.. Факты упрямая вещь. Факт
тот, что... это факт, что... это факт, что... факты упрямая вещь. Наши
горе-левые, увертываясь от фактов от их уроков, от вопроса об от-
ветственности..."
31. "Эсеры и меньшевики окончательно скатились 4-го июля в помойную
яму контр-революционности, потому что они неуклонно катились в эту яму в
мае и июне... Эсеры и меньшевики связали себя всей своей политикой по
рукам и по ногам. Как связанные люди... а это связало их еще более. Они
скатились на самое дно отвратительной контр-революционной ямы... Они
связанные люди. Они на дне ямы".
В этих примерах ведение двух трех тем можно сравнить с музыкальными
построениями ганона и фуги. В первом примере главная тема "ждать Съезда
Советов - преступлений", подготовленная вступительной фразой проходит
через весь период варьируясь в первой части и сочетаясь с дополняющими
его образованиями, сначала дается неполно и с оговоркой ("положи-
тельно"), потом, после новой подготовки звучит как в аккорде "ждать
преступление", следует вариация и развитие темы в первой ее части и
варьированный аккорд, новое повторное развитие первой части темы с двумя
растущими в силе сочетаниями и в заключение опять аккорд, уже усиленный.
Во втором примере модуляцию дают не синонимы, а морфологические вари-
анты: "увертываются" - "увертываются" - "увертки" - "увернутые" - "увер-
тывающиеся" - "увертываясь". Первые два сочетаются с различными темами
"от урока и уроков" и "от своей ответственности, два параллельных вари-
анта развития. Третий дает одну усиленную тему - "напрасные увертки",
которая в четвертом имеет усиленное отрицанием повторение и поэтому по-
лучает характер коды. Далее основная тема, в новом, ослабленном варианте
(причастная форма), открывает новую часть распространяющую содержание
первой и переходящую в новую тему: "факты упрямая вещь", которая повто-
ряется, охватывая трижды анафорически повторяемое развитие - "это факт,
что".... После этого снова повторяется первая тема со вступительным "на-
ши горе-левые" и как бы соединяя сразу все элементы периода: обе допол-
нительные темы начала и второй темы: "фактов - уроков - ответственнос-
ти", представляя своего рода "стретто". Расположением тем можно обозна-
чить формулой: abccэ, bd, bэ, b3, b-ef, e-e-e-ef, ab1ecd.
Равным образом и в третьем примере мы видим две темы: "скатиться в
яму" и "связать себя", которые распределяют период на две части, начина-
ющиеся анафорически: "эсеры и меньшевики скатились" - "эсеры и меньшеви-
ки связали себя" и развивающие соответственную тему. Третья часть начи-
нается усиленным повторением первой темы и заключается соединением сжа-
тых в короткие фразы обеих тем: "они связанные люди. Они на дне ямы".
На этих примерах весьма отчетливо видна строгость - почти музыкальная
- построения. Логическая функция их, думаю, достаточно понятна из анали-
за предыдущих примеров.
Повторение кажется вообще функцией лирической, искони выступая в ор-
ганической связе с ритмическим повтором и периодически возвращающейся
мелодией песни, этой первичной "формой явления" поэтического слова. Ин-
тонациональная сила повторения, присущая ему и теперь в стихе и прозе,
свидетельствует об этом моторном его происхождении. Но сводить только к
этому роль повторения значило бы далеко не оценить всего его значения.
Слово - речь обладает и другими сторонами, кроме моторной, в которых
повторение играет не менее существенную и совершенно иную роль. Вместе с
тем интонационное повторение вовсе не обязательно совпадает "с лиричес-
ким", оно имеется во всех родах слова и, поскольку движение речи лири-
ческой, эпической, драматической различно в каждом из этих родов, раз-
личны и виды интонационного повторения, присущие каждому. Собственным
своеобразием обладает и риторическое интонационное повторение, в том
числе и наиболее сильное, может быть основное в этом отношении, повторе-
ние анафорическое.
То же самое следует сказать вообще о конструктивном повторении. Фор-
мулы почти музыкальной композиции периода, приведенные выше отнюдь не
означают тождества такого повторения с построением лирическим или музы-
кальным, даже если оно будет выражаться буквально такой же формулой. Мы
видили, что риторическое построение служит специальным целям, только
ораторской речи присущим. На примерах ленинской речи это особенно убеди-
тельно, ибо ее никак нельзя заподозрить служению лирическим, эпическим и
вообще поэтическим целям. Как я указывал уже на анализе отдельных приме-
рах, риторическое слово обладает своей особой специфической, "риторичес-
кой" функцией, отличной от функций, делающих слово лирическим, эпическим
или драматическим.
