С другой стороны, мы
видим только теперь, - когда внутренняя история русской революции стала
более ясной, чем это могло быть в бурный период ее первой заграничной
пропаганды, - как пролетарская революция, тогда почти задушенная
контр-революционными движениями, созданными Антантой, должна была дожи-
даться восстания германского пролетариата, как освободителя. Если мы те-
перь можем точно указать те экономические и политические основания, бла-
годаря которым восстание это не произошло и не могло произойти, то едва
ли найдется кто-либо, кто бы мог отрицать, что об'единенный пролетариат
Германии смог создать такую ситуацию, которая, по крайней мере, не дала
бы возможности до такой степени развиться современной реакции, превра-
тившей самый сильный пролетариат в мире в беспомощный фактор в госу-
дарстве и в социалистическом движении. Мы были правы, называя всегда
буржуазных критиков Маркса и Энгельса ничего не понимающими, так как они
насмехались над тем, что эти оба большие революционера столь часто после
1848 г. предвидели новую, более значительную революцию, которую они ожи-
дали всю свою жизнь. Их теоретическое благоразумие рекомендовало им тер-
пение, но их революционный пыл увлекал их снова, ибо они были не только
холодные исследователи истории, но были и людьми дела с необузданной
энергией и сокрушительной волей. Поэтому пусть насмехается над Лениным,
над тем, что в нем бурное стремление к мировой революции победило обыч-
ную холодную тактику, тот, кто никогда не чувствовал сам в себе подобно-
го стремления, тот, кто всегда имеет терпенье и может выжидать, ибо он
ощущает свою значительность лишь в пределах своей самодовольной д


ельности.
И вот ответ на вопрос, каким образом такой крупный, быть может, самый
значительный до сего времени реалист социал-революционной политики вел
такую нереальную политику в отношении социалистического движения вне
России: это была прежде всего ошибка в переоценке революционной силы ми-
рового пролетариата, который, благодаря тогдашней слабой осведомленности
о мировых событиях, казался ему действительно подготовленным; впрочем,
это тогда не он один предполагал вследствие русской пролетарской револю-
ции и лихорадочно ускоренного войной возмущения пролетариата во всех
других странах. В этом смысле знаменательны его первые слова, после его
возвращения из Швейцарии, на родине: "Недалек тот час, когда народы отк-
ликнутся на зов нашего товарища Карла Либкнехта и направят свое оружие
против эксплоататоров, против капиталистов... В Германии уже все нахо-
дится в брожении. Не сегодня - завтра, каждый день может наступить ка-
тастрофа всего европейского капитализма". Затем была ужасная внутренняя
и внешняя опасность русской революции, которая должна была вызывать все
новое и новое гигантское напряжение получить пролетарскую революционную
помощь извне, пролетарскую выручку осажденной крепости. Это были тяжелые
ошибки Ленина, от которых страдает и по сей день социалистическое движе-
ние; но именно здесь-то Ленин и был тем человеком, который мог бы их
преодолеть, если бы ему не помешала длительная болезнь и преждевременная
смерть. Ибо что создало его громадную историческую деятельность? - имен-
но то, что он не был человеком формулы, он не был рабом своей тактики,
но обладал поистине беспримерной неустрашимостью и беспощадностью к себе
и к своим приверженцам, если дело касалось изменения тактики. Это он до-
казал в тяжелые дни поворота революции в вопросе заключения мира с гер-
манским империализмом, в отказе от социализации недвижимых имуществ и,
под конец, в переходе к НЭП'у - он любил все это называть добродетелью
отступления. "Лишь по этому большевики, - так говорил он однажды радика-
лам, - имели успех, что они беспощадно изгнали всех революционеров пус-
той фразы, которые не понимали, что может стать необходимым начать отс-
тупление, и что нужно уметь начать это отступление". В другом месте он
верно дал свою собственную характеристику, как политика большого масшта-
ба, говоря: "Умен не тот, кто не делает ошибок; таких людей нет и не мо-
жет быть. Умен тот, кто делает не особенно крупные ошибки и может их
быстро и легко исправить". Смерть не дала Ленину времени, которое вообще
было слишком коротким, преодолеть эти ошибки, - ведь пяти лет для прак-
тического осуществления этой задачи слишком мало, ибо чем были, тем бо-
лее, эти пять лет, как не дикими судорогами и борьбой за существование
вырабатывающейся новой исторической роли пролетариата. Здесь большая за-
дача выпала в виде наследства наследникам Ленина. Да будет она им под
силу!
