"Мне очень жаль", - сказала Мария Александровна.
И между ними так и осталась отчужденность.
Правда, только со стороны Мельниковой. Волгин же, несмотря на то, что
ее присутствие возбуждало воспоминания, постоянно ощущал настоятельную
потребность видеть эту женщину. Находясь в се обществе, он испытывал почти
то же чувство, которое появлялось при взгляде на портрет.
Мельникова напоминала Ирину! Для Волгина этого было достаточно.
Он вспомнил момент, когда Мария Александровна увидела портрет. По ее
выразительному лицу прошла словно тень сожаления и печали.
"Правда, мне очень жаль", - сказала она еще раз и протянула Волгину
руку, тонкую, но сильную, как у мужчины.
Он понял, что она знает, как ему тяжело, и жалеет его от всего сердца.
И если бы не сам Волгин, искавший се общества, они виделись бы редко.
Мельникова явно избегала Волгина, пользуясь для этого любым предлогом. Она
подружилась с Мэри и часто исчезала с ней на весь день.
Зато остальные космонавты, особенно Виктор Озеров, казалось, не могли
наглядеться на Волгина и готовы были проводить с ним дни и ночи.
Они часами говорили о жизни в двадцатом и двадцать первом веках,
вспоминали события, которые для одного были будущим, а для других прошлым,
но произошли при их первой, как будто совместной, жизни. Подобно Волгину,
космонавты называли свою теперешнюю жизнь второй жизнью.
Современный мир, равно незнакомый им всем, в эти первые дни был
совершенно забыт. Они наслаждались обществом друг друга и погрузились в
хорошо знакомое. Было решено, что после того как результаты экспедиции
будут переданы в руки ученых, космонавты вместе с Волгиным отправятся в
поездку по Земле, которую он прервал ради них.
Волгин уже начал учить своих друзей современному языку.
Федоров рассказал ему о психической болезни Озерова. Присутствие
Волгина послужило неплохим лекарством, но врач советовал сойтись ближе.
Волгину нетрудно было исполнить этот совет.
Он предложил Виктору поселиться с ним в одной комнате, и тот встретил
это предложение с восторгом. В первый же вечер, оставшись наедине, они
рассказали друг другу всю свою жизнь. Этим было положено начало дружбы.
Виктор признался, что любит Ксению Станиславскую.
- А она? - спросил Волгин.
- Не обращает на меня никакого внимания.
Волгин улыбнулся. За короткое время пребывания с космонавтами он успел
присмотреться к ним. Он заметил, что Ксения Николаевна отличает Озерова от
остальных. Это было вне всяких сомнений. Волгин несколько раз перехватывал
се взгляды, направленные в сторону Виктора, и был убежден, что его новый
друг ошибается, говоря, что Станиславская равнодушна к нему.
Но о своих наблюдениях Волгин промолчал. Говорить об этом не стоило.
Все выяснится само собой, когда придет время.
Старая, но вечно юная история. Так было всегда. Века ничего не
изменили.
Волгин вспомнил о своих наблюдениях над отношениями Владилена и Мэри.
Что Владилен влюблен, стало ему давно ясно. Сильный волевой человек на его
глазах, как мальчик, робел перед любимой девушкой и, конечно, был убежден,
что Мэри его не любит.
"Любовь, дружба, взаимная симпатия и антипатия, - думал Волгин, - вес
это никогда не исчезнет, всегда будет играть свою роль в жизни любого
общества. И каждый человек, когда придет его час, будет испытывать тс же
чувства, что и его предки. И Озеров, и Владилен ведут себя совершенно
одинаково, хотя и принадлежат к разным векам. Но интересно, как решена
сейчас проблема семьи? Я не знаю, потому что вообще ничего не знаю и не
вижу. Нет, хватит одиночества, пора, давно пора погрузиться в общую жизнь
человечества".
Теперь Волгину было легче осуществить свое намерение. Он не один.
Рядом двенадцать верных друзей, которые воспринимают все новое так же, как
и он, с которыми он может делиться сомнениями, всегда получить от них
поддержку в тяжелую минуту и которые во всем поймут его.
Мысли Волгина вернулись к последним дням.
Люций был прав: космонавты не пожелали расстаться с Волгиным и
попросили его взять их с собой и в его арелете доставить в Ленинград.
Второв, Мельникова, Котов, Федоров и оба астронома были уроженцами
Ленинграда. Остальные согласились сопровождать их в этот город и только
йотом посетить Москву, Киев, Варшаву. Все эти города сохранились и носили
тс же названия, что и раньше.
Опасаясь управлять арелетом таких больших размеров совершенно
самостоятельно, Волгин попросил Владилена лететь с ними.
