лесничего будто в суд зачем-то вызвали, а он в лес пошел, сапог скинул и пустил себе в рот пулю из ружья, а вызвали-то, говорят, по какому-то пустяку, порубка какая-то была незаконная...
Но Йыван уже не слышал: из голубого флигеля по тропинке между берез быстро шла высокая женщина в меховой шапочке,— откинув за спину две толстые косы, она торопливо застегивала пуговицы на пальто. За ней, все дальше и дальше отставая, медленно переставляя длинные, как у журавля, ноги, сутулый человек с желтым — даже издали видно — лошадиным лицом — так велика была нижняя, слегка отвислая челюсть.
— А это что за кочерга? — спросил Васлий. — Не старик ли Булыгин воскрес?..— И Васлий суетливым движением перекрестился.
— Накуражились до потери сознания,— сказал ненавистно Йыван.
— Ну что ты, вон в прошлом году было!.. Голыми в снег прыгали из флигеля...

опасно лед намерз толстый крепкий во время ледохода будут заторы большие прибыль воды на плесах будет не нормальная лед может сорвать с причала плоты и разбить.
И дает задание в первую очередь Александру Семеновичу надо занимать пристани ставить плоты на песках на тихое место в суводь. Ивану Семеновичу пристань Шуй-тан Луконькин-луг Чеверолык плотов будет до 60.
Александру Семеновичу пристани Чернушка Мишен-кино Ларкино Малысузырем всего 72 плота.
Петру Семеновичу пристани Красный Яр Шушер 18 плотов. Всего набирается около 200 плотов на обратный капитал 50 тысяч рублей. Хозяин дает твердое указание завтра ехать кому далеко собираться сегодня на работу до рождества времени осталось мало полагаю что рабочие возчики приступили, а где не приступили принять меры.
Хозяин меня придает Александру Семеновичу я все его распоряжения должен выполнять и говорит завтра ехать.
Александр Семенович мужик здоровый вспыльчивый грубый и гордый, а ехать надо дали мне клеймо и для маркировки Галынской сажи и керосину рукавицы и халат черный хлеба мяса и муки всего понемножку для питания.
Утром всегда вставали рано 4 часа утра нас накормили стали собираться Александр Семенович нагрузил легкие санки овсом и сеном даже сесть некуда поехали по Ратной дороге.
Приехали в Мишенкино к леснику хозяйский сын говорит вы мне отведите пристань левый песок на 12 плотов, а потом в Шупшалово надо на 17 плотов место занять в старице. Взяли лесника поехали 3 версты промерили палкой на каждый плот по 9 саженей, а я достал сажи и керосин и написал на дереве место занято Лебедевым С. А. на 12 плотов. Поехали дальше приехали Кокша-гу к выходу старицы там тоже промерили палкой, а я записал место занято Лебедевым С. А. на 17 плотов. Хозяин с лесником распрощались мы поехали Маркитан левым берегом вниз приехали песок очень хороший хозяйский сын взял топор затесал дерево говорит пиши я записал полный текст, а лесника не было.
Поехали дальше встречать возчиков они говорят вы лесника в шинкарок к одной старухе лесник принес полбутылки Александр Семенович налил стакан себе и леснику я отказался совсем. Вот сидят за столом пошли разговоры большие и глубокие про сквозную фазу и о завтрашнем дне поговорили где отводить место.
На другой день хозяин уехал помогать брату Дмитрию, а меня посылает в делянки проверить работу прихожу в зимовку на речке Нуж рабочих никого нет они в делянке рубят лес прихожу старший Румелев здороваемся я говорю как в части пристани да говорит знаю при мне свалили сосну с комля отрезали 9 аршин толщина 9 вершков и втрое осталось длина 21 аршин толщина 5,5 вершков и третье 12 аршин толщина 4 вершка Ьсего сосна была 32 аршина не считая макухи аршин на 10...
Подходит рождество приезжает мой хозяин Александр Семенович спрашивает как вывозка как приступили работать на свежих делянках не портят ли правильно ли вырезают деловой лес я доложил все правильно рабочие хорошие говорит ладно ну собирайся поедем.
Я котомку собрал думал едем в Аргамач, а приехали в деревню Кучки уже при огне заходим в один дом Александра Семеновича встречают как дорогого гостя посылает хозяина Вилий кугызай за водкой приносит четверть мой хозяин сказал будем рождество встречать всю ночь пьянствовали хозяин проснулся около обеда вышел глаза красные спрашивает лошади чего дал я говорю овес дал сена напоил досыта можно ехать он говорит никуда сегодня не поедем снова посылает за водкой хозяйку приносит четверть снова пошло гулянье песни пляски стали все сходиться соседи мой хозяин подает всем по стакану...» Господи, неужели весь день потом бить? .. И странно как-то качнулся в глазах солнце, плыли на верхушки сосен. Oчандр быстро оперся на лопату, чтобы не упасть. Медленно, спиннинг у меня в голове не было, но тяжелая, тупая боль в висках и шее не отходил от нее ...
