— Этот знак был выложен еще в 1914 году, задолго до нацистов, — пояснил Андров. — Свастика на востоке и у американских индейцев — это символ удачи. Больше всех этот знак ненавидят евреи. Ну, еще, может быть, русские. Так что не пугайтесь.
— Да я и не боюсь, — произнес Абрамс, — просто это как-то неожиданно.
Его взгляд скользнул по подоконнику и раме. Шпингалеты и запорные механизмы были изготовлены из блестящего и явно нержавеющего металла, напоминавшего белое золото. Но ножика у Тони не было, да и пока Андров находился рядом, он все равно не смог бы соскрести микрочастицы металла на пробу. Он предложил:
— Может, нам оставить окно открытым, чтобы лучше услышать начало мероприятия у ван Дорна?
— В этом нет необходимости, — ответил Андров и закрыл окно.
Окинув взглядом ярко освещенную лужайку, Тони увидел высоко поднимающуюся антенну, закрепленную проволочными растяжками. У основания она была окружена густыми зарослями какого-то кустарника, о которых упоминал Эванс. Ближе к дому располагался флагшток, а вокруг него — красиво подстриженные кусты жимолости. Абрамсу была видна решетка дождевого стока, местоположение которой ему поручено было уточнить.
На фоне деревьев, тянувшихся с западной стороны, Тони увидел силуэты двух людей с собакой на поводке. Один из них разговаривал, судя по всему, по переносной миниатюрной рации, у второго на плече висело ружье или, может быть, винтовка. Во всей этой картине было что-то сюрреалистическое. Как в «Замке» Кафки, где заранее нельзя сказать, кто ответит по телефону и ответят ли по нему вообще. Где в каждой комнате и в каждом коридоре вас поджидают молчаливые люди. Где все темные и слабо освещенные места заполнены неясными тенями. Странные видения, звуки, запахи, подсказывающие вам, что вы не одни в этом пространстве…
— Давайте сядем, — вдруг нетерпеливо предложил Андров. Он махнул рукой в сторону стульев и кресел, стоявших вокруг кофейного столика, и, подойдя к ним, указал каждому на предназначенное ему место.
Абрамс оказался на тяжелом стуле, Тэннер и Стайлер — бок о бок на маленьком диванчике. Сам Андров занял большое кресло с подлокотниками, сев спиной к окну.
Тони внимательно присмотрелся к русскому. Он являлся, выражаясь языком спецслужб, главным резидентом «легальной» резидентуры КГБ в Нью-Йорке. Разумеется, он был прикрыт дипломатической должностью. Секрет полишинеля. Что действительно оставалось загадкой, так это то, почему именно Андров занимается тяжбой против ван Дорна. Вероятно, этой тяжбе, как одному из звеньев цепи, отводилось в планах КГБ такое важное место, что требовало участия главного резидента.
— Я попросил мистера Калина, нашего советника по юридическим вопросам, поприсутствовать на этой беседе, — начал Андров. — В нашей миссии я отвечаю за связи с американской общественностью, поэтому мое участие в сегодняшней встрече само собой разумеется. Правосудие в вашей стране сильно зависит от наличия или, наоборот, отсутствия связей с обществом. Мы это знаем.
Он достал коробку русских сигарет. Это была «Тройка», овальные сигареты без фильтра. Андров протянул присутствующим коробку каким-то очень русским жестом. Абрамс взял одну из предложенных сигарет и закурил. Запах у нее был неприятный, к тому же она была плохо набита. При первой же затяжке Тони засосал почти дюйм табачной крошки.
— Вам понравились сигареты? — спросил Андров.
— У них весьма специфический вкус, — ответил Абрамс.
Тэннер подавил улыбку. Андров посмотрел на часы.
— Мистер Калин посещает вечерние юридические курсы Фордхэма и считает, что разбирается в вопросах американского права. — Андров пожевал губами. — Он постепенно перенимает самые плохие привычки американских юристов. Например, привычку опаздывать.
Стайлер и Тэннер натянуто улыбнулись. Стайлер открыл свой портфель и пробежался пальцами по лежащим в нем бумагам.
— Поскольку нам не удалось получить судебное предписание в адрес ван Дорна о запрете его вечеринки, мы считаем, что вашему персоналу сегодня нельзя находиться здесь.
— Мы ведь уже ставили мистера Тэннера в известность о том, что наши сотрудники не приедут сюда на этот уик-энд, — ответил Андров.
Абрамс внимательно наблюдал за ним. Между тем, что сказал Андров, и тем, о чем говорила добытая О'Брайеном информация, имелось явное противоречие. Обычно такие противоречия свидетельствуют о лжи. У русских, видимо, были две веские причины для того, чтобы не ездить на этот уик-энд в Глен-Коув. Первая — юридическая, вторая — чисто практическая. И если уж они появились здесь, для этого должны были существовать очень веские основания. Вывод один: им непременно нужно было убраться из Манхэттена. Им нужно было использовать этот загородный дом, потому что в каких-то экстремальных условиях он предоставлял им большую безопасность.
