Но я
это знаю. Пусть даже прошло много десятилетий, это меня не испугает.
Люций грустно улыбнулся.
- "Пусть даже прошло много десятилетий..." - повторил он. - Я понимаю,
что это вас не испугает. Но... - он замолчал, тяжело перевел дыхание и
быстро, точно боясь, что у него не хватит силы докончить, сказал: - Что вы
скажете, если прошло не много десятилетий, а много столетий?
Волгин вздрогнул. Выражение сострадания, появившееся на лиц Люция,
показалось ему зловещим. Как молния мелькнуло в его мозгу воспоминание обо
всех необъяснимых загадках, которые он тщетно старался понять. Странная,
незнакомая обстановка, окружавшая его с момента, когда он пришел в себя,
получала грозный смысл.
Нет, этого он не мог ожидать!
- Что вы сказали? - прошептал Волгин.
- Правду, - обычным своим голосом ответил Люций. Казалось, что,
высказав наконец истину, он сразу успокоился. - Рано или поздно, вы все
равно узнаете ее. Именно я должен сказать вам. Мне это тяжело сделать, но я
виноват больше других и должен нести последствия своей вины. Вы
действительно... проснулись не только в другом веке, но и в другой
исторической эпохе.
Волгин закрыл глаза.
Его разум не отказывался верить тому, что он услышал, но не мог сразу
воспринять сказанного. Это было слишком невероятно! Но Волгин ни на секунду
не подумал, что Люций его обманывает...
- Какой сейчас год?
Ответа не последовало.
Волгин открыл глаза.
Совсем близко он видел красивую, благородную голову, с высоким лбом
под густыми и темными волосами. Брови Люция были сдвинуты, и он пристально
смотрел прямо перед собой.
Волгин с совсем иным, чем прежде, чувством окинул взглядом мощную
фигуру своего врача. Он увидел его точно впервые.
Так вот почему они не похожи на обычных людей. Это не люди двадцатого
века, как он думал. Это отдаленные потомки тех людей, в среде которых
родился и вырос Волгин. Это люди новой исторической эпохи!
- Какой сейчас год? - повторил Волгин.
Люций обернулся.
На него спокойно и прямо смотрели темные глаза Волгина. В них не
заметно было особого волнения. Тонкие губы были плотно сжаты.
При виде радостного изумления, которое отразилось на лице Люция,
Волгин улыбнулся.
- Вы думали, что я потеряю сознание от ваших слов или что мной
случится истерика, - сказал он. - Вы не знаете людей нашего поколения. Я
перенес в своей жизни много ударов, но они меня не сломили, - он взял руку
Люция и положил ее к себе на грудь: - Вы видите, мое сердце бьется
спокойно, так что можете говорить не опасаясь. Скажите же мне всю правду и
перестаньте играть со мной в прятки. Какой у вас сейчас год?
Люций схватил его руки и сжал их.
- Вы удивительный человек! - взволнованно сказал он. - Я бесконечно
рад, что вы такой. Меня предупреждали... мне говорили... я опасался самых
тяжелых последствий.
- Люди, которые вам это говорили, - сказал Волгин, - очевидно, не
привыкли к ударам жизни. А мы жили в бурную эпоху, привыкли к трудностям и
научились побеждать их. Говорите же наконец, какой сейчас год?
- На этот вопрос, - ответил Люций, - нельзя ответить прямо Если я
назову вам цифру, она вам ничего не скажет, и вы все-таки не будете знать
правды. Вы меня так обрадовали, Дмитрий, что мне стало совсем легко
исполнить свою обязанность, которая казалась такой трудной. Когда вы
родились? - неожиданно спросил он.
- В тысяча девятьсот четырнадцатом году, - ответил Волгин. - Но какое
это имеет отношение к моему вопросу?
- В тысяча девятьсот четырнадцатом году христианской эры?
- Не слыхал о такой эре. Но все равно! Я родился, если вам так угодно,
в тысяча девятьсот четырнадцатом году после рождества Христова. Вы задаете
странные вопросы, - прибавил Волгин, - вместо того чтобы ответить на мой
вопрос.
Казалось, Люций не слышал слов Волгина. Он смотрел на него взглядом, в
котором были удивление, восторг и недоверие.
- За три года до Великой революции... - тихо сказал он - Этого не
может быть!
- Но тем не менее это безусловный факт, - сказал Волгин. - Это так же
верно, как то, что меня зовут Дмитрием Волгиным, а я помню, что и это вы
назвали только почти достоверным, хотя и не могу понять, почему.
- Когда я вам все расскажу, вы поймете. Я говорю сейчас не то, что
думаю, Дмитрий, но у меня путаются мысли. Это не так легко... Я знаю, что
вы Дмитрий Волгин и родились за много веков до нашего времени. Но поймите,
современному человеку трудно... психологически трудно поверить, что он
видит перед собой одного из легендарных Героев Советского Союза.