Только в темноте люди вырыли рвы и кольца теперь выпас на поляне. Резко блестел на землю окурок упал по канаве сосны. Они, казалось, павшим на поле боя, - такой дух печали с картины поспешных рубок. И огонь подкрался к ним, павших солдат. В темноте он был особенно зловещим, это беспощадный огонь. Но люди уже настолько устали до смерти, что силы у них не было бояться. Кто лежал на земле, как мертвый, который сидел, тяжело дыша. Напряженные в темноте старый кашель. И никто не видел по их лицам, или на одежду. 1 голос не подавал.
Это кто-то встал на колени, встал - Oчандр увидел опаленное лицо, без бровей, бороды на месте - красный сожгли коры. Глаза лихорадочно блестеть в горле судорожно прогулки кадык. Кто это?
Он стоял, покачиваясь, и нерешительно шагнул и пошел, как только его ноги, к реке - это было рядом с этим местом.
Что кто-то встал и поплелся. И тем не менее, все больше людей начали расти. И тут она вспомнила о ребенке, оставленного в избе. Не думаю, права прийти после него?
- Иван! - Слабые воскликнула она, вставая. Одним из первых к ручью. Было уже
веселый. Вода и прохлада ночи вернулся людей к жизни. Слышать разговор. Победителей приветствовали люди более опытные напомнил страшного дня. Кто-то однажды сказал, что он выскочил из лесу медведя. У медведя тлели ухо, он стучал по нему лапой и умоляюще посмотрел на человека, как будто прося о помощи.
И лишь те, кто помнил, как земля лесной чаще бросился к реке людей. Брюки и рубашки он носил горели, волосы подписал, и лицо его, глаза его дико сверкали.
- Соседи, милые! - Он закричал, когда он увидел людей в огне .- помоги мне ..
Так ругались, кричали, проклиная все опять прижавшись друг к другу, как если бы это было, готовый растерзать эту несчастную посла, и он просто дико вопили:
- Ой, жги! Помогите! ..- И бросил от одного к другому.
Наконец, все двигались в направлении . Первый пришел лесу, потом начал газы, Земля была еще дымились во всех местах, на дороге лежали обугленные тлеющие деревья. Кто-то предложил подняться на деревне на реке.
Никогда не забывал Очандр теперь горящей деревни. Всю жизнь слово "ад" она вспоминает, что ее глаза были открыты для резкого изгиба реки. Она не стала опорой в воде.
Он небольшой деревне в том же порядке, нажал лес к реке, сожгли все сразу, как если бы он был одним из чудовищных огня. И, что огонь горел не только дома, сараи и амбары, а сжег все живое, и он жив, хотя он силы, дал отчаянным голосом. Ревела в огне зверя, кричать, как сумасшедших, подбрасывая в пожар, жуткий вопль женщин, плач детей, нажал на огонь воду. Толстый, жирный дым облаков на безоблачное, ясное небо утром. Господи, как при виде человеческого горя, а не страх ваши высокие жилья? ..Господи, мало с ними бесконечные трудом лесного хозяйства в деревне, в целом зеленоватая ночь 1. Радостный вздох вырвался из ее груди, ноги подогнулись, и она упала на землю и сладкие, и страшный вой слышать такие речи Кажая, был разработан осмотреться - если кто-нибудь поблизости.

Иван никогда не вытер окна, и не отходить от нее: с мукой сладкой молочной представлял его брат и сестра побежала в дом, бросил теплое зимнее пальто легких и небольших комнатах с мыть полы и геранью на окнах перегружены счастливым весело ребенка, и как хорошо видно, что улыбнулась нежной Дмитрий Ионыч. И странно, не то что ревность охватила его сердце Булыгин. Он отвернулся от окна, несколько раз ходил из угла в угол, от нескольких часов до Киото с лампадой и старался думать об этом завтра, но ничего не пошли у меня в голове - не торгует, ни сюжета, синий или даже невинных глаза Лебедев.На минуту он остановился перед круглым зеркальцем на стене: запавшие глаза, длинный подвесной нос, борода этой золы козье неровной лоб, редкие волосы и тонкие ... Он попытался улыбнуться - отражает кривая на левой щеке, улыбкой. И, отступая от зеркала, Иван почти выбежал из комнаты на лестничную площадку.
Внизу, в столовой, на своем обычном месте - на диване рядом с книжным шкафом - Антон сидел с книгой, слишком обычным. Иван по-разному и не ожидал увидеть своего сына, но только здесь и только так. Сверху было видно, как узкий, как тыквы голову Антонио да раскрытую книгу, которая у Антона на колени. Вот почему постоянное раздражение Булыгин.
На дальнем конце стола возле печки, сидел в удобном кресле в себе, мать, Иван Николаевич, с вязаньем - высохший, старушка с живой, умный взгляд на малых, мелких морщин в его лицо. Она смотрела поверх очков на Ивана Николаевича, и улыбка, лицо ее озарилось.
Предложить лучший вариант перевода
ГЛАВА ПЯТАЯ 1
Йыван слышал от возчиков, что главный хозяин, Семен Афанасьевич, уже давно ездит по лесу, хотя сам его и не встречал. Приходит в делянку, там говорят: вчера был.

