А то, что совхозы начали работу недавно, можно сказать, весной этого года,— кому до этого дело? Раз начальству нужны примеры — такие мелочи обычно в счет не берут, Атакузы знал это.
Особый восторг вызвали хандаляшки. Атакузы подвел гостей к дынному полю и предложил каждому выбрать хандаляшки и попробовать. Что тут началось! Взрослые, солидные люди побежали, как дети, к грядкам, хватали круглые, золотистые дыньки, радостно крича, пере-
брасывали друг другу. Халмурадов, выбрав хандаляшку, там же, на поле, разбил ее о камень — вспомнил детство — и съел всю, причмокивая, качая головой. Словом, пока все шло как нельзя лучше.
На летучку кроме руководителей строительных организаций были приглашены председатели колхозов и директора совхозов района. Неширокая тень штабного домика не могла вместить всех собравшихся.
Секретарь обкома Халмурадов, проходя к столу президиума, взял под руку Атакузы. На глазах всего народа прошел с ним к столу. А ведь пригласили в президиум лишь секретаря райкома Шукурова да начальника управления «Сельхозтехники» из Ташкента Джамала Бурибаева. Так что многие руководители областного масштаба проводили глазами счастливца раиса. Аксакал, давний соперник Атакузы и неизменный член всех президиумов, так и остался сидеть «внизу».
Бекмурад Халмурадов вот уже несколько лет работает секретарем обкома по сельскому хозяйству, и Атакузы дружит с ним. Как и Шуку-ров, Халмурадов из молодых руководителей, но с Шукуровым его не сравнишь: куда представительнее. И речь, и манера держаться, и походка — все как положено. Ко всему еще и прекрасный оратор. Что сегодня Халмурадов поддержит его, Атакузы не сомневался. Но испытанный друг превзошел все ожидания.
Начал речь с целинников. Говорил о людях, о славных хлопкоробах колхоза «Ленин юлы». «Творят чудеса в суровой пустыне!» —так и сказал. Все трудности нарисовал, показал самоотверженность здешних людей и только тогда перешел к критике руководителей строительных организаций. Пропесочил их как надо. Нет чтобы проявить заботу о героях — он не боится этого слова, да, да, о героях,— нет чтобы создать им сносные условия труда и быта! Так что они делают? Волокиту тянут, забюрократились! Постепенно так разгорячился, так разделал их — не знали, куда и глаза прятать, готовы были, казалось, нырнуть хоть в нору суслика.
Сколько раз Атакузы бился с начальником Ирсовхозстроя. Этот самодовольный истукан одно только и делал — наполнял карман пустыми обещаниями. А сейчас обмяк, осунулся — вся спесь слетела. Самодовольный бюрократ теперь, приложив руку к груди, на все вопросы секретаря обкома лепетал одно и то же:
— Выполним, товарищ секретарь! Будет сделано, товарищ Халмурадов!
Рта хоть бы не открывал! Халмурадов даже умолк, посмотрел на него удивленно:
— Будет сделано? Так почему же не сделали до сих пор? А тот снова выпалил:
— Будет сделано, товарищ секретарь!
Тут уж никто не удержался, на всю степь захохотали, даже президиум не удержался.
Как следует досталось и управляющей облбытом — гладкой, кокетливой женщине. Ей под сорок, но сохранилась хорошо, красоту блюдет, времени не жалеет. Она вначале не растерялась, отвечала бойко, речисто. Но как взял ее Халмурадов в оборот, подняла к небу
обведенные синей краской глаза и стала жаловаться на свое министерство.
Эта модница, берегущая каждую свою ресницу, прошлой весной, когда закладывали фундамент быткомбината, говорила совсем другое. Ее прямо-таки зажигательная речь вызвала гром аплодисментов. А потом уехала и забыла. Ни разу не побывала на подшефном строительстве. И вот, не краснея, перекладывает всю вину на других.
Атакузы так разволновался — сам не заметил, как вскочил с места.
— У меня вопрос по ходу выступления, можно?
— Пожалуйста, пожалуйста...
— Я хотел бы узнать... как идут дела со строительством бытовых предприятий в городах, и в частности в областном центре?
Управляющая облбытом, видно, не уловила подвоха в словах раиса, замигав черными, в комочках туши, ресницами, сказала:
— В центре? Дела идут неплохо. План выполняем.
— Вот как? Там, значит, дела движутся хорошо, а здесь плететесь черепашьим шагом? В чем причина такого разрыва, товарищ Ша-кирова?
— Причина? — Шакирова поправила локон, упавший на лицо, в волнении нечаянно растерла на щеке густые румяна.
По лицам собравшихся пробежала улыбка.
— Я назову вам причину! — перебил Атакузы. Шумно вздохнув, посмотрел на секретаря обкома.
— Пожалуйста, говорите,— Бекмурад Халмурадович исподтишка бросил взгляд на Шакирову.
