил за ним. По мере движения ван Дорна в поле зрения Тома одна за другой попадали развешенные по стенам большие карты времен Второй мировой войны.
— О чем ты задумался, Джордж? — спросил он у ван Дорна.
Тот остановился.
— О многом. — Он посмотрел на каминные часы. — Думаю, мне пора начинать атаку вражеских позиций.
— Атаку? А, ты о фейерверке, — улыбнулся Гренвил.
Ван Дорн кивнул.
— Сядь, Том. Мне нужно поговорить с тобой.
Гренвил присел на краешек кресла с высокой спинкой. Ван Дорн остался стоять. Несколько секунд он молчал, потом сказал:
— Я очень уважал твоего отца, Том. Его гибель уже после войны в японском лагере для военнопленных сильно потрясла меня. Скажу честно, сильнее, чем если бы он погиб на поле боя.
Гренвил осторожно кивнул.
— Так вот, именно из уважения к твоему отцу я буду говорить с тобой откровенно, как с близким человеком. О твоей жене.
Лицо Гренвила приняло почти разочарованное выражение, словно он ожидал, что ван Дорн готовится обсудить с ним важный деловой вопрос, и обманулся в своих ожиданиях.
— Ах, это…
— Мне хотелось бы соблюсти такт и в то же время назвать вещи своими именами. — Ван Дорн зажег сигару и выпустил струю дыма. — Она путается с каждым прохожим. Что ты собираешься предпринять в связи с этим?
Гренвил пригладил волосы и опустил глаза. Так вот оно что! Его семейные проблемы начинают мешать работе. Это уже серьезно.
— Я разведусь с ней.
— При обычных обстоятельствах я бы согласился, но нынешняя ситуация подсказывает несколько другое решение. — Ван Дорн потер свой тяжелый подбородок. — Джоан в прекрасной физической форме. Знаешь, Том, во время войны УСС привлекало агентов и исполнителей всевозможных типов. Зачастую для единовременного использования по тому профилю, который этому человеку больше всего соответствовал.
— Джордж, если ты полагаешь, что я в твердом уме позволю своей жене использовать ее физическую привлекательность для выполнения какого-то там задания…
Ван Дорн остановил Гренвила коротким взмахом руки:
— Ты не о том говоришь! Я могу найти для такого рода заданий хоть пятьдесят сногсшибательных красоток… Да, мне нужно тело Джоан, но в особом смысле, для выполнения очень сложного задания. Мне нужен человек выносливый и, главное, очень стройный, я сказал бы даже, мальчишески стройный. А ведь несмотря на всю привлекательность Джоан, фигура у нее, как у мальчика.
«По-моему, даже у змеи грудь и задница больше», — добавил он про себя.
Гренвил откашлялся:
— Я не думаю, что Джоан пойдет на…
— У меня на нее досье такой толщины, что, встав на него, можно легко сменить лампочку на потолке. Я ведь могу устроить так, что если она откажется играть в нашу игру, то может оказаться самой бедной разведенкой в Скаредсиле. — Ван Дорн вонзил взгляд в переносицу Гренвила. — Ты же знаешь, пытаться обмануть меня очень опасно…
Неожиданно дверь в кабинет распахнулась. Ван Дорн быстро обернулся. На пороге стояла его жена, Китти, балансируя подносом в одной руке.
— Ах, вот ты где!
— Рад тебя видеть, — откликнулся ван Дорн.
— Том, где же Джоан? — спросила Китти. — Что-то я ее давно не вижу.
Гренвил слабо улыбнулся:
— По-моему, она пошла в туалет.
Китти притворно нахмурила брови:
— И что вы делаете в этой душной, прокуренной комнате?
— Разве не видишь? Занимаемся с Томом любовью, — в тон ей ответил ван Дорн.
— Ах, Джордж, ты несносен. — Китти протянула поднос Тому Гренвилу. — Попробуй этот паштет. И сядь.
Гренвил сделал то, что ему было сказано, и именно в том порядке.
Китти повернулась к мужу и протянула ему поднос:
— На этот раз Карл просто на высоте. Такое разнообразие и изысканность!
Ван Дорн взял маленький бутерброд с лососиной. Кусочек рыбы был свернут наподобие бутона розы. Джордж пригляделся и увидел на рыбе какие-то капельки, похожие на капли масла или желе. Немного подумав, ван Дорн отправил бутерброд в рот.
