С того времени каждый последующий президент спрашивал мнение Джеймса Аллертона по чрезвычайно важным вопросам, касающимся разведки и национальной безопасности.
Сейчас Джеймс Аллертон служит в группе экспертов, известных в Вашингтоне как «Мудрецы», консультируя президента по приоритетным внутренним и международным проблемам. — Колби подошел к заключительной части своего выступления: — Карьера Джеймса Аллертона олицетворяет сплав гражданского долга и личной инициативы. Ветераны УСС считают, что за свою долгую службу на благо государства Джеймс Аллертон достоин награждения «Медалью Донована». Господа, позвольте представить вам моего дорогого друга, уважаемого Джеймса Аллертона.
Гости поднялись, и по всему залу прокатилась буря аплодисментов. Аллертон встал и подошел к трибуне. Высокий и сухощавый, чуть сутулый, он держался с большим достоинством. Возраст, а ему было восемьдесят с лишним лет, почти не тронул его румяного лица, обрамленного густыми седыми волосами, и лишь неторопливые движения ветерана выдавали его годы.
Колби надел медаль на голубой ленте на шею Аллертона. Они пожали друг другу руки, и Аллертон остался на трибуне.
На его ясные синие глаза навернулись слезы. Он вытер их платком. Аплодисменты смолкли, и все вновь уселись на свои места.
Джеймс Аллертон поблагодарил Колби и Наградной комитет, особо отметив президента и находившихся на сцене.
Абрамс внимательно смотрел на Торпа, пока говорил его отец. В речи Аллертона проступал явный акцент, наводивший на мысль о престижных школах и колледжах, о том особом мирке, существовавшем до войны в таких местах, как Бар-Харбор, Ньюпорт и Саутгемптон. Абрамс подумал, что быть сыном знаменитости само по себе хлопотно, а уж следовать по служебному пути такого отца сопряжено со значительными опасностями, в том числе и психологического порядка.
Когда Аллертону было столько, сколько сейчас Торпу, он уже был полковником и работал у Донована, помогая победить в этой гигантской войне и изменить весь мир. Он был хозяином своей собственной судьбы и судьбы многих других людей. Но то были иные времена. В те же исторические периоды, которые не предполагают необходимости проявления великих способностей, даже люди, обладающие ими, обречены на забвение. Так, или почти так, по мнению Абрамса, рассуждает Питер Торп.
Внимание Тони вновь обратилось на помост, с которого Джеймс Аллертон пространно и прочувствованно говорил о годах, проведенных в УСС. Абрамс видел, что аудитория была искренне захвачена его воспоминаниями.
Неожиданно Аллертон умолк и на несколько секунд склонил свою седую голову. Подняв наконец глаза, он медленно обвел ими ветеранов разведки и гостей и сказал:
— В те ужасные шесть лет войны мир потерял миллионы человеческих жизней. Потеряли многих друзей и мы. Но мы помним их и скорбим… Скорбим каждый по-своему… Мы помним их и сегодня.
Джеймс Аллертон глубоко вздохнул, затем слегка наклонился, дотронулся рукой до своей медали и тихо произнес:
— Спасибо.
Он резко повернулся, быстро прошел на свое место и сел. Присутствующие в зале почти одновременно встали. Несколько мгновений царило молчание, затем раздался гром аплодисментов. Президент встал, подошел к Аллертону и обнял его. В эти секунды аплодисменты усилились. Все находившиеся на помосте повернулись к Аллертону и продолжали аплодировать. Гости пожимали друг другу руки.
Абрамс не часто бывал на подобных мероприятиях, но полагал, что вечер оказался одним из самых успешных из числа состоявшихся до сих пор. Тони попробовал представить себе то, что чувствовали в эти часы ветераны, — триумф, подъем, возвращение молодости? Но сам он не мог знать наверняка. Для этого нужно быть одним из них.
Наверное, самое близкое к тому, что испытывали сейчас ветераны УСС, Абрамс ощущал во время двадцатой ежегодной встречи своего класса. В тот день в газетах как раз были опубликованы статьи, восхваляющие Тони за удачное завершение дела, связанного с поимкой убийцы. По этому случаю в итальянском ресторане, где они собрались, в адрес Абрамса звучали прочувствованные тосты. Он сам выступил с короткой речью. Потом он отправился домой с одной подружкой школьных лет, которая недавно развелась, и переспал с ней. Воспоминания о том вечере прочно врезались яркой строкой в память Тони. Ничего сверхъестественного не произошло, и событие это к разряду имеющих мировое значение не отнесешь, но Абрамс всегда вспоминал его с удовольствием.
Он сел на свое место и допил то, что оставалось в его бокале. Он, конечно, ощущал себя здесь посторонним. Но каким посторонним? Стремившимся войти в это общество или согласным остаться в стороне? Абрамс еще раз оглядел окружающих его людей. Его внимание сконцентрировалось на Патрике О'Брайене. Ведь именно он совсем недавно приоткрыл для Тони щелочку в двери, ведущей в другой мир — мир заговоров, интриг и секретов. Абрамсу всегда казалось, что в жизни он был обречен на связь с иными общественно-социальными мирами: сначала это были «Красные дьяволы», потом — работа в полиции…
Теперь в зале наблюдалось оживление. Люди переходили от стола к столу, пожимали знакомым руки и улыбались. Фаланга сотрудников Секретной службы, окружив президента плотным кольцом, вывела его через боковой выход.
