которую он поведал тому.
— Я сказал ему, что только вы знаете то место, где зарыт клад,— добавил Крантц.— Я хотел, чтобы он послал вас туда, поскольку меня он, видимо, будет держать здесь в качестве заложника. Обо мне, если вам удастся бежать и встретиться с женой, не беспокойтесь.
— Так не пойдет, Крантц. Ты должен быть вместе со мной,— возразил Филипп.— К тому же у меня такое предчувствие, что счастье мне больше не улыбнется, если я расстанусь с тобой.
Послышался негромкий стук. Филипп открыл дверь. В комнату вошел солдат Педро Лусильо. Он тщательно прикрыл за собой дверь, знаком дал понять, чтобы друзья молчали, и шепотом передал им суть разговора коменданта с самим собой, который он подслушал.
— Устройте по возможности так, чтобы я тоже был с вами,— закончил солдат.— А теперь мне пора уходить. Комендант все еще спит.
Педро выскользнул за дверь и тихонько пробрался к своему посту.
— Мерзавец! — прошептал Крантц.— Но мы перехитрим его. Вы правы, Вандердекен, я должен идти с вами, вам пригодится моя помощь. Нужно будет только убедить коменданта, чтобы он тоже поплыл на тот остров. Надо хорошенько подумать над этим! Спокойной ночи!
На следующее утро комендант пригласил наших друзей к себе на завтрак. Он принял их необычайно любезно, но особенно вежлив он был с Филиппом и после завтрака обратился к нему:
— Сеньор, я обдумал все, о чем рассказал мне ваш друг, и поразмыслил над появлением привидения, которое вчера устроило здесь такую кутерьму. Я должен извиниться перед вами за мои опрометчивые действия. Следуя религиозному чувству, которое свойственно каждому настоящему католику, я пришел к убеждению, что должен принять на хранение ценности, предназначенные для святой церкви. Поэтому я предлагаю вам отправиться на тот остров с моими солдатами и привезти клад сюда. Если тем временем сюда зайдет какой-нибудь корабль, я задержу его на рейде до вашего возвращения, чтобы вы могли потом переправить в Гоа мои письма и те драгоценности. Это будет лучшая рекомендация для властей, и вы сможете потом неплохо провести время. Кроме того, сеньор, вы встретитесь там со своей супругой, чье очарование произвело на меня неизгладимое впечатление. Простите меня за то, что я упоминал ее имя без должного уважения, но я же не знал, что она замужем за таким уважаемым человеком. Если вы согласны с моим предложением, я буду рад отдать соответствующие указания.
— Я тоже истинный католик и с превеликим удовольствием укажу вам то место, где зарыт клад,— отвечал Филипп.— Ваши извинения в отношении моей супруги мной охотно принимаются, поскольку я теперь знаю, что вы были введены в заблуждение относительно ее настоящего положения. Однако в деле с кладом мне не все ясно. Вы отдаете мне под командование своих солдат, но будут ли они подчиняться мне? Можно ли доверять им?
— Не беспокойтесь, сеньор. Это бравые ребята, и нет необходимости, чтобы вас сопровождал ваш друг. Мне очень хотелось бы, чтобы он составил мне компанию во время вашего отсутствия.
— Я должен возразить вам,— отвечал Филипп.— В одиночку мне не хотелось бы ввязываться в это дело.
— Позвольте мне высказать кое-какие соображения,— подал голос Крантц.— Стоит, наверное, вспомнить, комендант, что богатства эти немалые и ваши люди увидят их. Но поскольку многие из них, видимо, желают вернуться на родину, то, оказавшись на отдаленном острове с двумя иностранцами, если и я буду там, они легко могут соблазниться и попытаться завладеть золотом. Расправившись с нами и заполучив клад, им нужно будет только поплыть на юг, чтобы достичь Бантама и оказаться в безопасности со своей добычей. Если же вы, комендант, будете сопровождать нас, то таких мыслей у них не возникнет. Ваше присутствие, ваш вид...
— Совершенно верно,— прервал его Филипп.— Об этом я и не подумал.
Комендант тоже не думал над этим. Замечание Филиппа показалось коменданту достойным внимания, и он решил отправиться с ними.
— Я согласен, сеньоры,— произнес он.— Я всегда готов, когда могу пойти навстречу вашим желаниям. А поскольку мое присутствие там вы считаете необходимым и пока нет оснований ожидать нового нападения с Тернате, я могу рискнуть оставить форт под командованием лейтенанта на время оказания скромной помощи святой церкви. Одна пирога уже готова. И если вы не возражаете, мы отправимся за кладом утром.
— Целесообразней плыть на двух судах,— заметил Крантц.— Во-первых: на случай всевозможных неприятностей на море, во-вторых: одно судно мы можем загрузить золотом, а на втором поплывет команда, и нам будет легче поддерживать порядок.
— Дельный совет, сеньор. Итак, два судна.