— Какая-то кошачья еда. В следующий раз зажарим на вертеле теленка или пару барашков.
Китти поставила поднос на столик.
— Джордж, все ждут фейерверка.
— Ну так пусть заплатят команде, чтобы она быстрее начинала.
На лицо Китти ван Дорн легла тень, как будто она вспомнила что-то неприятное.
— Джордж, а что это за команда? Я раньше никогда этих людей не видела. Где ребята из фирмы Гренальди?
— Взлетели на воздух.
Китти повернулась к Тому Гренвилу:
— Пиротехническая фирма Гренальди известна всей стране. Джордж обычно пользуется их услугами.
— Да, я слышал о них… — начал было Том.
Ван Дорн, перебив его, спросил жену:
— Ты видела Пемброука?
— Пемброука? — Та задумалась.
— Да, этого длинного англичанина с холодной физиономией, — почти рявкнул ван Дорн.
— Ах, да… Приятеля Тома и Джоан. По-моему, он себя неважно почувствовал и отправился в свою комнату.
— Пошли за ним.
— Дело в том, что он почувствовал…
Джордж ван Дорн глубоко затянулся сигарным дымом. Явный признак того, что он сейчас взорвется.
Китти быстро пошла к двери.
— Да, дорогой. — Она исчезла в коридоре.
Ван Дорн бросил взгляд на Гренвила, видимо, желая убедиться в том, что тот не пропустил урок правильного обращения с женой. Том выглядел удрученным. Он встал.
— Думаю, мне лучше пойти.
— А я так не думаю, — резко возразил ван Дорн.
В эту секунду звякнул колокольчик. Джордж ван Дорн встал, пересек весь кабинет и исчез за зеленой японской ширмой. Через секунду он появился оттуда с телексной лентой в руке, прошел к висевшей на стене картине, откинул ее на петлях, открыл спрятанный за ней стенной сейф, достал оттуда небольшую шифровальную книгу и протянул ее и телекс Гренвилу.
— Расшифруй это сообщение. А потом мы закончим разговор о твоей жене.
Гренвил взял телекс и книгу и уселся за стол ван Дорна.
Сам ван Дорн распахнул большие французские двери, которые вели в маленький садик. Он спустился по ступенькам и, устроившись в деревянном кресле, задумчиво начал пускать вверх колечки сигарного дыма, прислушиваясь к шуму вечеринки.
Ван Дорн подумал о Патрике О'Брайене. Теперь таинственная мантия руководителя организации может лечь на его, ван Дорна, плечи. Хотя никто толком и не знал, как и кем этот вопрос решается.
Он подумал о Стайлере, Тэннере и Абрамсе. Как-то обстоят у них дела? Мнение ван Дорна об Абрамсе в последнее время существенно изменилось в лучшую сторону. Да, О'Брайен умеет разбираться в людях.
Ван Дорн посмотрел вверх, на ясное звездное небо. Странно, всегда считалось, что на небесах рай, и в то же время любое священное писание предрекает, что апокалипсис придет с небес. И он приближался.
Это они уже знали. Хотя и не знали, когда и в какой форме он придет. Но одна только мысль о том, что такая угроза существует, была сама по себе очень значимой.
* * *
Марк Пемброук вернулся в свою комнату.
— Видела свет фар?
— Да. — Джоан Гренвил, не оборачиваясь, продолжала смотреть в окно. Она явно опасалась его гнева. — Минуты две назад.
— Саму машину видела?
— Да, она мелькнула, когда ехала по дорожке. Такая большая и немного угловатая. Думаю, «линкольн».
Пемброук взял бинокль и навел его на русскую усадьбу.
— А вспышки фар видела?
— Ну…
Он резко повернулся к ней.
— Да, — торопливо сказала Джоан. — Две вспышки. Они ярко осветили вон те деревья.
Пемброук бросил бинокль на кровать и быстро направился к двери.
— Марк, — позвала его Джоан, — мне нужно тебе кое-что сказать.
Он обернулся и нетерпеливо спросил:
— Что?
— Тони Абрамс… В пятницу вечером он был в моей комнате на Тридцать шестой улице.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70