- Вы сказали "легендарных"? - Волгин приподнялся, - Люций! Если вы мне
друг, то говорите прямо и без отступлений: какой сейчас год?
Люций вдруг встал и обвел взглядом стены павильона. Он словно хотел
проверить, что находится в знакомой обстановке, что разговор с Волгиным
происходит наяву. Потом он сел снова.
- Давайте по порядку, - сказал он почти умоляюще, - значит, вы
родились за три года до начала коммунистической эры?
- Коммунистической эры?...
- Да, старое летоисчисление теперь заканчивают тысяча девятьсот
семнадцатым годом. После Великой революции начинается эпоха, называемая
коммунистической эрой.
Волгин перевел дыхание и, стараясь говорить как можно спокойнее,
спросил:
- И как долго продолжалась коммунистическая эра?
- Ровно тысячу лет, - ответил Люций. - Потом начали новый счет годам,
который продолжается и теперь.
Волгин понял, что еще немного - и он потеряет сознание от волнения,
которое начинало душить его. Он судорожно сжал плечо Люция:
- И сейчас у вас год?...
- Восемьсот шестидесятый!
Волгин откинулся на подушку.
"Это сон или бред, - подумал он. - Это не может быть в
действительности".
Но всем существом он чувствовал и понимал, что Люций сказал ему
правду.
Бессознательное состояние Волгина продолжалось почти две тысячи лет...
- Люций! - сказал он. - Тут что-то не так. Человек не может жить две
тысячи лет ни при каких условиях. Это противоречит законам природы. Или они
теперь иные, чем были в наше время?
- Нет, вы правы, Дмитрий! Человек, безусловно, не может жить тысячу
девятьсот лет. - Люций пристально посмотрел в глаза Волгину и, взяв его
руки в свои, закончил: - Но вы и не были живы, Дмитрий. Вы были мертвы все
это время.

Глава вторая
1
За десять лет до описанных выше событий небольшой оранжево-красный
аппарат быстро и бесшумно летел над землей, направляясь на северо-восток.
Под его гладким удлиненным корпусом, не имевшим ни крыльев, ни
каких-либо внешних движущих частей, стремительно проносилась поверхность
земли, сливаясь в сверкавшие под лучами солнца полосы.
Далеко впереди показалась цепь невысоких холмов, поросших лесом, и
через несколько мгновений молнией мелькнула внизу и скрылась за
противоположной стороной горизонта.
Воздушный аппарат поднялся выше и полетел быстрее.
Земля расстилалась под ним изумрудно-зеленым ковром с серебристыми
лентами рек и голубыми зеркалами озер. Огромные площади хвойных лесов легко
угадывались по характерному синеватому оттенку.
Всюду виднелись многочисленные здания, разбросанные среди зелени без
всякого видимого порядка и окрашенные преимущественно в белый и голубой
цвет.
С высоты эта картина казалась безжизненной. На земле нельзя было
заметить никакого движения, ни одна струйка дыма не оживляла пейзажа. Нигде
не виднелось полос возделанной земли, не желтели поля. Сплошная зелень
покрывала всю видимую поверхность. Десятки и сотни километров проносились
под корпусом машины, но пейзаж оставался все тем же.
Изредка здания сближались, как бы сбегались в одно место, образуя
населенный пункт с несколькими крупными сооружениями посередине, и снова
разбегались во все стороны.
Еще реже аппарат пролетал над гигантскими зданиями, занимавшими каждое
несколько квадратных километров. Эти здания были очень низки и нестерпимо
блестели сплошными стеклянными крышами. Их можно было принять за озера,
если бы не геометрически правильные линии и прямые углы, несвойственные
живой природе.
На большом расстоянии друг от друга над землей поднимались высокие, до
восьмисот метров, металлические мачты, на которых даже днем ярко горели
красные огни, предупреждавшие об опасности бесчисленные воздушные суда,
мелькавшие во всех направлениях на разной высоте и окрашенные во все цвета.
Аппарат поднялся еще выше. Здесь было меньше встречных машин, и
скорость снова увеличилась.
Впереди показалась широкая водная равнина, и через полминуты машина
оказалась над открытым морем. Земля исчезла из виду.
На безоблачном небе полуденное солнце сверкало горячим к блеском.
Человек, сидящий в машине, вытер лицо платком. В закрытой со всех сторон
кабине было жарко.
Он посмотрел на часы.