4.
В противовес к методам Ленина, можно было бы, конечно, гораздо менее
резким путем достигнуть единодушия между социалистическим центром и
большевизмом. - Это имело бы для об'единения вновь всего пролетариата
совершенно неисчислимые последствия, если бы вполне понятное отрицание
путчизма с их стороны не проистекало из совершенно немарксистского, что-
бы не сказать "лойяльного", образа мыслей многих марксистов и при том
проводилось ими в жизнь и укрепляло сознание исключительно в пределах
легального демократического развития социализма. Это, во всяком случае,
не в духе пролетарского классового сознания в понимании Маркса и Эн-
гельса, - и теоретическая заслуга Ленина, несомненно, в том, что он сно-
ва с решительностью обратил на это внимание. Он словно снова открыл уче-
ние Маркса о классовой борьбе и напомнил о смысле марксистского понима-
ния государства как об организации господства классов, - понимания,
превратившегося в пустую фразу; он восполнил это понимание живыми и не-
посредственными историческими задачами, в которых доказывал, что это оп-
ределение применимо не только к буржуазному, но и к пролетарскому госу-
дарству. Понятия: демократия и диктатура получили совершенно новое осве-
щение только благодаря толкованию, что завоевание политической власти
пролетариатом в каждом случае - проводится ли оно демократическим путем,
или путем захвата - неминуемо должно вести к диктатуре, ибо только бла-
годаря ей может быть осуществлена классовая воля пролетариата в отноше-
нии буржуазии.
Выяснилось, что демократия, пока существует классовое государство,
является и будет являться противоречивой формой, ибо самое демократичес-
кое государственное устройство предполагает, что или буржуазные, или
пролетарские партии имеют большинство, равновесие их постоянно бывает
лишь временным, ибо в непримиримости их экономических тенденций лежит
повод к уничтожению этого равновесия при первом удобном случае. Поэтому
и демократия означает собою, что большинство господствует над
меньшинством, и, когда его положение становится критическим, оно прибе-
гает к диктатуре, к чрезвычайному положению, к военному суду и пр. В де-
мократическом буржуазном государстве и сейчас (и прежде) господствует
буржуазная диктатура, точно так же, как в пролетарском государстве будет
господствовать диктатура пролетарская. Демократия и диктатура, таким об-
разом, в классовом государстве не являются противоположными понятиями, и
речь может итти только о том, чтобы найти предпосылки к диктатуре проле-
тариата. Будет ли она при том проведена в "демократической" или другой
форме, является вопросом несущественным и от воли нашей независящим. При
таком освещении исчезает ряд проблем, которые до сих пор раз'единяют
пролетариат.
"Демократия" более - не принципиальный вопрос, парламентаризм - не
место ловли для политической работы, - конечно, при всем этом для запад-
но- и центрально-европейского рабочего класса эти понятия не теряют со-
вершенно исключительного практического значения. Не кто иной, как Ленин,
подчеркнул это с особенной резкостью. Он называл долгом "разрушить бур-
жуазно-демократические и парламентские предрассудки" масс, но не для то-
го, чтобы отстраняться от парламента, а, напротив, работать в этом осоз-
нании. Ленин никогда не играл в демагогию, говоря рабочим: "Вся власть
Советам" или "Необходимо в одну ночь заменить парламентскую систему со-
ветской". Надо только прочесть, как он в своей книге "Детская болезнь
"левизны" в коммунизме" осуждает эту тактику германских и австрийских
"коммунистов", но отрицание этой демагогии не может отвергать духа поли-
тической критики демократии и происходящей благодаря ей легализованности
движения, для которого еще Энгельс нашел жестокие слова. Борьба с пут-
чизмом у одних не должна выродиться в трусость собственного политическо-
го мышления, - что приведет к могиле всякое понимание марксистского го-
сударственного устройства и пролетарской классовой борьбы. Кто продумает
эти оба понятия со всеми условиями классового принципа, - этим мы обяза-
ны точке зрения Маркса, - тот найдет основание, почему Ленина, который
впервые осуществил эти особенности понимания, назовут за раскрепощение
политической мысли от массы предрассудков и мнимых задач не в меньшей
степени духовным освободителем, чем социалистом. Если кто-нибудь пугает-
ся тоги террора, одевающей его фигуру, то пусть тот поучится именно у
него, тоги террора, одевающей его фигуру, то пусть тот поучится именно у
него, равно как и демократические, ибо они были классовыми движениями, и
что если необходимо быть террору, то красный террор все-таки оставляет
больше надежды, чем белый, безотносительно от того, что он никогда не
бывает столь кровав, как белый.
