.. "уверты-
ваться от своей ответственности... увертываться от фактов", "болезнь ре-
волюционной фразы", "детская болезнь новизны", "сеянье иллюзий", "спря-
тать главный пункт разногласий", "прятаться за гордыми фразами", "прота-
щить под словечком "комбинированный тип" отказ от передачи власти Сове-
там", "прессу, которая в ста миллионах экземпляров кричит об этом", "по-
женить систему Советов с учредилкой", "выхолащивать содержание революци-
онного учения, притупляя его революционное острие", "скрываться под тень
декламаций", "опьянять себя звуками слов", "зайти в дебри сугубой пута-
ницы" и т. д. Все эти примеры распространения значения слова настолько
понятные, настолько вошедшие в обиход, что их метафорическое значение
весьма ослаблено. Это видно из того, что иногда их реализация невозможна
и сочетание их в особенности дает невязку. Таковы уже "увертывания от
уроков" под сень декламаций", или "изобрести пугало", "сочинить врага",
"корыстно-классовые крики", "лжи, которая заливает, перекрикивает самые
несомненные и осязательные уроки революции", "над солдатами уже нет пал-
ки, ее сверг февраль", "пугало царистской контр-революции нарочно выдви-
гают и раздувают шарлатаны", "своеобразное сплетение наших государствен-
ных мер и нашего соглашения", "сращивания" с нашими профсоюзами", "игра
зашла в такой тупик, что крах революции неизбежен, если занимать позицию
среднюю", "нельзя осуществить диктатуры без нескольких приводов от аван-
гарда к массе" и т. п. Во всех этих случаях вряд ли можно говорить о ме-
тафоре, ибо в подобных сочетаниях слов, повидимому, не

ся игры и жизни, связанной с переменой значения. В большинстве эти выражения стали уже каким-то особым жаргоном, газетным или митинговым. Они интересны в истории языка нашей эпохи, как элементы политического словаря революции, но они не ценны и не показа
тельны для Ленина. Конечно, нельзя утверждать, что во всех этих случаях одинаково слабо ощущение метафоры. Так, говоря об отношении партии к профсоюзам, Ленин сначала пользуется аналогией с авангардом ("партия, так сказать, вбирает в себя авангард пролет
ариата" - метафора тоже трудно реализуемая, неловкость которой, повидимому, чувствует и Ленин,
извиняясь за нее - "профсоюзы создают связь авангарда с массами"), затем с резервуаром ("профсоюзы - резервуар", "господственные власти"), дальше с "рядом зубчатых колес передаточного механизма и, наконец, со слышными приводами работы". "О профсоюзах и п
р." см. 5-8. Образы, следовательно, колеблются, темы сменяются и может быть заключительное объединение, оказывающееся странным при попытке конкретизации, явилось здесь не только в результате безразличного или неряшливого отношения к потерявшим образность
выражениям, сколько той же композиционной тенденцией почти музыкального характера, которую я отмечал, говоря о повторениях, кончающихся своего рода аккордом.
Интереснее настоящие метафоры, в которых, следовательно, момент срав-
нения является скрытым и не всегда даже определенным. Это своего рода
перифраза иносказательного характера. Таковы следующие примеры:
41. "В один кровавый комок спутано все человечество и выхода из него
по одиночке быть не может".
42. "История так быстро гонит ее (жизни) локомотив..."
43. "Это из истории вычеркнуто быть не может и вы не выскоблите этого
ничем."
44. "Невероятно горькой действительности фразой не закрыть."
45. "Историю не убедить речами - и когда мы хотели повернуть историю,
оказалось, что повернулись мы, а историю не двинули."
46. "Наш долг - отважно взглянуть трагической правде в глаза".
47. "Диктатура - слово большое, жестокое, кровавое слово"...
48. "Путем отчаянного прыжка выйти из империалистической войны".
49. "Я знаю, что тысячами лазеек обратное правило будет пробивать се-
бе дорогу".
50. "...влюбленности в декреты у меня не существует".
51. "Подменять понятия, бросать песок в глаза рабочих и крестьян".
52. "Если у массы что-то болит, и она сама не знает, что болит и он
не знает, что болит (речь идет о Томском), если он при этом вопит, то я
утверждаю, что это заслуга, а не недостаток".
53. "Поливать бушующую революцию маслицем реформистских фраз".
54. "Конечно, мы делаем поворот направо, который ведет через весьма
грязный хлев"...
55. "Если вы их (условия) не подпишете, то вы подпишете смертный при-
говор советской власти через три недели".
56. "Если ты не сумеешь приспособиться, не расположен ползать на брю-
хе в грязи, тогда ты не революционер, а болтун, потому что другой дороги
нет".
57. "Уметь разными революционными заклинаниями отговориться от того
простого факта"...