— Причина проста — в городе работать легче! В тени да в прохладе и план выполнить нетрудно. Но если вы... если у вас есть совесть...— Атакузы долгим, суровым взглядом обвел руководителей строительных организаций, и они под его взглядом вдруг засуетились, зашевелились, казалось, не знали, куда деться от гневных глаз раиса.— Если у вас есть хоть капля совести, то выполняйте свои планы в первую очередь здесь — в этом пекле! Вон, посмотрите туда! — Атакузы резким взмахом руки указал на мрачные, черно-пепельные барханы.— Пятьдесят моих девушек, нисколько не хуже вас, товарищ Шакирова, днем и ночью трудятся здесь. Они выращивают хлопок! Вы простите меня, товарищ Шакирова, там в тени да прохладе, выполнив свой планчик, живете в свое удовольствие, а здесь люди, не разгибая спины, изнывают в жаре! Так что же, у них нет права на хорошую жизнь?
— Я, кажется, не сказала, что у них нет прав...
— Еще бы вам сказать! Но вы, именно вы лишаете их этого права! Я ли не обивал ваш порог, я ли не сидел часами в вашей приемной, не кланялся вам в ножки! А вы...
На ресницах Шакировой повисли слезы. Атакузы дернул кадыком, будто заставил себя проглотить слова, готовые сорваться с языка, и повторил:
— Нужно иметь совесть. Совесть!
Слезы спасли Шакирову. Бекмурад Халмурадович ободряюще кивнул ей:
— Не расстраивайтесь. Наш уважаемый раис был несколько резок,
но и вы должны понять его. Ведь он прав — молодежь работает в поте лица здесь, в пустыне, она хочет и должна жить хорошо.
Кончили с Шакировой, и град критики посыпался на голову управляющего дорожным строительством, за ним попало связи, после связистов принялись за коммунальное начальство. И все они, такие спесивые, как гуси, важные — не подступись, стояли по стойке «смирно» и, словно попугаи, заученно повторяли:
— Выполним! Будет сделано! Выполним!
Атакузы по опыту знал: от их «выполним» толку бывает мало. Но, во-первых, хоть и мало, да что-нибудь все же перепадет, а во-вторых, эти хитрые лисы-хозяйственники стояли в струнку не где-нибудь, а у порога его штаба, здесь, на его территории, повторяли как попугаи «будет сделано». Атакузы, когда придет время, отлично использует это, напомнит любому из этих непревзойденных мастеров волокиты, если опять будут тянуть: «А как стояли навытяжку перед моим штабом в степи, забыли? Смотрите, как бы вам не постоять так же на бюро обкома!» — вот каким оружием запасся он!
Потом выступил Шукуров. Он не так красноречив, как Халмурадов. Говорил с расстановкой, потирал порой лоб, подыскивал слова, но и его выступление оказалось неплохим. Одобрительно отозвался о начинаниях Атакузы. Призвал использовать его опыт по созданию лесозащитных полос: «Лесозащитные полосы товарища Умарова уже на деле показали себя. И это бесценный урок для всех целинных совхозов». Но по-настоящему мужское слово сказал Джамал Бурибаев.
Выступал он последним. Без всяких оговорок, прямо заявил: то, что творит Атакузы здесь, в пустыне, должно стать примером и для района, и для области. И даже для республики в целом. И он от имени «Узсель-хозтехники» обещает оказать ему серьезную помощь
Атакузы сидел за столом президиума рядом с Бекмурадом Халмура-довичем. Ему пришлось скромно опустить голову, боялся, как бы не выдать свое торжество. А хотелось поднять голову высоко, поглядеть на хозяйственников, на тех, кто чинит преграду его великим планам, на Аксакала-доносчика, который сидит хоть и в первом ряду, а все же «внизу». Ишь ты, спрятал свои хитрые бусинки, обмахивается платком — жарко ему, видишь, стало. Не от похвалы ли в адрес Атакузы?
Выходит, все же не зря боролся, побеждал безводье, степной, все кругом испепеляющий ветер-суховей. Страдания и победы Атакузы, его саженцы, хлопковые плантации, городок, первые дома которого поднялись над барханами,— словом, его труд и пот не пропали впустую. Человеческое дитя нуждается в ласке. Одно лишь доброе слово — и Атакузы готов забыть все пережитые муки, все трудности. Лечит душу доброе слово. Но где-то в уголке точит беспокойство. Только бы не поверили клевете и наветам всяких ябедников и бездельников, не помешали бы Атакузы возрождать эту проклятую богом и людьми землю. А то шлют и шлют комиссию за комиссией!
И не зря, оказалось, шевелилась в его душе тревога.
После летучки Атакузы пригласил гостей в кишлак «на пиалу чая». Халмурадов с неожиданной сухостью сказал: «Подождите, раис». Взял под руку Шукурова и ушел с ним за шгаб. Целый час Атакузы смирен-
но вышагивал у штаба. Наконец подошел инструктор райкома, пригласил его к секретарям.
Шукуров и Халмурадов сидели в тени недавно законченного двухэтажного здания за штабом. Оба сумрачные, насупленные, Халмурадов почему-то отвел взгляд от спрашивающих глаз Атакузы, кивнул на штабелек кирпичей — «присаживайтесь».
