— Об этом у раиса-ака спросите. И у этой вот ханум! - Абидов уселся на вещевой мешок и пятерней еще больше растрепал волосы.— Весь наш груд, на который мы потратили не один год,— все пошло прахом, товарищ Шукуров! А помучились мы основательно, пока размножили этих, как говорит почтенный Али-Муйлов, букашеь-мукашек, которых он отправил на тот свет, да пребудет их душа в раю! И сам ваш покорный слуга чуть не вознесся в сады эдема!
— Простите, домла. До меня плохо доходит ваш эзопов язык. Обработали ядохимикатами ваш участок, так я понял?
— Сейчас все объясню, Абрар Шукурович...— Это Халидахон, чтобы восстановить истину, вышла вперед.-- Произошло недоразумение. Наш бригадир допустил ошибку. Атакузы-ака уже принял...
Шукуров, не слушая дальше, обернулся к Атакузы:
— Как же так случилось, раис-ака?
Атакузы смущенно поскреб затылок:
— Правду говорит Халидахон, недоразумение...
— Недоразумение? А может, все было заранее продумано? Атакузы потом не мог вспомнить, что больше всего обидело его,
суровый ли тон Шукурова или несправедливость его слов. Он тоже вдруг переменился в лице и сказал не менее резко:
— Прошу прощения, товарищ секретарь! Но я хочу спросить: осенью райком будет требовать от нас выполнения плана? Или, может, изменилось что?
— Потребует! Но это не значит...
— А если потребует,— невежливо перебил Атакузы,— то хочу вас спросить: представляете вы себе, что такое хлопковая совка?
— Наверно, не представляю!
— Напрасно иронизируете, Абрар Шукурович...
— И вы не менее напрасно иронизируете насчет плана! Я знаю, что такое совка. Но что раис «Ленин юлы» может уйти в кусты, когда жизнь призовет к ответу,— этого я не знал. Домла Абидов работал у вас по договору. Спрашивается, зачем вы этот договор заключили? К чему понадобилось морочить людям голову? Вы же должны понимать, с какой важной проблемой связана была эта работа, такая нужная для будущего всего хлопководства, для всех нас! — Шукуров сказал все с непонятной для Атакузы обидой и решительно повернулся к Абидову: — Пойдемте, домла!
Сколько ни упрашивал Атакузы, Шукуров не остался. Посадил с собой в машину Абидова и тут же уехал.
Атакузы не понимал первого секретаря. Али-Муйлов поступил неправильно. Атакузы действительно вызывал его перед приездом Шукурова, отхлестал словами как только он умел, хуже, чем камчой. Но что поделать? Разбитый кувшин не склеишь. Бывают ошибки. И все же почему так взвился Шукуров? Может, и важны опыты этого дервиша, может, труд его и необходим потомкам. Атакузы тоже кой-чему учился в своем институте. Однако, как бы там ни было, сейчас речь идет не о будущем. Хорошо секретарю гневаться. А если Атакузы не выполнит план по хлопку? Этот же самый Шукуров и поставит его по стойке «смирно» на бюро райкома.
Хуже степных колючек такие думы — Атакузы всю ночь проворочался, метался в постели. А утром совещание. И опять: то вверх, то вниз — все запуталось, все переместилось.
Съехались руководители всех колхозов и совхозов района, секретари партийных организаций, работники просвещения, заведующие детскими садами — словом, более двухсот человек!
Первым делом осмотрели новые двухэтажные здания детсада и яслей. Сто пятьдесят детишек уже играли на площадках под навесами. Сад и ясли Атакузы успел открыть перед самым совещанием. Затем гости поехали в бригады, дивились благоустройству полевых станов. Подготовку к совещанию-смотру Атакузы поручил Халидахон. Она в таких делах дока. Сделала так, что хоть в лупу рассматривай — и пятнышка не найдешь. Особенно дивились гости чистоте и порядку в детсаду и яслях. Девушки-воспитательницы — одна краше другой — в белоснежных халатах, детишки принаряжены, умыты ну просто куколки! Постели аккуратно заправлены голубым и розовым. Только вздохнули да рты разинули. Двухэтажные полевые станы тож)е, конечно, поразили. Комнаты отдыха — с дорогими телевизорами и радиоприемниками, ковры; столовые с зеркально чистой посудой, отменной едой. Надо сказать, и сам Шукуров повеселел, глядя на то, что натворил в колхозе Атакузы. Подобрел и, когда подводили итоги, сказал в адрес раиса немало теплых слов. Призвал брать с него пример. Лишь под конец чуть-чуть ущипнул, и то получилось, будто выискивал кривизну в конском волосе.
— Только одно хочу заметить,— Шукуров хитро улыбнулся.— Хороши у Атакузы-ака полевые станы! Но похоже, как для парада — гостя дорогого чествовать в этих залах. Обжитости нет, уюта. Полевой стан должен быть вторым домом хлопкороба, просторным — это есть, удобным, уютным — а этого еще нет. Хлопкороб должен чувствовать себя здесь как дома. А признаться, и мне было страшновато ступать по этим роскошным коврам. Боюсь, хлопкороб посмотрит-посмотрит, да и пойдет отдыхать к арыку...— Кончил он речь такими словами: — Мы восторгались всем тем, что сумел создать Атакузы-ака. Теперь давайте сообща обсудим, как распространить этот опыт. Надо добиться, чтобы и в других хозяйствах руководители уделяли больше внимания быту, культуре, благоустройству.
