Надо,
чтобы они, следуя Троцкому, дали нам не застывший миф, а живую челове-
ческую личность вождя.
Еще одно ошибочное представление о Ленине рассеивает т. Троцкий.
Обычно принято думать, что партия всегда и неизменно покорно следовала
за Лениным, трепетно ловила каждый взмах его дирижерской палочки. Троц-
кий эту легенду разрушает. Он показывает нам Ленина, борющегося с уста-
новившимися взглядами партии, Ленина подчас отступающего и одинокого.
"Те разногласия, - повествует т. Троцкий - которые бурно вспыхнули в
дни Октября, проявились предварительно уже на нескольких этапах револю-
ции" (66 стр.). Автор перечисляет ряд важнейших стычек между вождем и
партией. Первая - по приезде Ленина из эмиграции, в связи с его тезиса-
ми. Второе столкновение произошло в связи с вооруженной демонстрацией 20
апреля. Третье - вокруг попытки вооруженной демонстрации 10 июня. Затем
- конфликты в связи с июльскими днями, с предпарламентом, непосредствен-
но пред октябрьским этапом и после переворота (вокруг вопроса о коалиции
с другими социалистическими партиями).
Ленин оказался одиноким в вопросе об отсрочке Учредительного Собрания
(92 стр.). Пришлось ему также немало воевать по вопросу о переезде пра-
вительства в Москву (107).
На всех поворотах политики Ленину обеспечивала победу отличавшая его
целеустремительность, которую так часто отмечает в Ленине т. Троцкий. Та
настойчивость упорная, "попирающая все условности, ни пред чем фор-
мальным не останавливающаяся целеустремительность, которая составляет
основную черту Ленина-вождя" (19). Ленин был "насквозь пронизан той це-
леустремительностью, которая составляла его духовную природу" (39 - 40),
"насквозь целеустремленной" (42).
Ленин умел выделить центральное для данного момента звено, чтобы, ух-
ватившись за него, дать направление всей цепи. "Этот метод" - тут Троц-
кий делает блестящий психологический анализ - "из сферы сознания, как бы
перешел у него в подсознательное, став в конце концов второй природой
его" (110). Академик И. П. Павлов сказал бы: условные рефлексы перешли
постепенно в безусловные. Профессор Л. А. Ухтомский говорил бы о доми-
нанте, о главенствующем очаге возбуждения, предопределяющем характер те-
кущих реакций центров в данный момент. Целеустремительность, о которой с
такой любовью говорит т. Троцкий (эта целеустремительность составляет
"духовную природу" самого т. Троцкого...) есть, по Ухтомскому, та доми-
нанта, которая создается накапливанием возбуждения в определенной группе
центров как бы за счет работы других центров. Она держит в своей власти
все поле душевной жизни.
Это именно то, о чем Троцкий говорит в другом месте, сопоставляя Мар-
това с Лениным. "Этот величайший машинист революции не только в полити-
ке, но и в теоретических своих работах, и в занятиях философией, и в
изучении иностранных языков, и в беседах с людьми был неизменно одержим
одной и той же идеей - целью. Мартов гораздо больше жил сегодняшним
днем, его злобой, текущей литературной работой, публицистикой, полеми-
кой, новостями и разговорами. Ленин подминал под себя сегодняшний день,
врезывался мыслью в завтрашний. У Мартова были бесчисленные и нередко
блестящие догадки, гипотезы, предложения, о которых он часто сам вскоре
позабывал, а Ленин брал то, что ему нужно, и тогда, когда ему нужно" (21
- 22).
Великолепно проведена Троцким параллель между Марксом и Лениным. -
"Маркс родился и вырос, - говорит Троцкий, - на иной нацио-
нально-культурной почве, дышал иной атмосферой, как и верхи немецкого
рабочего класса своими корнями уходят не в мужицкую деревню, а в цеховое
ремесло и в сложную городскую культуру средних веков" (147 - 148). Маркс
весь в "Коммунистическом манифесте", в предисловии к своей "Критике", в
"Капитале". Если б он даже не был основателем I Интернационала, он нав-
сегда остался бы тем, чем является сейчас. Маркс - величайший представи-
тель интеллигенции, богатый всей ее наукой, порвавший с буржуазным об-
ществом и ставший на почву революционного пролетариата. Маркс - пророк
со скрижалями, а Ленин - величайший исполнитель заветов, научающий не
пролетарскую аристократию, как Маркс, а классы, народы, на опыте, в тяг-
чайшей обстановке, действуя, маневрируя и побеждая" (161).
Ленин - русский национальный герой, при всем его интернационализме.
Все черты активности, мужества, ненависти к застою и насилию, презрения
к слабохарактерности, словом все те элементы движения, которые скопились
ходом социальных сдвигов и динамикой классовой борьбы, нашли свое выра-
жение в большевизме и в его гениальном кузнеце - в Ленине. "В этом имен-
но смысле Ленин есть головное выражение национальной стихии" (99). У Ле-
нина "хозяйская мужицкая деловитость, - только в грандиозном масштабе"
(148). У Ленина "интуиция действия. Одной стороной своей она сливается с
тем, что по-русски зовется сметкой. Это - мужицкая сметка, только с вы-
соким потенциалом развернувшаяся до гениальности, вооруженная последним
словом научной мысли" (149).