И вдруг машина замедлила скорость. Пилот ни до чего не дотрагивался,
он сидел в той же позе, откинувшись на спинку мягкого сиденья. Перед ним
находился только маленький, изящно оформленный щиток с двумя миниатюрными
циферблатами. Ничего, что можно было бы назвать системой управления, в
кабине не было: ни штурвала, ни педалей, ни каких-либо рукояток.
А машина продолжала все больше и больше замедлять скорость, не снижая
высоты, пока не повисла над морем почти неподвижно.
Тогда пилот отодвинул боковое стекло и подставил лицо в рвавшемуся
ветру.
Было ясно, что он хотел освежиться, не пользуясь внутренней
вентиляцией, и что остановка произошла по его воле.
Это был человек уже преклонных лет. Его густые, коротко остриженные
волосы были совсем седыми. Высокий лоб избороздили морщины. Однако он
казался крепким и здоровым. Серые глаза, не утратившие блеска, смотрели
ясно и твердо. Энергичная линия губ и развитый подбородок выражали сильную
волю.
Он был одет в легкий белый костюм. Рубашка с короткими рукавами
оставляла обнаженными его руки, гладкие и сильные, как у юноши. Брюки, не
доходившие до колен, позволяли видеть загорелые ноги с рельефными мышцами.
Талию стягивал очень широкий пояс синего цвета.
Несколько минут этот человек дышал чистым, насыщенным запахами озона и
водорослей морским воздухом, потом задвинул стекло.
Машина полетела с прежней быстротой, повернув прямо на восток.
В момент поворота какая-то крупная птица едва не столкнулась с нею.
При большой скорости такое столкновение было бы небезопасным, но с
поразительной легкостью аппарат скользнули сторону, перевернулся и избежал
встречи. Любой летчик-истребитель двадцатого века мог бы позавидовать
непринужденному изяществу и точности этого маневра.
И снова пилот ни до чего не дотронулся, не сделал ни одного движения.
Он словно не заметил ни опасности, ни того, что машина сама избежала ее.
Казалось, что где-то рядом с ним находился второй пилот, который, оставаясь
невидимым, управлял полетом
Машина летела совершенно беззвучно. Ни малейшей дрожи не чувствовалось
внутри нес. Если не смотреть вниз, можно было бы подумать, что она стоит на
месте.
Пилот сидел в удобном кресле, расположенном в середине корпуса
аппарата. Вся передняя часть машины была прозрачна, что давало очень
широкий кругозор, задняя часть постепенно суживалась, кончаясь относительно
небольшим стреловидным стабилизатором. Длина машины достигала четырех
метров при ширине не более восьмидесяти сантиметров в средней части.
Человеку, незнакомому с се устройством, невозможно было догадаться,
какие силы держали эту машину в воздухе и позволяли ей менять скорость в
столь широких пределах.
Стрелка указателя дрожала около цифры "6000".
Далеко на горизонте появилась полоска берега, и вот уже машина снова
летит над зеленой панорамой Земли.
Прошло около часу.
Машина уменьшила скорость и снизилась.
Пилот вынул из кармана небольшую плоскую коробочку, открыл крышку и
нажал несколько кнопок, в два ряда расположенных с ее внутренней стороны. В
кабине послышался слабый шорох. Потом чей-то голос произнес громко и
отчетливо:
- Люций слушает.
Казалось, что владелец голоса находился тут же, в кабине, звук исходил
как будто из приборного щитка.
- Я где-то близко от вас, - сказал пилот. - Дайте направление. Мой
индекс 1637-М-2.
- Даем, - ответил голос. - Настраивайся на номер 33, индекс 8889-Л.
Пилот наклонился к щитку и переставил маленькую стрелку на одном из
циферблатов. Почти тотчас же в центре прибора вспыхнула крохотная синяя
точка.
- Лечу правильно, - сказал пилот. - Не выключайте! Прошло несколько
минут, и вдруг синяя точка превратилась в красную. Тогда пилот стал
всматриваться в местность, ища нужное место. Машина на малой скорости
летела по кругу.
Вскоре он заметил большую поляну, а на ней двух человек, махавших ему
платками.
Машина остановилась. Она неподвижно повисла в воздухе на высоте около
двухсот метров, потом, как на невидимом парашюте, вертикально опустилась на
землю.
У самого кресла боковая стенка откинулась, давая выход, как только
пилот приподнялся. Но ни до кнопки, ни до чего-нибудь другого, что могло бы
привести в действие механизм "дверцы", он не дотронулся. Казалось,
невидимый механизм сработал сам, "увидя", что пришло время. Пилот вышел из
кабины.
Ожидавшие люди подбежали к нему, радостно приветствуя.
Он протянул к ним обе руки.
- Здравствуйте, друзья! - сказал он на мягко звучавшем языке, в
котором русская основа была дополнена и развита слов других европейских
языков.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58