— Так, раис... Мы ценим вашу работу, ваш организаторский талант. И в кишлаке, и здесь, в степи. Именно поэтому...— Халмурадов на секунду запнулся, сдвинул брови.— Поэтому мы и должны беречь вас от ошибок.
— От каких? — нетерпеливо перебил Атакузы.
— Что за скандал произошел у вас с домом?
— С каким домом?
— Известно стало, что вы самовольно выселили механизатора из его дома и вселили туда своего дядю.
«А-а... Надирахон настрочила-таки жалобу. Всего-навсего!» — Атакузы вздохнул: гора с плеч!
— Прежде всего, я не выселил этого механизатора, а только переселил. Переселил по его же согласию!
— Однако жена подала жалобу. Она к тому же многодетная мать. И вообще — если понадобилось вам жилье, неужели нельзя было найти другой дом?
Темное лицо Атакузы сделалось чугунно-черным, сухие, смуглые пальцы, нервно поглаживавшие колено, сжались в кулак.
— Другой дом мне не подходил. Удивляюсь, товарищ Халмурадов,— в голосе Атакузы слышалась глубокая обида.— Вы спросите: какого человека я вселил в этот дом? Он делал революцию в нашем кишлаке. Он создавал здесь колхоз. Единственный сын его — Герой Советского Союза — погиб на фронте! Неужели это преступление?..
— Никто не называет ваш поступок преступлением,— заговорил Шакуров.— Но можно было дать жилье и в другом месте...
— Другое место не годится!
— Почему же?
— Почему? — Агакузы не сдержал раздражения.— Вы же знаете, у старика никого нет. Кто еще, кроме моей семьи, будет присматривать за ним? Не понимаю вас, Абрар Шукурович. Домла Нормурад большой ученый, подарил колхозу огромную библиотеку. А мы?.. Боимся создать ему маломальские условия для работы, прислушиваемся к мелким разговорчикам. Вы бы побеседовали с ним, Бекмурад Халмурадович, посмотрели бы его библиотеку.
— Вот оно как,— сказал Халмурадов с явным облегчением.— Я, например, не знал этой стороны дела. Ну хорошо, а почему сняли с работы механизатора?
Атакузы шумно вздохнул:
— Тоже к вам с жалобой?
— Да, жена его...
— Не знаю, что наговорила вам жена, но я его с работы не снимал. Перевел сюда, в степь.
— Почему? Насколько нам известно, он числился хорошим специалистом, был у вас даже за главного механика...
Атакузы краем губ усмехнулся, но тут же мгновенно погасил усмешку.
— Да потому и перевел, что он хороший механизатор. Не бездельников же ставить сюда. Сделал бригадиром...
— А можно его позвать? — спросил Шукуров.
— Нет! Уехал в область за запчастями. Не думал, что будет такой разговор, послал бы другого. Впрочем, он может письменно подтвердить все, собственноручно напишет...
— Ясно,— Халмурадов повеселел.— А вас, Абрар Шукурович, прошу поговорить с этой женщиной лично. Объясните ей все. И вообще нужно ее успокоить, уговорить, дорогой раис...
Атакузы чуть не выпалил: «Да пропади она пропадом!» С трудом выдавил из себя:
— Ладно, товарищ Халмурадов. Успокоить ее, конечно, успокоим, но...
— Что «но»?
— Неужели это справедливо? Мы трудимся, не знаем покоя, не ведаем отдыха. А стоит какому-нибудь бездельнику настрочить кляузу, и все забыто, весь наш труд обращается в прах!
— Полноте, раис, не прикидывайтесь обиженным ребенком. Вы не из тех, кто даст себя в обиду. Знаем! —рассмеялся Халмурадов и встал.— Так как же, чай ваш готов? Ну, поехали! Кстати и с вашим дядей познакомимся. Да, где же Джамал Бурибаевич? Пригласили его? Вот и отлично. Пусть он тоже познакомится с вашим дядей...
Шукуров быстро взглянул на Атакузы. Тот пошевелил было губами, но ничего не сказал.
Халмурадов и Джамал Бурибаев сели в «Волгу» Атакузы. Пригласил раис и Шукурова, но тот не захотел стеснять гостей, поехал на райкомовской машине.
Пепельно-серые барханы остались позади. Машины птицами летели по асфальту. По правую сторону дороги над горизонтом круто поднимались в дрожащем мареве величественные горы, чуть ближе, за застывшими гребнями, смутно вырисовывались первые высокие холмы...
Абрар Шукурович откинулся на спинку сиденья, прикрыл глаза. Он был недоволен и собой, и Халмурадовым. Два вопроса обсуждались с ним наедине и перед летучкой, и потом, когда сидели за штабом. Первый — о записке Шукурова в обком. Халмурадов вел себя странно, что-то крутил, будто бы соглашался: в планировании и снабжении действительно много путаницы и неразберихи, не отрицал, что это мешает нормальной работе и открывает дорогу нечестным на руку хозяйственникам. А зашла речь о конкретном — решительно отказался помочь, мягко отклонил все, о чем просил Шукуров. Притом и виду не подал, что задет критикой его, был подчеркнуто вежлив, тактичен. Отказывал в помощи — улыбаясь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41