58. "А мы хотим перестроить мир. Мы хотим покончить всемирную импери-
алистическую войну... мы боимся самих себя. Мы держимся за "привычную",
милую, грязную рубаху. Пора сбросить грязную рубаху, пора надеть чистое
белье".
59. "Мы, шедшие до сих пор с открытым знаменем, бравшие криком своих
врагов"...
60. "Мы пошли выше фразы".
Эти примеры очень показательны. Прежде всего, это примеры ленинского
пафоса, и пафоса двух видов: пафоса величия и пафоса правды, которые от-
личаются очень определенно своей лексикой "высокой" или "низкой". Не
случайно, что большое число примеров первого рода встречается в статье
"О национальной гордости великороссов", где Ленин выступает в роли ново-
го Карамзина, и в речах о брестском мире. Эти выражения достигают
большой поэтической выразительности. Но примеры второго рода пафоса, мо-
жет быть, еще более ценны, так как в них выразительная сила речи появля-
ется в противоположных средствах, с помощью простых и даже грубых слов и
образов, которые, однако, тем самым вернее бьют в цель и резче дают выс-
тупить сквозь них, словно отбрасывая высокую тень, подъем подлинной силы
и резче дают выступить сквозь "грязное белье", "грязная рубаха и хлев",
"ползать на брюхе в грязи", - это образы крайнего натурализма, в речи
Ленина, проникнутой страстным стремлением к последней правде, к послед-
ней обнаженности вещей, приобретают крайнюю степень выразительности. Ре-
шение загоняется здесь в самые низины, чтобы упереть его в самое дно и
показать осязательно, что другого выхода нет. И тут же вдруг эта отрица-
тельная характеристика преображается, получает оправдание и новый смысл
благодаря сопоставлению с героическими словами, подчеркнутыми резкими
антитезами: "не революционер, а болтун", "мы хотим... мы хотим" (огром-
ных деяний) "и мы боимся самих себя". В том и другом случае острота
сталкиваемых лицом к лицу контрастов, усиливает их до размеров, закрыва-
ющих все иные выходы зажатому в них решению. Этот замечательный прием
достигает у Ленина большой силы, так как пафос усиливается и оправдыва-
ется здесь суровым героизмом марксистского миропонимания.
Интересно также употребление метафоры, как перифраза, напр.: "в один
кровавый комок спутано"..., "бросать песок в глаза", "поливать маслице"
(взамен "утишить, успокоить", при чем и здесь Ленин как будто вкладывает
в ходячее выражение иронический смысл, которого оно первоначально не
имело, и подчеркивает его уменьшительным "маслице"). Эти выражения дают-
ся более или менее непосредственно как сами по себе понятные, при всей
своей иносказательности; они не служат конкретной иллюстрацией более об-
щей мысли и вообще не являются приложением к оправдывающему и мотивирую-
щему их прямому значению; перевести их на прозаический язык понятий не
всегда возможно и легко. И Ленин, повидимому, со своей стороны вовсе не
иллюстрирует здесь на частном примере какую-то отвлеченную мысль, а дает
сразу обратную, чувственную, "поэтическую" форму выражения просто пото-
му, что он так мыслит и, может быть, сам не всегда сумел бы другими сло-
вами передать их содержание, ибо иногда самая символичность подобных
фраз придает содержанию их общее и неопределенное значение, которое не
поддается исчерпывающему переводу. Примеры употребления Лениным подобно-
го символического языка весьма интересны.
Обратимся, наконец, к более сложным видам сравнения.
Прежде всего отметим случаи распространенного сравнения, к которому
речь возвращается. Один пример сочетания нескольких сравнений (авангард
и проч.) уже был приведен, к нему могут быть примкнуты примеры повторе-
ний ("увертываются" и "скатились" и "связали"), в которых был отмечен их
своеобразный "музыкальный" характер композиции. Приведем еще несколько
примеров стойкости образов сравнения. Таковы, например, исторические па-
раллели: необходимость новой экономической политики мотивируемых анало-
гией с осадой Порт-Артура и вся статья, которая так и называется "От
штурма к осаде", построена на этой параллели; заключение брестского мира
сравнивается метафорически с тем внутренним "договором", который партия
как бы заключила со Столыпиным в 1907 г., отказавшись от решения бойко-
тировать Государственную Думу, и, с другой стороны, с Тильзитским миром.
"Мы заключили Тильзитский мир. Новый Тильзитский мир... Мы придем и к
нашей победе, к нашему освобождению, как немцы после Тильзитского ми-
ра"... В этих примерах позорному и похабному братскому миру противопос-
тавляется "неслыханный позорный договор со Столыпиным" и "неизмеримо бо-
лее тяжкие (перед этим "архитяжкие"), "зверские, позорные, угнета-
тельские мирные договоры", "похабные и похабнейшие мирные договоры" (см.