5.
Значение Ленина для России и ее освобождения - ныне исторический и
незыблемый факт, не подвергающийся спорам партий и классовых воззрений.
Если историческим смыслом каждой революции является дать свободу и прос-
тор, уничтожая и отбрасывая пережитые и тормозящие законоположения и
формы жизни для дальнейшего развития общества, - то не было более ради-
кальной революции, чем русская, не было более беспощадного уничтожения
старого мира, чем через большевизм. Это целиком дело Ленина, который
взял в руки могучую инициативу в октябре 1917 года, в тот момент, когда
даже его друзья еще колебались; его стихийная смелость, в соединении с
упорной и неотступной силой и поразительным дипломатическим искусством,
преодолела все опасности революции. Это грандиозное дело имеет значение
не только для России: это - часть дела освобождения всего мира. Никогда
не забудется современниками и останется в сердцах пролетариев то громад-
ное впечатление, как в октябре 1917 года, когда еще культурный мир нахо-
дился в кровавых оковах войны, когда всякая надежда на прекращение
бедствия была утрачена - особенно после того, как даже героический пос-
тупок Фридриха Адлера остался без последствий, - как из Петербурга в это
время раздался зажигательный клич: "Ко всем", что русский пролетариат
признал войну законченной и пригласил народы к мирным переговорам. И как
этот исторический акт являлся действительным духовным освобождением из
величайшей безнадежности и отчаяния, так разрушение старой России озна-
чало физическое освобождение совершенно неожиданным способом всего мира,
с которого, наконец, был сброшен гнет царизма, равно и империализма
русской буржуазии, который еще при Милюкове и Керенском мог запятнать
русскую революцию новым наступлением в угасающей мировой войне. Конечно,
не по вине Ленина не была осуществлена власть пролетариата, - и союз со-
ветских республик - не пролетарское государство в том смысле, что проле-
тариат является лишь одним господствующим классом. Власть здесь только
господствует, давая подавляющему большинству населения - кр


м - известные уступки, дает концессии и допускает теперь даже, в силу новой экономической политики, в известном смысле, и буржуазию. Если противники русского большевизма, который надо резко отграничить от вне-русского, хотят в этом видеть его банкротство
и даже над этим насмехаются, то они вовсе не имеют понятия о различии в строении государства, рожденного из революции и стремящегося к тому, чтобы только сохранить, по возможности, свое первоначальное направление,
от государства, в котором вовсе не может быть такого устремления, так как такое государство насквозь контр-революционно. Пролетариат всего мира, поэтому, никогда не переставал с верным революционным чутьем смотреть на российские советские республики, как
на драгоценнейшее и славнейшее достояния пролетарского движения на пути к социализму, как на великий форпост в борьбе против буржуазного капиталистического мира. Цепи, разорванные в России Лениным, были цепями, приготовленными и для нас, и надежды и гор
ячее сочувствие мирового пролетариата в том, чтобы дело его было сохранено и мощно развивалось. Поэтому печаль, навеянная его смертью, была велика в пролетариате и соединялась со страхом, ибо одновременно к этому присоединялась боязнь за будущность русск
ой революции. В этом смысле в чувстве каждого пролетария слились воедино - Ленин и дело пролетарской революции.
6.
И человек, носивший в себе такое громадное историческое значение, -
это должно войти в надгробную речь, - оставался простым, скромным, почти
по-мужицки живущим пролетарием, жил ли он в бедной лачуге или в царском
дворце в Кремле. Он и здесь оставался символом революции: могуче расп-
рямляясь в разрушительной и созидательной своей силе, царственно пренеб-
регая всей мелочностью и узостью жизни, без претензий к роскоши и оста-
ваясь постоянно скромным в своей жизни. Под этим впечатлением Горький
сказал о нем: "Его частная жизнь такова, что в религиозное время из него
сотворили бы святого". Человек, который мог бы сделаться русским царем,
если бы им руководили личное властолюбие и жажда славы, а не идея соци-
альной революции, умер в комнате прислуги в загородном дворце, из многих
комнат которого он хотел жить только в этой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57