Затем были обговорены все подробности предстоящего путешествия. Филипп настоял, чтобы в нем участвовал и солдат Педро Лусильо. Когда комендант ушел, Филипп и Крантц посоветовались, что нужно сделать, чтобы путешествие оказалось успешным. В это время к ним зашел солдат Педро и сообщил, что ему тоже приказано подготовиться к походу.
На следующий день рано утром комендант, Филипп и Крантц направились в сопровождении десятка солдат во главе с капралом на суда, которые были уже загружены продовольствием и всем необходимым для путешествия. Филипп был вместе с комендантом в одной пироге, а Крантц с солдатами во второй. Ничего не ведавшие об истинной цели плавания солдаты теперь узнали о ней от Педро Лусильо и начали, к величайшему удовлетворению Крантца, перешептываться между собой. Крантц не сомневался, что солдаты взбунтуются, как только узнают, что должны стать жертвой алчности коменданта.
Через день суда находились уже возле группы островов, на самом южном из которых были закопаны сокровища. Вечером второго дня они пристали к маленькому островку и вытащили суденышки на берег. Солдаты снова стали перешептываться между собой. Филипп и Крантц тоже получили возможность переговорить друг с другом.
Когда на следующее утро плавание было продолжено, Педро Лусильо, не таясь, сказал Крантцу, что они намерены убить коменданта, податься затем в Батавию, а оттуда в Европу.
— Не можете ли вы осуществить свои замыслы, не совершая убийства? — спросил Крантц.
— Может быть, и смогли бы, но мы хотим отомстить ему,— отвечал Педро Лусильо.— Мы жаждем денег, но еще больше мы жаждем его смерти. Разве не он задумал отправить всех нас на тот свет? Будет справедливее, если мы поможем ему отправиться туда первым! Я свой нож уже приготовил.
— И я тоже! И я!—закричали солдаты, хватаясь за оружие.
Прошел еще один день, и кладоискатели добрались, наконец,
до того острова, который Филипп опознал по своим приметам. Комендант не заметил хмурых взглядов тех, кто его окружал, и не догадывался, что выкапывание сокровищ послужит сигналом к нападению на него. Он был очень вежлив и внимателен с Филиппом, хотя и затаил в сердце желание убить его.
Еще издали Филипп показал коменданту пальму, у корней которой были зарыты несметные сокровища. Суда пристали к берегу в песчаной бухте, и нетерпеливый комендант никак не мог дождаться того момента, когда будут выгружены лопаты.
Как только все собрались у дерева, солдаты начали разгребать сыпучий песок. Уже через несколько минут блеснули золотом монеты. Мешок за мешком дублоны извлекались на поверхность.
Некоторые мешки прохудились, и множество монет рассыпалось. Двух солдат послали к пирогам за новыми мешками. На время солдаты прекратили работу и отставили заступы в сторону, обменявшись при этом короткими взглядами. Когда же комендант повернулся к лодкам, чтобы поторопить людей, посланных к ним, солдаты вонзили клинки ему в спину. Комендант рухнул на песок, но попытался еще облечь в слова какие-то угрозы. Несколько ножевых ударов заставили его умолкнуть навсегда.
Филипп и Крантц молча наблюдали за происходившим. Солдаты спокойно вытерли оружие и засунули его в ножны.
— Он получил свое,— произнес Крантц.
— Только те, что заслужил! — воскликнули мятежники.
— Сеньоры тоже должны получить свою долю, не так ли, друзья? — обратился к солдатам Педро Лусильо.
— Непременно!—отвечали те.
— Мы не возьмем ни одного дублона, ребята! — возразил Филипп Вандердекен.—Заберите их себе и будьте счастливы! Мы просим лишь помочь нам продолжить плавание. Но прежде, чем вы начнете делить добычу, помогите нам похоронить несчастного.
Солдаты повиновались.
ГЛАВА ТРИДЦАТЬ ДЕВЯТАЯ
Зарыв труп коменданта, солдаты побросали лопаты; менаду ними завязался оживленный разговор, разумеется, о деньгах, перешедший постепенно в перебранку, грозившую повлечь за собой новое кровопролитие. Филипп и Крантц, намеревавшиеся сразу же выйти на пироге в море, попросили разрешения забрать с собой часть продуктов и воды, сославшись на то, что им предстоит длительное путешествие. Солдаты ни о чем больше не думали, кроме как о доставшемся им богатстве, и разрешили им делать что заблагорассудится. Филипп и Крантц собрали, сколько могли, кокосовых орехов и перед обедом вышли в море. Солдаты не обращали на них никакого внимания и продолжали ссориться, уже обнажив оружие.
— Повторится та же трагедия, какая произошла здесь раньше,— сказал Крантц, когда они отплыли от берега.
— К сожалению. Посмотри, они уже вцепились друг в друга!
— Если бы мне пришлось дать название этому кусочку земли, я бы назвал его Проклятый остров,— заметил Крантц.
— А разве не может какое-нибудь другое место в мире стать при сходных обстоятельствах сценой той же трагедии? — спросил Филипп.