приведенные в примерах повторения слова "позорный" во всех степенях) и
таким образом по контрасту, напряженному до высшей степени целой систе-
мой повторений, выступающих особенно резко на общем фоне сопоставлений
бьющих особенно в атмосфере газетной и устной травли "похабного мира" и
даже борьбы внутри самой партии.
Другая аналогия, привлеченная Лениным по тому же поводу, сравнение
России и Германии с домашним животным и "хищником, вооруженным до зу-
бов": "Лежит смирный домашний зверь рядом с тигром и убеждает его"...
"рядом с нашим смирным домашним зверем лежит тигр", "армии нет, а рядом
с вами лежит хищник"... "чтобы следующим прыжком захватить Петербург.
Этот зверь прыгает хорошо", (Речь 7/III-18 г., на съезде РКП). Сравнение
с хищником, ставшее шаблонным, затасканное газетами и митингами, поднов-
ляется и получает новую силу и выразительность в образе тигра и в наг-
лядных картинках, изображающих положение дела. Эти картинки даются не в
виде прилагательных к тексту иллюстраций, а метафорически, т.-е. непос-
редственно в языке образов.
По этому же поводу, говоря об истерических воплях о похабном мире
(доклад 14/III-18 г., на Съезде Советов), Ленин сопоставляет психологию
антибрестского негодования с "психологией дворянчика-дуэлянта, истери-
чески призывающего к войне, с буржуазными вояками, театрально размахива-
ющими шпагой", "дворянчиков-дуэлистов" (см. в другой речи, там же, на
следующий день: "бросать слова и махать картонным мечом бесполезно").
Оба данные здесь варианта развились, повидимому, из речи, произнесенной
неделей раньше, по поводу статьи "Коммуниста". "Ей (этой газете) следует
носить кличку "Шляхтич", ибо она смотрит с точки зрения шляхтича, кото-
рый сказал умирая в красивой позе со шпагой - "Мир, это - позор, война,
это - честь. Они смотрят с точки зрения шляхтича, но я подхожу с точки
зрения крестьянина".
Наконец, все по тому же поводу, обсуждая революционные возможности в
Германии, Ленин пользуется сравнениями из области эмбриологии: "эмбрио-
нальное состояние"... "республика в России родилась сразу, так легко ро-
дилась... массы дали нам скелет, основу этой власти... республика сове-
тов родилась сразу"... Эти сравнения, несомненно, подготовлены речью,
произнесенной двумя месяцами раньше: "Но ведь Германия только еще бере-
менна революцией, а у нас уже родился здоровый ребенок - социалистичес-
кая республика, которую мы можем убить, начиная войну" и во второй речи
того же дня: "движение на западе", "германское движение", но суть в том,
что там движение еще не началось, а у нас оно уже имеет новорожденного и
громко кричащего ребенка".
Одним из излюбленных образов сравнения, встретившихся мне в речах Ле-
нина, является "икона". Он употребляет его даже так эпизодически, не
подготовляя и не разъясняя, что оно кажется даже мало понятным, как
напр., в следующей фразе: "Социализм уже теперь не есть вопрос отдален-
ного будущего или какой-нибудь отвлеченной картины или какой-нибудь ико-
ны", где неясность усиливается еще неловким сочетанием "вопрос... карти-
ны или... иконы". В другом месте сравнение развивается: "после их (вели-
ких революционеров) смерти делаются попытки превратить их в безвредные
иконы, так сказать, канонизировать их, представить известную славу их
имени для утешения угнетенных классов и для одурачения их". (Т. XIV,
стр. 298). Еще полнее разъяснение того же сравнения в следующем его ис-
пользовании: "Резолюции лонгетистов превращают "диктатуру пролетариата"
в такую же икону, какой бывали резолюции Второго Интернационала: на ико-
ну надо помолиться, перед иконой можно перекреститься, иконе надо покло-
ниться, но икона нисколько не меняет практической жизни, практической
политики". (Т. XVII, стр. 16). Сравнение развито здесь и объяснено че-
тырьмя параллелями (вернее, тремя параллелями) и заключительным "перпен-
дикуляром" отрицания, при чем три параллели варьируют повторяющееся сло-
во в падеже и предлоге и рифмуют в глаголе. В противоположность ирони-
ческому рассуждению предыдущего примера, здесь сравнение разъясняется
тремя наглядными иллюстрациями, метафорически определяющими положение
лозунга, оставшегося только священной фразой. И в контраст с этим скоп-
лением образов последняя фраза низводит образ "иконы" в язык деловой
прозы, уже этим подчеркивая бессилие и отчужденность всего, что символи-
зуется этим словом, в жизненной обстановке.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57