- Чего ты боишься? - спросил Владилен. - Большой или маленький, арелет
управляется одинаково и одинаково безопасен.
Но Волгин настоял, и Владилен согласился. Пятнадцатое место в машине
заняла Мэри, которую пригласила Мельникова. Они обе почувствовали симпатию
друг к другу при первой же встрече.
Волгину интересно было наблюдать впечатление, которое производила
новая техника на людей, так же как и он сам, очутившихся в мире далекого
будущего.
Космонавты тоже не имели понятия о достижениях науки и техники за
протекшее на Земле время и по сравнению с современными людьми были подобны
несмышленому ребенку. Но они вели себя иначе, чем Волгин. Второв, Котов,
Озеров засыпали Владилена вопросами, которые Волгину приходилось
переводить, так же как и ответы. Слушая этот разговор, он понял, что сам
допустил большую ошибку, опасаясь показаться "дикарем". Космонавты не
боялись этого. Они, если можно так сказать, выставляли напоказ свою
"неграмотность". Чувствовалось, что они и не помышляют изучать современную
жизнь в уединении, прежде чем окунуться в нее, как это делал Волгин. Они
прямо "брали быка за рога".
Ответы Владилена позволили Волгину гораздо лучше и глубже понять
устройство арелета и принцип управления им, хотя он был знаком с этой
машиной уже несколько месяцев, а не один час, как астронавты.
А когда Котов неожиданно попросил уступить ему место водителя и повел
арелет нисколько не хуже Волгина, заставляя машину опускаться и подниматься
снова, Волгин окончательно убедился, что избранный им путь был
неправильным.
"Что ж, - думал он, - лучше поздно, чем никогда. Больше я не буду
стесняться".
Вильсон и Кривоносой заинтересовались карманным телеофом. И, к
удивлению Волгина, ни Владилен, ни Мэри не смогли ответить на их вопросы.
- Все знать невозможно, - заметил Михаил Филиппович. - Обратимся к
специалистам.
В Ленинграде их ожидал приготовленный для них дом. "Дворец!" - сказал
Кривоносов. Этот дом, в два этажа, помещался на улице имени Ирины Волгиной.
Совпадение фамилий не ускользнуло от внимания Второва; и он спросил -
случайно ли это?
Волгину пришлось вкратце рассказать о своей жене. Сочувственное
молчание послужило ему ответом.
Потом Второв сказал:
- И вы, и ваша жена заслужили бессмертие. Это должно утешать вас.
- Я живу, - ответил Волгин, - а Ирина...
Второв не нашел, что ответить. Озеров обнял Волгина.
Первые два дня поток вопросов обрушивался на Владилена, Мэри, Сергея.
Космонавты хотели узнать и понять вес сейчас же, немедленно. Они не хотели
ждать.
Спрашивали и Волгина.
- Странно! - сказал Котов, когда выяснилось, что Волгин так мало знает
окружающее. - Что вы делали все это время?
Озеров пришел на помощь своему другу.
- Ты забываешь, - сказал он, - что Дмитрий перенес тяжелую операцию.
Кроме того, он бывший юрист и не знаком даже современной ему техникой.
- Не в этом дело, - возразил Волгин. - Просто я выбрал неверную линию
поведения. Вы показали мне, как надо было вести себя.
Подобно Волгину, космонавты целые дни проводили в Октябрьском парке.
Но и здесь они вели себя совсем иначе, напоминая своим поведением
иностранных туристов. Расспрашивая обо всем, интересуясь всем, они
обращались к любому встречному, вели долгие беседы, затрагивавшие все
стороны жизни. Волей-неволей участвуя в этих беседах, так как без него
собеседники не поняли бы друг друга, Волгин в два дня узнал больше, чем за
все предыдущие месяцы.
Ему было неловко и даже стыдно. Замкнуться в себе, встречать все новое
и незнакомое с внешним безразличием казалось ему теперь глупостью.
"Потеряно столько времени, - думал он. - Откуда взялась у меня эта
странная робость?"
Он рассказал обо всем Озерову.
- Мне кажется, что это было естественно, - ответил Виктор. - Ты был
один. Это много значит. И еще мне кажется, что прийти в мир таким путем,
как случилось с тобой... это не могло не повлиять на психику. Мы - другое
дело. Никто из нас не умирал, мы продолжаем жить. Здесь огромная разница.
- А ты не боишься жить в одной комнате с бывшим покойником? - пошутил
Волгин.
Во время одной из прогулок по парку Станиславская спросила Владилена о
метрополитене. Владилен не смог ей ответить, но человек, проходивший мимо,
услышал вопрос и подошел к ним.