Зашевелился Аксакал. «Ага, выходит, не простые слова сказал Шукуров, с зацепкой»,— мелькнуло у Атакузы. Давний соперник его до этого, казалось, спокойно дремал в президиуме. Большой, грузный, склонил седую голову на грудь, к Золотой Звездочке Героя. И вдруг будто очнулся, пряча улыбку в пышных усах, попросил слова:
— У меня к вам вопрос, товарищ Шукуров Вот вы тут хвалили Атакузы. Очень хвалили. А теперь призываете, чтобы мы переняли его опыт. Согласен. Заслуги Атакузы я ни в коем случае умалить не собираюсь. Дельный раис, ничего не скажешь. Но... что там ни говори, он у нас на особом положении. Не кажется ли вам, что и другие молодые раисы, по адресу которых вы прошлись, кое-что могли бы сделать, будь у них его льготы?
Атакузы вспыхнул. Сам не заметил, как закричал:
— А какие это льготы, дорогой Аксакал?
— Ну, не будем уточнять, дорогой,— Аксакал подмигнул залу.— Зачем вспоминать про мрамор, про лес, про трубы, которые утащил из-под моего носа? Хороший ты парень. Не хочу я сегодня портить твой праздник. Однако боюсь, что и газ пройдет мимо меня. А ведь путь его лежит сначала через мой кишлак, а потом уже он должен прийти к тебе. Ой, боюсь, и этот кусок вырвешь из моего рта!..
Что тут началось! Зал взорвался. Люди хохотали, били в ладоши. Их смех наглухо закрыл рот Атакузы. Шукуров ответил на ехидные вопросы старого лиса тоже шутливо: мы, мол, не волки, зачем же вырывать куски друг у друга? С этими повадками надо кончать. Он спускался уже с трибуны, когда в зал вошел Халмурадов.
Его сегодня не ждали. Секретарь обкома любил иной раз нагрянуть неожиданно, без шумихи. Упадет как камень с неба — и прямо в самое слабое место угодит.
Вот и тут — оказывается, успел уже один, без сопровождения, осмотреть хозяйство Атакузы. Но так как выступил с ходу, не зная, что говорили перед ним, его речь пришлась несколько вразрез. Взошел на трибуну— молодой, курчавый, в ловко сидящей финской куртке цвета хаки, в ярком модном галстуке, веселый, уверенный в себе.
Начал шутливо: он-де, нарочно не сказавшись, приехал. А го раисы спешат всегда встретить. Ну, думал, выковырнет без хозяина какой-нибудь огрех. Нельзя же все хвалить, иногда и поучить знаменитого раиса тоже не вредно. И что же: искал, искал, да так и не нашел изъяна!
Странно было слушать такое после слов Аксакала и ответа Шукурова. В зале на миг наступила мертвая тишина, а потом — новый взрыв смеха и еще более громкие хлопки. Халмурадов уловил, что слова его пришлись, видно, невпопад. Тут же перестроился, подобрался, продолжал уже серьезно:
— Я позволил себе, товарищи, начать с шутки. Но все же скажу: районный комитет поступил правильно, собрав вас всех именно в этом колхозе. Мы всегда говорили и будем говорить: деятельность Атакузы-ака по части строительства и благоустройства колхоза — образец не только для этого района, но и для всей области.
До чего же странное существо человек! Все так же весело и бурно поддержали секретаря обкома. И Аксакал хлопал в ладоши. У Атакузы даже горло перехватило, как во время летучки в степи. Да, что бы ни болтали, а добрые дела, пот, пролитый для блага людей, не пропадают даром.
После совещания Атакузы устроил в своем саду небольшой ужин. Он удался на славу.
Весной этого года речники преподнесли раису редкостную рыбину. Вытащили в реке. Огромная, метра полтора. Уже тогда потянула больше двух пудов. Атакузы пустил ее в большой проточный хауз у себя в саду, откармливал для свадьбы сына. Но Халмурадов взволновал и растрогал его. Вот и решил попотчевать гостей этой чудо-рыбой. Блюдо получилось что надо. Рыба сама таяла на языке, исходила жиром. Гости только хвалили да пальцы облизывали.
Но и тут не обошлось без ложки дегтя. Торжество было в самом разгаре, люди — один за другим — поднимали бокалы в честь Атакузы. Только Шукурову не сиделось. Встал из-за стола, взял под руку секретаря обкома и увел в глубину сада.
Атакузы сразу почуял — речь у них пойдет о нем. Так хорошо все складывалось. Душа, можно сказать, сияла, раис торжествовал, опять был наверху. И вот — мигом погас праздник. Атакузы не выдержал, тоже встал. Поторчал у колодца, потоптался и отправился вслед за секретарями в сад.