Питер Торп поймал взгляд Абрамса и кивнул в сторону двери.
Настало время их операции.
20
Питер Торп стоял у двери номера Рандольфа Карбури. Он тихо спросил:
— Ты войдешь первым?
— Не сегодня, — ответил Абрамс.
— Даже мне было трудно договориться с этими ребятами. — Торп держал в руке ключ, взятый у портье, стоявшего немного поодаль. — Там внутри работает радио. И табличка висит «Не беспокоить».
— Ладно, побеспокой его.
Торп отомкнул замок и приоткрыл дверь.
— Закрыта на цепочку, — сказал он. Абрамс взглянул на цепочку, которую он сам закреплял скотчем после своего недавнего визита.
— Похоже, что он внутри, — проговорил он.
— Полковник Карбури! — позвал Торп.
— Надавите-ка плечом, — предложил Абрамс.
Торп отошел немного и обрушился плечом на Дверь. Цепочка отскочила, и Торп влетел в комнату, потерял равновесие и упал на пол.
Абрамс улыбнулся и вошел в номер. Указав на безжизненно висящую цепочку, он заметил:
— Он закрепил ее скотчем, когда уходил. Старый трюк. С вами все в порядке?
Торп поднялся на ноги. Лицо у него покраснело. Абрамс взял ключи и бросил их портье:
— Погуляй-ка.
Торп посмотрел на Абрамса так, будто силился понять, не разыграли ли его. Абрамс в свою очередь внимательно разглядывал Торпа, задаваясь вопросом: «Догадался ли Торп о цепочке, и если да, то зачем продолжал играть свою роль?»
Они огляделись.
— Никаких признаков насилия, — заявил Торп направившись в ванную. Оттуда он крикнул: — Здесь тоже ничего нет.
Абрамс заметил на кровати коробку из-под смокинга.
— Карбури одевался к вечеру.
Торп вернулся в спальню и встал на колени перед кроватью.
— Единственное место, где в комнате можно было бы спрятать труп. — Он заглянул под кровать. — Карбури, вы здесь? Кажется, он все же ушел.
— Не расхаживайте слишком, чтобы не наследить, а я обыщу номер.
— Тони в действии. А вам не нужна шляпа и лупа, как у Шерлока Холмса?
Абрамс обыскивал комнату уже второй раз за этот вечер. Торп сделал пару замечаний, но Абрамс на них не реагировал. Закончив обыск, он неожиданно спросил:
— Вы были в клубе сегодня вечером?
— А вы?
— Был. Но сюда попасть не смог бы. Отвечайте на мой вопрос.
Торп подошел к окну и выглянул на улицу.
— Да, действительно, сегодня я был здесь. Взял книгу в библиотеке, выпил в баре. Можете проверить.
— Это что, совпадение?
Торп обернулся и улыбнулся Абрамсу:
— Ни один из нас не верит в совпадения. Мы — люди дела. Я был здесь за тем же, за чем и вы.
Абрамс надолго замолчал.
— О чем задумались? — спросил Торп.
— Вы сами знаете, — ответил Абрамс.
— Так о чем же, Тони?
— О крови на манжете, Пит.
— Я знаю, знаю, — покачал головой Торп, будто размышлял о какой-то проблеме, совершенно его не касающейся. — Ну и что мы придумали?
— Мы придумали, что сделано это небрежно и очень непрофессионально. — Абрамс начал приближаться к Торпу.
— Держитесь от меня подальше, — предостерег тот.
Абрамс остановился и улыбнулся:
— Может, это и глупо, но мне нужна ваша манжета. Оторвите ее.
Торп в ответ тоже улыбнулся.
— Подойдите и возьмите. — Он сбросил с себя плащ.
Абрамс пожал плечами, тоже сбросил плащ и подошел к Торпу поближе, думая, что хорошо бы оторвать не только манжету, но и кусок от самого Торпа.
Торп поднял кулаки:
— Я входил в боксерскую команду Йеля, так что будьте осторожнее.
Абрамс повернулся к Торпу левым плечом, защищая кулаками лицо. Торп сделал то же самое. Абрамс и не думал, что Торп всерьез собирался боксировать, так что когда Торп нанес удар левой ногой, целясь Тони в пах, он был к этому готов: опустив руки, он схватил Торпа за ногу. Но удар был таким мощным, что Абрамс свалился на пол, продолжая сжимать ботинок и лодыжку Торпа. Тот выдернул ногу из ботинка и скинул второй. Абрамс быстро поднялся и сделал шаг назад.
Торп усмехнулся:
— Молодец. Если бы я застал тебя врасплох, ты бы месяц орал благим матом. Ну что, все еще хочешь заполучить мою манжету?
Абрамс кивнул. Торп изобразил на лице разочарование:
— Как же я потом объясню Кэтрин, почему ты оказался в больнице? — Он приближался к Тони.