Достав из портфеля одно из лежащих в нем досье и пролистав его, Тэннер проговорил:
— Мы планируем выставить иск за нанесенный вам моральный ущерб на сумму в пятьсот тысяч долларов, плюс судебные издержки за счет ответчика.
Взгляд Андрова, как, казалось, и его мысли, были сосредоточены на Абрамсе.
— Что? А, этим займется Калин. — Он встал и медленно пересек комнату. Затем он потянул шнур звонка.
В дверь постучали. Появился молодой человек в куртке официанта, он катил перед собой сервировочный столик. Андров зашагал рядом с ним и, провозгласив: «Пожалуйста, угощайтесь», первым налил себе чашку чая и положил на тарелочку кусок магазинного торта и пирожные.
Тони продолжал наблюдать за русским. Создавалось впечатление, что мысли Андрова заняты не этой беседой, а чем-то другим, гораздо более важным. Он часто украдкой посматривал на часы. Сделав очередной глоток чая, он тихо сказал молодому человеку по-русски:
— Скажите Калину, пусть войдет.
Абрамсу эта фраза больше напомнила режиссерскую ремарку, а не приказ.
Стайлер, Тэннер и Абрамс встали со своих мест и подошли к столику, на котором помимо самовара, стаканов и блюда с тортом и пирожными, лежал еще поднос с металлическими вещами, отобранными у них при досмотре. Тони обратил внимание, что ключей от машины Тэннера там не было. Каждый взял свои вещи и наполнил чаем из самовара стакан в металлическом подстаканнике.
Поглощая пирожные, Андров бросал малозначащие отрывочные фразы. Наступила короткая пауза. Воспользовавшись ею, Абрамс спросил:
— Вы вернетесь сегодня в Манхэттен?
— Да. А почему вы спрашиваете? — взглянул на него Андров.
— Я подумал, не поехать ли мне с вами?
— Вы же живете в Бруклине.
— Сегодня я собирался ночевать в Манхэттене.
— Вот как? — Андров, казалось, был слегка удивлен. — Извините, но по дороге нам с моими коллегами нужно обсудить некоторые служебные вопросы.
— Но я ведь не понимаю по-русски.
— Все места в машине уже заняты. — Андров холодно посмотрел на Тони.
— Тогда понятно. Что ж, я поеду поездом.
Дверь открылась и на пороге появился очень высокий и худой блондин. В его внешности было что-то скандинавское. В руках он держал атташе-кейс.
Андров не стал вставать. Он лишь сказал:
— Джентльмены, это Калин. Ты ведь уже знаешь мистера Стайлера и мистера Тэннера?
Калин сухо кивнул присутствующим и придвинул стул к кофейному столику. Тони обратил внимание на то, что он расположился между ним и Андровым, несколько позади обоих.
Андров кивнул в сторону Абрамса.
— Я говорил тебе, Алексей, что мистер Абрамс — сын известных американских коммунистов?
— Да, — Калин устроился на своем стуле.
Тони попытался рассмотреть его поближе. У Калина были резкие черты лица. Такие лица хорошо запоминаются. Собственно, Абрамс помнил его по вечерней юридической школе Фордхэма. Одна из истин, которую Тони усвоил за время работы в полиции, заключалась в том, что мужчина с оружием ведет себя несколько по-другому, чем мужчина без оружия. И одно из впечатлений, вынесенных им из нескольких контактов с Калиным по школе, состояло в том, что этот русский, по всей видимости, всегда имел при себе оружие. Тони был уверен, что и сейчас Калин вооружен.
Алексей положил атташе-кейс к себе на колени и открыл его. Он перебрал внутри какие-то бумаги и коротко бросил:
— Можем начинать.
Стайлер и Тэннер тоже открыли свои портфели и достали желтые блокноты. Абрамс раскрыл небольшую записную книжку — привычка, оставшаяся со времен службы в полиции.
— Алексей, мистер Абрамс к тому же твой соученик, — сказал Андров.
Калин поднял глаза:
— Да, я видел его на курсах.
Андров посмотрел на Тони.
— А вы узнаете Калина?
— Да, я узнаю его, — отозвался Абрамс.
— Мистер Абрамс в прошлом — полицейский, Алексей, — продолжал Андров, прожевывая пирожное. Он повернулся к Тони. — Так какие, вы говорите, у вас были там обязанности?
— О, я занимался разными вопросами.
Калин сидел, не двигаясь, уставившись в атташе-кейс. Он взял ручку и что-то вроде бы писал, но Абрамс был уверен, что он работал с аппаратурой, спрятанной в портфеле.
Андров вновь обратился к Абрамсу:
— Жаль, что в этой стране иммигранты часто не желают обучать своих детей родному языку. Вы совсем не говорите по-русски, мистер Абрамс?
Тони, вспомнив совет Эванса, ответил уклончиво:
— Мои родители, как и большинство других иммигрантов, хотели, чтобы их дети были максимально американизированы. Они говорили на родном языке, только когда хотели обсудить что-то втайне от нас.