Шукуров и Халмурадов стояли за яблонями, на берегу арыка. Раскидистые ветки скрывали лица, но по голосам было заметно — оба взвинчены до предела.
— Вы что же, только себя считаете умным и справедливым? А мы, выходит, и неразумны, и не гуманны? — Это голос Халмурадова. В нем слышались обида и отчасти угроза.
— От разговора уклоняетесь,— не менее жесткий голос Шукурова.— Аксакал нам только что преподал хороший урок. Почти те же слова говорил мне и...— Шукуров назвал имя и отчество первого.
— А я считаю, передовые хозяйства — маяки — нужны! Они призваны служить образцом для всех. Передовые хозяйства были и будут всегда. Что касается первого, то думаю, вы не совсем объективно доложили ему про здешние дела.
— Точнее...
— Точнее? Возьмите хотя бы Минг булак. Мне кажется, вы упускаете исключительную важность, которую представляет собой данное строительство в развитии животноводства всей области... Прошу не перебивать! Не вы один, мы тоже, представьте себе, любим нашу природу и хотели бы сохранить Минг булак. Но существует еще и так называемый экономический фактор. Сбрасывать его со счетов мы не вправе. И как раз это хорошо понимает раис, которого вы критикуете. Умейте ценить талантливых руководителей, товарищ Шукуров, не принижайте...
— Никто не принижает его. Но и чрезмерно возвышать... так можно любого сбить с пути. Раис готов был прислушаться, внять критике. А после вашего выступления...
— За свое выступление я и отвечаю!
— Ну что ж...
Атакузы незаметно отступил назад. Когда секретари вернулись к столу, он уже сидел с гостями. Секретари — районный и областной — были явно не в духе: красные, хмурые, глаза опущены. Не смотрят друг на друга. Вскоре Шукуров поднялся — дела у него в Ташкенте. Попросил прощения и уехал. Районный уехал, а областной остался! Такого еще в этих краях не бывало, очень уж получилось неуважительно. Халмурадов тут же попросил разрешения у хозяина и тоже собрался покинуть застолье. Улучив момент, он, как бы прохаживаясь в ожидании машины, взял под руку Атакузы и увлек его в сад.
Чувствительно задел Халмурадова Шукуров. Областной шел, странно подрыгивая ногами, нес высоко свое гладко выбритое, красивое лицо. В глазах — холодная гордость. Таким Атакузы его еще не видел.
— Хотел вас спросить,— начал Халмурадов, приглаживая рукой густые черные кудри.— Что за кошка пробежала между вами?
Атакузы нервно передернул плечами:
— И сам не пойму, товарищ секретарь обкома. Стараемся по мере сил своих и даже больше. Выполняем все государственные задания. Бывают, конечно, ошибки. Слушаем советы старших товарищей — исправляем. Если насчет дома моего механика, я же вернул его хозяину, извинился.
Агакузы начал тихо, даже робко. А потом вспомнил неприятности последних дней и разволновался — выложил все, что накопилось на душе.
Халмурадов стоял и, поигрывая веточкой с бутоном розы — сорвал ее в цветнике,— хмурил брови и молчал.
— Вот что,— принял наконец решение, голос сделался ровным, властным, как и приличествует большому руководителю.— Не горячитесь, Атакузы-ака. Этот человек гнет свою линию, хочет удивить первого новшествами. Пусть удивляет. А вы делайте свое дело, как раньше. То, что дом вернули, это очень хорошо. И насчет Минг булака не слишком упирайтесь, посоветуйтесь с проектировщиками, может, еще не поздно что-то сделать. Ну, истратите лишних пятнадцать — двадцать тысяч, что же делать, придется. Раскиньте мозгами — нельзя ли перенести строительство чуть в сторону от урочища. Не забывайте — Шукуров все же первое лицо в районе. Приходится с ним считаться. Лично я всегда поддерживал вас, буду поддерживать и впредь. Завтра же доложу обо всем первому. Попытаюсь уговорить, пусть приедет. Посмотрит собственными глазами, а то ведь давно не был у вас, все отсталых навещает. Будьте готовы принять.
— Спасибо! — Атакузы с трудом скрыл дрожь в голосе, крепко обеими руками пожал дружескую руку Халмурадова.
Провожать высокого гостя отправились все, кто пировал у Атакузы. Далеко растянувшейся цепочкой машины торжественно проследовали до границы соседнего района. Возвратился Атакузы с проясненной душой. Казалось, рассеялись наконец тучи, нависшие в последние недели над головой. Да, хорошего, верного друга приобрел он себе. Халмурадов — молодой, энергичный руководитель областного масштаба и, по всему видно, с большим будущим. А что Шукуров?.. Правда, и Шукуров, если по-честному, не так уж плох к нему. Но слова Халмурадова: «Передовые хозяйства — маяки, образец для всех — были и будут всегда!» — крепко засели в голове раиса.
Лесть близка душе человека, а у Атакузы была обыкновенная человеческая душа.
ГЛАВА ШЕСТНАДЦАТАЯ
1
Вот уже четыре дня, как Вахид Мирабидов с Назокат-биби отдыхают в горах в санатории колхоза «Ленин юлы».
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41