- Я хорошо знаю историю транспорта, - сказал он. - Если вы хотите, я
могу рассказать вам.
- Конечно, хотим! - ответил Волгин.
Он сам не знал ничего о Ленинградском метрополитене, который ко дню
его смерти еще не был открыт.
Они узнали, что подземный транспорт бурно развивался вплоть До
середины двадцать первого века. Линии метрополитена вдоль и поперек
избороздили город, захватывая все его пригороды. Но то, что в одном веке
кажется удобным, воспринимается иначе в Другом. Подземному и наземному
транспорту все труднее было конкурировать с воздушным. В третьем веке
коммунистической эРы появление арелетов в личном пользовании каждого
человека нанесло последний удар устаревшим способам передвижения.
- А туннели? - спросила Ксения. - Ведь они строились в Расчете на
века. Волгин перевел вопрос.
- Туннели сохранились до сих пор, так же как и станции. Метрополитен
действует. Он полностью автоматизирован и служит для переброски грузов.
- Надо будет осмотреть его, - сказал Второв. - Интересно какие станции
были построены после нашего отлета.
Но совершить подземную экскурсию тогда не удалось. А потом космонавты
улетели на заседание Совета
Вернувшись в Ленинград раньше своих друзей, Волгин засел дома. Ему не
хотелось без них осматривать что бы то ни было. Еще два дня - и космонавты
вернутся.
Почти машинально Волгин снова взялся за книгу.

3
"... Отчего погиб Фаэтон?
Орбита планеты проходила там, где сейчас находится первый пояс
астероидов. Астрономы давно предполагали, что между Марсом и Юпитером была
когда-то пятая крупная планета и назвали ее Фаэтоном. (Сами фаэтонцы
называли ее "Диайна"). Было высказано предположение, что пояс астероидов
образовался в результате гибели Фаэтона. Это оказалось правильным.
Больше того. Ученые правильно поняли и причину гибели Фаэтона.
Небесные тела движутся прямолинейно и равномерно, с постоянной
скоростью. Если ничто не мешает им. Солнце могучей силой своего
гравитационного поля заставляет планеты падать на себя. Возникают две
силы - центробежная и центростремительная. Если обе силы уравновешивают
друг друга, планеты движутся по эллипсу, в одном из фокусов которого
находится Солнце. Но если одна из этих сил преобладает, картина изменяется
Эллиптическая орбита превращается в спираль. Когда преобладает
центростремительная сила, планета с каждым оборотом приближается к
центральному светилу, а когда центробежная, то удаляется от него.
Это и случилось с пятой планетой нашей системы.
Фаэтон был обречен законами небесной механики на неизбежную гибель,
потому что его поступательная скорость превышала скорость падения на
Солнце.
Отчего это произошло?
Было ли так с самого начала, с момента возникновения Фаэтона как
небесного тела, или планета сперва двигалась по правильной эллиптической
орбите и только потом, в результате внешнего воздействия, ускорила свой
бег? На такой вопрос очень трудно ответить. Мы не знаем, что происходило в
Солнечной системе в далеком прошлом, когда еще не было ни одного разумного
существа.
Астрономия склоняется в пользу последнего предположения. Возможно, что
на своем галактическом пути Солнце встретило другое небесное тело, которое
было гораздо меньше его самого, но превосходило размерами и массой любую
планету. Притянутое Солнцем, это тело упало на него, но по дороге
встретилось с Фаэтоном. В результате этой встречи усилилось поступательное
движение пятой планеты.
Можно привести еще добрый десяток не менее правдоподобных гипотез.
Достоверно только одно: за период высокоразумной жизни на Фаэтоне
никаких внешних воздействий на движение планеты не было.
Наука фаэтонцев развивалась, в общем, параллельно с будущей наукой
Земли Общность происхождения (оба человечества обязаны своим существованием
Солнцу) повлияла не только на внешние формы людей и животных обеих планет,
но и на линию их развития. Обе науки шли одним и тем же путем.
Как и на Земле, первой наукой фаэтонцев была астрономия. Это
естественно. Небо с его звездным узором само притягивает к себе внимание
разума, начинающего познавать окружающий мир. Астрономия же неизбежно
приводит к математике.
Неправильность в движении планеты была обнаружена фаэтонскими учеными
сравнительно давно. Но то, что следовало за этой неправильностью, к чему
она должна была привести, открылось им значительно позднее.
С каждым оборотом (с каждым годом) орбита Фаэтона увеличивалась,
планета удалялась от Солнца, приближаясь к орбите Юпитера.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58