Но, учитывая это изменение самой функции, нельзя не признать, что
можно говорить о соответственных конструктивных элементах в различных
функциональных системах конструкции: так, напр., "сюжет" имеется в свое-
образных аспектах и в повествовании и в лирике, и в речи. Так и повторе-
ние где бы то ни было - в риторике, в музыке, в танце все же остается
повторением, хотя и играет в разных областях разные роли. Так, напр.,
повторение в повествовании, напр., обычное в сказке, былине, балладе,
тройная последовательность исполняемых задач, встречаемых препятствий и
т. п. имеет определенную сюжетную роль. Оно развертывает сюжет, развива-
ет ситуацию, усиливая ощущение задержки в течении повествования и тем
подчеркивая временной момент и напрягая ожидание, стремящееся к развяз-
ке. Оно подобно запруде, повышающей уровень и увеличивающей массу потока
и ее поступательную силу. Напротив, такое повторение, которое академик
А. Н. Веселовский хотел видеть в песне о Роланде, трижды повторяющейся с
вариантами описания того же момента, если понимать его именно так, а не
как последовательную связь трех однородных моментов, такое "эпическое
повторение", вопреки данному ему Веселовским названию, кажется скорее
"лирическим", ибо в нем отсутствует момент поступательный, присущий по-
вествованию, отсутствует прием задержки, и тем самым снимается временной
момент, упраздняется движение. Создается своеобразный антракт, подобный
тому, который создавался хорической песней в промежутках между сценами
античной трагедии. Этот антракт - "лирический".
И вот, нечто соответственное можно различить в риторических повторе-
ниях. Они могут служить развертыванию "сюжета", продвижению изложения,
развитию и градации доводов, словом - поступательному или "повествова-
тельному" движению ораторской речи. Они тоже создают своего рода "запру-
ду", вызывая и усиливая напряжение ожидания, так как "развязка", разъяс-
нение, вывод, к которому клонит оратор, а с ним и точка опоры, несущая
главный вес речи, переносится вперед. Подобное явление в построении фра-
зы и периода достигается и другими приемами, с той же целью перенесения
главного веса к концу. От этих поступательных повторений можно отличать
другие, которые, напротив, останавливают движение, не нагнетая напора
его, а обращая его как бы внутрь себя, образуя своего рода неподвижный
"водоворот", воронка которого, говоря фигурально, засасывает и поглощает
все внимание. Закрывая горизонт, они замыкают поле зрения, снимая таким
образом момент движения. Именно такого рода повторения преобладают и ха-
рактерны для речи Ленина, как это можно было видеть на приведенных при-
мерах. Как я указывал в анализе этих примеров, это предпочтение Лениным
такого рода повторений связано с самым существом его речи. Он обращается
не к чувству и не к воображению, а к воле и решимости. Его речь не раз-
вертывает панораму для пассивного созерцания, не служит гидом, ведущим
равнодушного туриста; она борется со слушателем, вынуждая его к активно-
му решению, и для этого припирает его к стене. "Ни с места. Руки вверх.
Сдавайся". - Вот характер ленинской речи. Она не допускает выбора. Мне
кажется, что в этом и состоит специфическая сущность ораторской, в част-
ности - политической речи.
II.
Сравнение - прием чрезвычайно разнообразный. Оно может служить мгно-
вению и ограничиваться чуть ли не одним словом, подчеркивая его для вы-
разительности, но оно может быть развито в целую фразу, даже период или
в самостоятельную композицию еще более значительного объема. При этом
оно может быть вводным элементом, служить только иллюстрирующим приложе-
нием, пояснительным примером к основному значению, посредством которого
оно вводится и которому оно служит, но оно может быть и непосредственным
заместителем подобного основного момента и даже прямым его выражением. С
другой стороны, оно может быть простым сопоставлением синонимического
характера, подобно перифразе, либо метафорическим, т.-е. соединенным с
переменой значения в самом слове или выражении. Далее, оно может быть
развито в иллюстрирующий пример - картину, портрет, сцену, или служить
общим и постоянным фоном для возвращающихся к нему отдельных метафор,
сопоставлений, намеков и перифраз, или проходить насквозь выдержанной
параллельно, исполняя определенную композиционную функцию. Наконец, оно
может быть чрезвычайно различно по своему характеру, построению, словес-
ным средствам и назначению.