Троцким дана блестящая характеристика тактики Ленина и его методов
действия (стр. 76, 105, 109, 112). Пред нами как живой встает Ленин-ора-
тор (28, 123 - 130). Отмечены и второстепенные его психологические черты
(58, 74 и др.). Попутно даны художественные силуэты таких интересных ис-
торико-революционных личностей, как Плеханов (12, 43 и др.), Вера Засу-
лич (17, 30, 36, 40, 44 - 45), П. Б. Аксельрод (40 - 44), Мартов (21,
22, 24). Свердлов (57 - 58) и друг. Имеется косвенное указание, кого из
"учеников" Ленин мыслил своими и Троцкого преемниками, лучшей "сменой"
(106).

Ковров.
И. Сталин. О Ленине и ленинизме. Государственное Издательство. Москва
1924. Стр. 145. Тираж 50.000 экземпляров.
В той огромной литературе, которая выпущена нашими издательствами в
связи со смертью тов. Ленина, книга Сталина выделяется как образцовое,
точное и ясное изложение основ ленинизма. "Изложить ленинизм, - говорит-
ся во введении, - это значит изложить то особенное и новое в трудах Ле-
нина, что внес Ленин в общую сокровищницу марксизма и что естественно
связано с его именем". В чем же заключается "особенное и новое в трудах
Ленина"? Автор отвечает: "Ленинизм есть марксизм эпохи империализма и
пролетарской революции. Точнее: ленинизм есть теория и тактика проле-
тарской революции вообще, теория и тактика диктатуры пролетариата в осо-
бенности". Это определение, действительно, охватывает самую суть лени-
низма и дает руководящую методологическую нить при изучении вопроса. Сам
автор ни на минуту не забыл об этом определении: в отдельных главах о
теории, о диктатуре пролетариата, в крестьянском и национальном вопро-
сах, в вопросах стратегии и тактики, о партии Сталин неуклонно следовал
своему заданию "изложить особенное и новое в трудах Ленина", заключающе-
еся в том что ленинизм есть марксизм эпохи империализма и пролетарской
революции. Ленинизм вырос, развился и окреп в самой ожесточенной и нап-
ряженной борьбе со всяческим оппортунизмом; это его свойство, как уче-
ния, преимущественно и особо воинствующего и боевого, в книге подчеркну-
то выпукло и наглядно. Но, отмечая боевой, воинствующий характер лени-
низма, т. Сталин не преминул отметить, где следует, что Ленин никогда не
отличался беззаботностью к теории. Наоборот, именно Ленин настаивал на
том, что "без революционной теории не может быть и революционного движе-
ния" и что "роль передового борца может выполнить только партия, руково-
димая передовой теорией". Узколобого практицизма, делячества, пренебре-
жения к теории в ленинизме нет и в помине. Сталин правильно указывает,
что книга Ленина "Материализм и эмпириокритицизм" является единственной
в марксистской литературе: в ней обобщено, что дано наукой со времени
Энгельса, и подвергнуты всесторонней критике анти-материалистические те-
чения в среде марксистов.
В последней главе "Стиль в работе", которую следовало бы расширить,
автор останавливается на особом типе партийного и государственного ра-
ботника, создающего ленинский стиль работы. Типичны две особенности:
русский революционный размах и американская деловитость. "Стиль лениниз-
ма состоит в соединении этих двух особенностей". Это тоже верно: тип
профессионального революционера, который, можно сказать, выпестован т.
Лениным, особый, единственный в России и в мире тип, хребет нашей пар-
тии, в самом деле сочетает в себе русский революционизм с американской
деловитостью.
Сам автор называет свою книгу "сжатым конспектом". Это едва ли так:
для конспекта она слишком связна, а главное - подробна. Видимость конс-
пекта ей придают предельная сжатость и, так сказать, арифметический ме-
тод изложения. Едва ли в нашей партии многие знают, что т. Сталин - один
из лучших стилистов в наших рядах. А, между тем, это так. Стиль Сталина
скупой, расчетливый, взвешенный, суховато-точный и деловитый. В нем нет
лишних слов, остроты, он не приправлен ни образами, ни метафорами, он не
блещет красками, но он ясен, прост, логичен и краток. Такой стиль выра-
батывается только в результате упорной работы над тем, чтобы дать комп-
лексу понятий наиболее краткое и простое словесное выражение, не отвле-
каясь в сторону. Отсюда и "арифметика" стиля во 1-х, во 2-х, в 3-х, a,
b, c, d, "из этой темы я беру шесть вопросов" и т. д. Сухая деловитость
изложения с избытком компенсируется содержательностью, уменьем сжато
ввести в суть вопроса.