Абрамс отступил к двери.
Правую руку Абрамс держал за спиной, на дверной ручке. Торп усмехнулся и сделал быстрый выпад вперед, намереваясь нанести Тони удар. Неожиданно Тони ухватился за ручку и второй рукой. Торп разгадал его задумку, но было поздно: Абрамс оторвал ноги от пола и нанес ими мощный удар в грудь Торпу. Тот отлетел на кровать, а с нее свалился на пол. Абрамс знал, что удар не был сокрушительным, и быстро подступил к поверженному Торпу, остановившись недалеко от него. Торп встал. В руке у него оказался длинный и тонкий черный нож. Он заговорил, переводя дыхание:
— Это эбеновое дерево… Его не обнаружат ни металлодетектор, ни рентгеновские лучи. Но этим можно свободно проткнуть твое сердце. Хочешь попробовать?
Глаза Абрамса обежали комнату и остановились на тяжелой настольной лампе. Торп покачал головой.
— Не надо. Смотри! — Он вытянул руку с ножом и немного засучил рукав пиджака. — Пятна нет. У служителя в туалете был бензол, храни Господь его испанскую душу. Военный истеблишмент очень заботится о том, как выглядит.
Абрамс не сводил глаз с ножа. Торп опустил его и сунул в специальный шов в своих брюках.
— Ну что, мир?
Абрамс кивнул. Торп похлопал по шву, куда спрятал нож, и сказал:
— Пойдем. Я куплю тебе что-нибудь выпить, да и сам не откажусь. — Он надел ботинки.
Взяв свои плащи, они вышли в коридор. Пока они ждали лифта, Торп закурил и заговорил как бы сам с собой:
— Полицейские все время ищут мотивы и улики, вроде, например, манжеты. В нашем деле все по-другому. Нам не обязательно знать имя преступника, это бесполезно. Нам нужно знать имя того, кто его нанял. Мы не стремимся завести дело на убийцу. Мы обычно сталкиваемся с тем, что мотивы убийства или похищения вполне логичны… с нашей точки зрения. Так что мы не говорим о законности. Полиция оперирует понятиями преступления и наказания, а мы — греха и возмездия.
Абрамс ничего не сказал. Торп продолжал:
— Закон о национальной безопасности, принятый в 1947 году, не дает нам права арестовывать и наказывать. Это якобы должно сдерживать нас. Глупая идея. Что же делать с людьми, которых мы не можем арестовать и предать суду?
Абрамс закурил.
— По идее, — не умолкал Торп, — мы должны передавать дела этих людей ФБР, а потом наблюдать за тем, как федеральный прокурор мучается с ними, заставляя адвоката выуживать всю информацию, имеющую отношение к национальной безопасности. Но мы не идем по этому пути.
Подошел лифт. Торп жестом пригласил Абрамса войти. Тот покачал головой. Торп пожал плечами и зашел один. Двери лифта закрылись, а Абрамс остался ждать следующего лифта. Он размышлял: «Если именно Торп убил Карбури, то почему он это сделал?» Абрамс был уверен, что Торп из тех, кто и глазом не моргнет, убивая, и назовет это обычной работой, даже не задумываясь о причинах, побудивших отдать такой приказ. Торп убьет также любого, кто встанет на его пути, кто хоть в малейшей степени будет угрожать его, Питера Торпа, благополучию. Что же это было: официально санкционированное убийство или простое преступление?
Абрамс встретился с Торпом на втором этаже, и Питер повел его в обшитый дубом холл.
— Вы когда-нибудь слышали о специальном отделе по расследованию убийств? — спросил он Абрамса.
Тот подошел к стойке бара, ничего не ответив. Торп встал рядом, поставив одну ногу на металлическую перекладину внизу.
— Так вот, это — группа нью-йоркских полицейских, которые собираются вместе только тогда, когда обнаруживается, что убийство было официально санкционировано. По случайному совпадению все эти полицейские прошли специальную подготовку на одной ферме в Вирджинии. Вы следите за моей мыслью? В общем, не стоит бегать и повсюду об этом рассказывать, потому что можно случайно постучаться не в ту дверь.
Подошел бармен Дональд:
— Привет, мистер Торп. Вечеринка закончилась?
— Точно.
— Как выглядел президент?
— Шикарно. Посмотрите одиннадцатичасовой выпуск новостей. Дональд, нам нужно выпить. Налейте мне «Столичной», и себе тоже, а моему другу — виски.
— Вам виски с чем? — спросил Дональд у Абрамса.
— Со стаканом.
Дональд отошел. Закурив, Торп заметил:
— У меня что-то неладно с желудком.
— Наверное, из-за рыбы.
— Вы мужик нормальный, Абрамс, — улыбнулся Торп. Некоторое время они молчали, затем Торп спросил: — Ну, и что вы думаете об этих стариках, пришедших на вечер?
Абрамс сдержанно ответил:
— Достаточно безобидные. Любят поболтать о политике и о власти, хотя уже давно не имеют отношения ни к тому, ни к другому.
— Я раньше тоже так считал. В действительности они еще при деле.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70