— Конечно. Какое это проклятие — деньги!
— И в то же время это благословение,— отвечал Филипп.— Мне жаль только, что среди этих ссорящихся людей остался Педро Лусильо.
— Такова его судьба,— возразил Крантц.— Не будем больше думать о них.
— Друзья решили взять курс на Гоа. Это было совсем не трудно, поскольку компас им заменяли днем острова, а ночью — звезды. По пути за ними иногда устремлялись малазийские суда, но их спасала хорошая парусность суденышка. К тому же погоня тотчас прекращалась, как только преследователи определяли, что перед ними всего-навсего небольшая пирога.
Примерно недели через три Филипп и Крантц находились уже около южной оконечности острова Суматра. Поскольку им до этого не повстречалось ни одного судна, которое взяло бы их к себе на борт, они решили зайти в Пулау Пинанг, которого надеялись достичь при попутном ветре дней через шесть—восемь. Оба сильно загорели, а со своими длинными бородами и в мусульманской одежде могли сойти за местных жителей. Днем они плыли под палящим солнцем, а ночью отдыхали. Но с тех пор, как Крантц поведал Филиппу свою историю, он стал более молчаливым. Когда они подошли к проливу, Филипп поинтересовался, с чего они начнут, прибыв в Гоа. Крантц, задумавшись, отвечал:
— Уже несколько дней меня преследует предчувствие, что Гоа я никогда не увижу, хотя и пытаюсь избавиться от этой мысли. Но внутренний голос нашептывает мне, что я с вами долго не останусь. У меня сохранилось кое-какое золотишко, оно может пригодиться вам. Возьмите его, Вандердекен, и спрячьте в одежде.
— Что за чепуху ты несешь, друг? — возразил Филипп.
— Это не чепуха, это — предчувствие. К тому же я долго жил на этом свете, чтобы сожалеть о том, что придется покинуть его.
Напрасно пытался Вандердекен отвлечь друга от темных мыслей. За разговорами на эту тему незаметно наступил вечер, и друзья решили подойти к берегу, чтобы пополнить запасы воды. Через некоторое время они заметили на заросшем лесом берегу ручей, вытекавший из-под скалы. Филипп и Крантц вытащили пирогу на берег, наполнили емкости водой и хотели было уже снова тронуться в путь, но вокруг было так красиво, что они решили немного отдохнуть и искупаться в ручье.
Крантц продрог и вылез на песчаный пляж, где лежала их одежда. Филипп последовал его примеру, но оставался еще по пояс в воде.
— А теперь, Вандердекен, мне представилась хорошая возможность, чтобы передать вам то золото, о котором мы говорили. Сейчас я распотрошу пояс, а вы спрячете деньги в свой.
— Ладно уж, коль ты никак не можешь освободиться от своих назойливых мыслей,— согласился Филипп.— Пусть будет по-твоему, хотя я не вижу, какая опасность...
Филипп не успел закончить фразу, как раздался страшный рык. Из чащи на берег выскочил огромный тигр и набросился на Крантца, который, издав душераздирающий вопль, замолк навсегда.
Широко раскрытыми глазами Филипп смотрел вслед зверю-людоеду, уносившему труп несчастного Крантца.
— Боже небесный! И мне суждено пережить такое!— воскликнул Филипп, опускаясь на песок, и заплакал.— О, Крантц! Друг мой, брат мой! Тебя не обмануло твое предчувствие! Боже праведный, будь милостив! Твоя воля свершилась! Аминь!
Долго еще Филипп оставался лежать на песке, забыв об угрожавшей ему опасности. Наконец он немного пришел в себя, поднялся, оделся и снова присел на песок. Его взгляд упал на золото, все еще лежавшее на земле.
«Он хотел отдать мне свое золото, он предвидел свою страшную судьбу! Да, да! Это оказалось его судьбой!»—мелькнуло в голове Филиппа.
Надвинулась ночь. Далекий рык диких зверей напомнил Филиппу, что пора уходить. Он сложил деньги и вещи своего друга в узелок, сел в пирогу, которую с трудом столкнул в воду, поднял парус и с горьким чувством, заполнившим сердце, поплыл дальше. Ему вспомнилась Амина.
«Да, Амина,— размышлял Филипп, плывя под мерцавшими звездами,— ты была права, когда говорила, что судьба человека предопределена, а некоторыми людьми она может даже предсказываться. Моя судьба такова, что я должен буду умереть, оторванный от друзей и от всех, кто дорог мне. Да здравствует смерть, если это так! Какое это будет для меня облегчение, какое блаженство, поскольку она приведет меня туда, где все уставшие находят покой! Но я же должен выполнить свой долг! Дай-то Бог, чтобы это случилось поскорее и чтобы моя жизнь не подвергалась больше таким жестоким испытаниям!»
Филипп заплакал снова, ведь Крантц был его самым испытанным и верным другом.
Через неделю Филипп, полный мучительных мыслей, достиг Пулау Пинанга, где нашел корабль, отправлявшийся в Гоа.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41