В. Розанов.
ВОСПОМИНАНИЯ О ВЛАДИМИРЕ ИЛЬИЧЕ.
Раннее утро. Меня подняли с постели, сказавши, что нужно ехать в
Кремль на консультацию к Председателю Народных Комиссаров, Влад. Ил. Ле-
нину, которого ранили вечером и которому стало теперь хуже. Ехал с ка-
ким-то напряженным чувством той громадной ответственности, которую на
тебя возлагают этим участием в консультации у Ленина, того Ленина, кото-
рый возглавляет всю нашу революцию, направляет и углубляет ее. Сложное
это было чувство; за давностью времени кое-что уже стерлось, но, кроме
этой напряженности, очевидно, здесь была и доля любопытства - поглядеть
поближе на вождя народа, может быть, некоторое чувство робости...
Небольшая комната, еще полумрак. Обычная картина, которую видишь
всегда, когда беда с больным случилась внезапно, вдруг: растерянные,
обеспокоенные лица родных и близких - около самого больного, подальше
стоят и тихо шепчутся тоже взволнованные люди, но, очевидно, уж не столь
близкие к больному. Группой с одной стороны около постели раненого -
врачи: Вл. Мих. Минц, Б. С. Вейсброд, Вл. А. Обух, Н. А. Семашко - все
знакомые. Минц и Обух идут ко мне навстречу, немного отводят в сторону и
шопотом коротко начинают рассказывать о происшествии и о положении ране-
ного; сообщают, что перебито левое плечо одной пулей, что другая пуля
пробила верхушку левого легкого, пробила шею слева направо и засела око-
ло правого грудно-ключичного сочленения. Рассказывали что Вл. Ил. после
ранения, привезенный домой на автомобиле, сам поднялся на 3-й этаж и
здесь уже в передней упал на стул. За эти несколько часов после ранения
произошло ухудшение как в смысле пульса, так и дыхания, слабость нарас-
тающая. Рассказавши это, предложили осмотреть больного.
Сильный, крепкий, плотного сложения мужчина; бросалась в глаза резкая
бледность, цианотичность губ, очень поверхностное дыхание. Беру Владими-
ра Ильича за правую руку, хочу пощупать пульс, Владимир Ильич слабо жмет
мою руку, очевидно, здороваясь, и говорит довольно отчетливым голосом:
"да, ничего, они зря беспокоятся". Я ему на это: "молчите, молчите, не
надо говорить". Ищу пульса и к своему ужасу не нахожу его, порой он по-
падается, как нитевидный. А Вл. Ильич опять что-то говорит, я настоя-
тельно прошу его молчать, на что он улыбается и как-то неопределенно ма-
шет рукой. Слушаю сердце, которое сдвинуто резко вправо, - тоны отчетли-
вые, но слабоватые. Делаю скоро легкое выстукивание груди, - вся левая
половина груди дает тупой звук. Очевидно, громадное кровоизлияние в ле-
вую плевральную полость, которое и сместило так далеко сердце вправо.
Легко отмечается перелом левой плечевой кости, приблизительно на границе
верхней трети ее с средней. Это исследование, хотя и самое осторожное,
безусловно очень болезненное, вызывает у Вл. Ил. только легкое помарщи-
вание, ни малейшего крика или намека на стоны. О результатах своего ос-
мотра быстро сообщаю Вл. А. Обуху, который стоит здесь рядом со мной,
нагнувшись над раненым. Вл. А. Обух, соглашаясь со всеми находимыми мною
данными об'ективного исследования, все время шопотом говорил: "Да, да",
и мы оба настойчиво просим Вл. Ил. не шевелиться и не разговаривать. Вл.
Ил. в ответ на наши слова молчит, но улыбается. Идем в другую комнату на
консультацию, по дороге в коридорчике меня останавливает Надежда Конс-
тантиновна и двое из незнакомых мне - кто, не помню - и тихо спрашивают:
"ну, что?". Я мог ответить только: "тяжелое ранение, очень тяжелое, но
он сильный". На консультации мне, как вновь прибывшему врачу, пришлось
говорить первому. Я отметил, что здесь шок пульса от быстрого смещения
сердца вправо кровоизлиянием в плевру из пробитой верхушки левого легко-
го и центр нашего внимания, конечно, не сломанная рука, а этот так наз.
гэматоторакс. Приходилось учитывать и своеобразный, счастливый ход пули,
которая, пройдя шею слева направо, сейчас же непосредственно впереди
позвоночника, между ним и глоткой, не поранила больших сосудов шеи. Ук-
лонись эта пуля на один миллиметр в ту или другую сторону, Владимира
Ильича, конечно, уже не было бы в живых. Военный опыт после годов войны
у нас, у хирургов, был очень большой, и было ясно, что если только
больной справится с шоком, то непосредственная опасность миновала, но
оставалась другая опасность, это опасность инфекции, которая всегда м


огла быть внесена в организм пулей.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57