Сравнение, как акт мысли, по аналогии - слишком общий неопределенный
момент, и как таковой не может служить целям поэтики, основания которой
должны лежать исключительно в самом словесном материале. Аналогия лежит
и в основе метафоры и уподобления, намека и синонима и примера и т. д.
Поэтому нужно найти иной подход к пониманию словесных явлений, обнимае-
мых этим названием. Прежде всего, наличие сравнительных частиц и связок,
подчеркивающих сравнение и уподобление, "как", "подобно", "словно",
"будто", "чем" и проч., еще не обязательный признак и не делает еще
сравнения. Между выражениями "слезы полились, как град" и "слезы поли-
лись градом" нет разницы в приеме и нельзя одно называть сравнением, а
другое метафорой.
С другой стороны, такую же роль может играть и ряд других слов и вы-
ражений, например, "казаться", "быть похожим", "равняться", "можно ска-
зать", "в своем роде", "почти", "совсем", "настоящий" и множество дру-
гих. "Он совсем гигант", "он настоящий зверь", "он почти ангел", "он ка-
кой-то дикарь", "он своего рода комета", и т. д., - все это примеры
сравнения, которые по существу не меняются от ощущения связки, например,
в сравнении - "он - наше знамя". Все это примеры сравнения уподобляющего
в порядке отождествления. Им соответствуют сравнения отрицательные: "это
не фунт изюму", "то не белая лебедушка выплывала" и т. п. От них отлича-
ются сравнения количественного порядка: "кровь горше воды", "выше облака
ходячего", "дальше, чем глаз видит", "яснее ясного", "краше в гроб кла-
дут". Во всех этих случаях имеется два сравниваемых элемента, в том или
ином сопоставлении которых и состоит сравнение. Мы будем называть его
простым. Они чрезвычайно часто встречаются у Ленина.
32. "(Ждать) это значит сдавать русскую революцию на слом".
33. "Если запросить немцев (о мирных условиях), то это будет бумаж-
ка".
34. "В России начать революцию было легко, это значило поднять перыш-
ко".
35. "Это надо уметь взять, как факт".
36. "Это то же самое, как противополагать пуды аршинам".
37. "Как связанные люди, звали они"...
38. "(Чиновничество) из "местечек" превращается в рабочих особого
"рода оружия".
39. "Что будет пустяковейнейшей вещью".
40. "Это - тоже проповедь, но эта проповедь действием... наш декрет
есть призыв, но не призыв в прежнем духе... нет, это призыв к массам,
призыв их... Декреты, это - инструкции зовущие к массовому практическому
делу".
Этих примеров довольно, чтобы показать чрезвычайную трезвость и осто-
рожность Ленина в его сравнениях. Они у него обычно даны в порядке при-
равнения или отождествления и потому редко имеют наиболее употреби-
тельные связи - "как", "будто", "словно", "подобно". Они обычно перево-
дят на более конкретное и наглядное, часто повторяя основное содержание
в более выпуклой, выразительной форме, иногда прибегая к метафоре. В
большинстве случаев они прозаичны и сопоставляют факты, но иногда выра-
жены в порядке противопоставления почти парадоксального, напр.: "свобод-
ный военный союз маленькой Польши с огромной Россией есть на деле полное
военное порабощение Польши Россией". Эти сравнения охотно пользуются
пословицами и вообще выражениями, ставшими ходячими, при чем для ленинс-
кой речи характерны именно обычность и употребительность таких выраже-
ний. Кстати, нельзя не отметить, что иногда подобное употребление цитат
у Ленина применяется неверно, т. к. основано на забвении оригинального
смысла. Так, "отмерить, точно аршином" "по Иловайскому" (тактика больше-
визма, стр. 22) неясно потому, что в этой связи "Иловайский представля-
ется учебником арифметики, тогда как это известный своей рутиной учебник
истории". Или "они апеллируют к чувству, забывая, что у людей сжимались
руки в кулаки и кровавые мальчики были перед глазами". (Речь 7/3-18 г.
на съезде Р.К.П.) Употребление этой цитаты делает картину неясной, так
как у Пушкина эти слова описывают угрызение совести Годунова-убийцы.
Особенно интересно с точки зрения поэтического языка сравнение мета-
физического характера. В основе метафоры также лежит аналогия, но она
остается скрытой, так как сопоставление двух моментов не дано, а лишь
задано в перемене значения слова. При этом, разумеется, метафора являет-
ся таким естественным явлением языка, что "перенесение значения" перес-
тает ощущаться. Вот несколько примеров ленинской метафоры: "лучший аван-
гард революции", "увертываться от уроков и уроков революции".
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57