Андров рассмеялся:
— Какая жалость!
— Может, мы перейдем к делу? — вставил реплику Стайлер.
Андров улыбнулся:
— Мистер Абрамс — очень любопытный человек. Ну ладно, Алексей, давай посмотрим, чему ты там научился в своей школе.
Калин поднял голову и спросил Стайлера весьма недружественным тоном:
— Что вы собираетесь предпринять в связи с тем первомайским инцидентом?
— Вы имеете в виду эпизод, когда ван Дорн выстрелил из пистолета, угрожая четверым вашим сотрудникам?
— Да-да. Они поймали на нашей территории мальчишку, который явно собирался что-то украсть.
Стайлер откашлялся:
— У ван Дорна другая версия случившегося. Думаю, нам не следует объединять два этих дела. Майский эпизод — это область уголовного права.
Голос Калина зазвенел от напряжения:
— Но для нас важно, чтобы этот мальчишка был допрошен. Вы нашли его установочные данные?
— Да, — сказал Тэннер.
— И где же эти данные? — резко спросил Калин. Тэннер достал из папки листок бумажки.
— Кучик. Стэнли Кучик. Проживает по Вудбери-лейн. — Тэннер передал листок Андрову, который, взглянув на него, отдал его Калину.
Абрамс не считал передачу русским имени и адреса мальчика великолепным решением, но понимал, что адвокаты вынуждены были это сделать, дабы завоевать доверие русских. Значит, мальчишка превратился в сыр для мышеловки. А почему бы, собственно, и нет? Если из него гипнозом и психотропными препаратами уже высосали всю информацию, почему бы не сдать этого живца русским? Так, наверное, рассуждал бы О'Брайен, Абрамсу же постичь это было трудновато. Все-таки он привык придерживаться справедливости и закона.
Андров неожиданно повернулся к Тони:
— А как бы вы поступили в отношении этого хулигана?
Абрамс оторвал взгляд от своей записной книжки. Ему хотелось задать тот же вопрос Андрову, но вместо этого он сказал:
— Я пока еще не сдал экзамены на звание адвоката, поэтому не хотел бы высказывать свое мнение.
— Но ведь вы достаточно опытный практик. Как давно вы работаете у мистера Стайлера? — настаивал Андров.
Тони подумал, что переход к разговору на темы, более всего интересовавшие Андрова, был сделан неудачно. Он раскрыл рот для ответа, но неожиданно чихнул, после этого достал баллончик с аэрозолем, пшикнул себе в рот, откашлялся и лишь тогда заговорил:
— Два года.
Калин поднял голову от атташе-кейса.
— У вас что, простуда, Абрамс? — спросил Андров.
— Нет, аллергия.
— На что-нибудь в этой комнате?
— Не исключено.
— Значит, на Калина, — засмеялся Андров.
Тони тоже улыбнулся и повернулся к Калину.
— Каково ваше мнение по поводу суммы иска?
Калин, снова уткнувшийся в атташе-кейс, произнес, не поднимая головы:
— По сравнению с тем, что пишется в газетах о подобных делах, сумма не кажется мне большой.
Абрамс посчитал замечание Калина очень интересным, особенно если принять во внимание то обстоятельство, что его не было в комнате, когда Тэннер упомянул про пятьсот тысяч долларов.
Калин, будто поняв свою ошибку и спохватившись, посмотрел на Абрамса, избегая встретиться взглядом с Андровым.
Андров с ударением произнес:
— Думаю, нам нужно отправить Калина обратно в школу.
Беседа продолжалась еще около десяти минут, в течение которых Андров несколько раз уклонялся от темы встречи, чтобы задать Абрамсу очередной вопрос. Тони старался отвечать уклончиво и каждый раз пользовался то одним, то другим лекарством. Ему трудно было определить реакцию Калина на его ответы, непонятна ему была и реакция Андрова. Одно он видел точно — последний все больше и больше сосредоточивался на каких-то своих мыслях.
Неожиданно Андров прервал Тэннера на полуслове:
— Почему этот сумасшедший сегодня задерживается со своими фокусами? — Взглянув на часы, он оторвал свое тяжелое тело от кресла и быстро прошел к окну. Постояв там, вглядываясь вдаль, он повернулся к присутствующим. — Видимо, ван Дорн знает, что вы здесь. Поэтому он не будет ничего предпринимать до тех пор, пока полиция не сообщит ему, что ваша машина уехала. — Он сделал несколько шагов по комнате. — Думаю, вам следует уехать, а с ближайшей автостоянки вы можете насладиться его дурацкими фейерверками и музыкой. Спасибо, что потратили на нас праздничный вечер, господа. До свидания.
— Я, пожалуй, все-таки предложил бы посмотреть на это безобразие отсюда, — сказал Абрамс.
Андров уставился на него:
— Вечер у меня занят.
— Ничего, нам здесь не будет скучно втроем.
— Наши правила не позволяют оставлять иностранцев одних в помещении.
Калин захлопнул свой атташе-кейс и тоже поднялся.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70