с хлебом, оденется, выйдет на двор — мутный морозный рассвет, тихо, пусто, одиноко, и такая обида полоснет по сердцу, что слезы захолодеют на глазах. И не поймет, то ли оттого обидно, что сказать не решился о прибавке, то хватает еще леса на плоты: он все знал — до последнего бревна... И засыпал уже Йыван, как услышал хозяйский голос:
— Завтра надо проскочить по делянкам — шалить начали, сукины дети...
то не будет... Приходит на ночлег в Мишенкино, в казенный дом, лесник говорит: обедать заезжал Семен Афанасьевич, страшно сердитый был.
— За что же сердитый? Народу в лесу понагонено — в делянках стон стоит от пил, возят хорошо — дороги дай бог какие,— устало рассуждал Йыван, прикидывая, за что может сердиться хозяин. — Такой работы я еще не видал...
— Да вот, говорит,— продолжал лесник, — после масленицы морозов не будет, вывозка испортится, много плотов недоделанных останется.
— Все он наперед знает: когда будут морозы, когда не будут...
Иногда вечером в казенный дом внезапно вваливался Александр Семенович, сбрасывал заиндевелую шубу, валенки, посылал лесника к шинкарке-старухе, и пока тот бегал за водкой, Александр Семенович в толстых шерстяных носках ходил по избе, точно все еще не мог остановить свой бег по лесу: от пристани к пристани, от делянки к делянке. В такую минуту Йыван и не решался спросить о том, о чем давно хотел: он делает работу приказчика за 10 рублей, а другие лесопромышленники платят приказчикам 18 рублей... И как взглядывал на красное от мороза лицо Александра Семеновича, на устало блестевшие в свете лампы глаза, на его звериный шаг, язык как будто присыхал к нёбу... Лесник приносил наконец водку — все что-нибудь отмечал Александр Семенович, а в последний раз — мясоед, — всю ночь напролет пил. Только к утру забудется на час — уронит черную голову на стол, а как вставать — глаза мутные, красные, но говорит твердо, ясно, будто всю ночь только и думал о деле:
— Иван, тебе сегодня сходить в Ларкино, узнать, сколько вывезено прислужного, сосчитай головники и нижние матки, сколько прирубов и долготья для бабок. На обратном пути привернешь на Чернушку, все там узнай.— А сам уже готов — шуба на плече, с крыльца — в санки, и только в сером рассвете снег проскрипит да легкий топот пустившейся в игривый галоп отдохнувшей лошади...,
Соберется Йыван, выпьет чаю. поест гопячих кавтотпек ли вот опять целый день ходи по морозу, считай чужие кряжи, ставь на них клейма, подгоняй мужиков: скорей, скорей, после масленицы морозов не будет, как бы хозяйский лес не остался в делянках, все на плоты, на плоты — двести плотов — пятьдесят тысяч оборотный капитал!..
Тихая, тупая обида непонятно на что и на кого гнетет Йывана до первого дела — пока идет до пристани, до делянки: то вспомнится деревня своя, своя изба, мать, Окся — как они там управляются? Денег с рождества не приносил. То ясно так видятся плотным рядом висящие на крюках в каретнике свиные, телячьи туши... И как будто всколыхнется прошлое, оживет, и пока идет Йыван, поговорит про себя с молчаливым отцом, и дядю Тойгизю послушает — где он? Жив ли старик? Помнит ли, как Йыван тогда отвел глаза под немым приказом Каврия?.. Но вот уже тяжелый и истошный скрип снега под гружеными санями оглашает утреннюю тишину спящего леса, на светлоте просеки — дуга, а под дугой, скрестясь разбитыми копытами по убитой дороге, выдираясь из ласковой колодки хомута, пыхтит, поводя боками, лошадка... А потом мимо бесконечно плывет и плывет золотисто-чешуйчатая колонна и обрывается внезапно ровным белым кругом обреза...
— Куда?
— На Маркитан, куда же,— чуждо пыхнет из закур-жавелой бороды парок дыхания и мимо — только лапти поскрипывают...
2
Главный хозяин приехал поздно вечером — Йыван уже на полати залез спать.
— А, здесь! — сказал Семен Афанасьевич, увидев белую голову Йывана.— Спит, что ли?
— Да лег недавно, устал парень, — сказал лесник.
— Ладно, пусть спит...
Йыван еще не спал и слушал, как хозяин пьет чай и говорит с лесником — на какой пристани и сколько не

У Йывана сердце сжалось: он видел по делянкам припрятанные до срока вороха лыка, видел на снегу возле зимовий и щепу — поделывали мужики по редким выходным дням косячные колоды... И вот завтра едут все по своим деревням на масленицу, повезут это тайное добро... Сумеют ли, сообразят ли?..
Семен Афанасьевич встал раньше всех в доме, разбудил Йывана, говоря с укором:
— А ты молодец поспать...— И как будто пресек всякие разговоры о прибавке жалованья.
В начале седьмого — еще только-только посветлело над лесом — уже сидели в санках.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40