Других вариантов быть не может. Я знаю, на который готов поставить.
– А ты меня не поддержишь? – крикнул Ланиус. Ответ Лептуруса потряс его до глубины души.
– И не должен, если ты попробуешь осуществить такой глупый план, – ответил Лептурус. – Я не помогу тебе вернуть мать, говорю это сейчас и напрямик. Моя помощь, кстати, ничего не изменит. Ты все равно проиграешь. Серфия погибнет, ты, скорее всего, тоже, и я погибну вместе с вами. Замечательно!
– Так я отблагодарю ее за то, что она дала мне жизнь? – с горечью в голосе спросил Ланиус. – Позволю состариться в монастыре в Лабиринте?
Он задал эти вопросы чисто риторически, но, к его удивлению, Лептурус кивнул.
– Боюсь, что так, ваше величество. И это станет самой лучшей благодарностью. Если ты увезешь ее из Лабиринта, у нее не будет возможности состариться. Именно это я пытаюсь втолковать.
– Понятно. – Ланиус решил изменить тактику. – Как ты думаешь, она сама захотела бы рискнуть?
Маршал еще раз удивил его, на этот раз своей улыбкой.
– Да, захотела бы, готов биться об заклад. Мужества у вашей матери хватит на двоих.
Он говорил с восхищением.
Ланиус вдруг подумал, что гвардеец мог быть любовником матери после смерти короля Мергуса. Подобное никогда не приходило ему в голову. Король задумался, как спросить об этом и стоит ли спрашивать вообще, а Лептурус между тем продолжил:
– Именно поэтому ты должен поступить разумно и оставить ее там, где она находится. Если ты привезешь ее во дворец, это грозит ей смертью. Ты этого хочешь?
– Конечно, нет. Ты считаешь, у меня нет шансов на победу? Считаешь, мы не можем победить?
– Ты забыл, как разобрался Грас с Корвусом и Кораксом?
Ланиус поморщился. Наблюдая за тем, как Грас подавлял мятеж, он убедил себя в том, что победить тестя невозможно. Когда Грас позволил ему вернуться в Аворнис, а сам остался осаждать крепость Корвуса, молодой король не пытался захватить столицу и не пустить в нее отца Сосии. Во-первых, вместе с ним в Аворнис вернулся Никатор с многочисленным отрядом моряков. Во-вторых, он просто побоялся – слишком велика была уверенность в своем поражении.
Почему сейчас он считал иначе? В голову приходил только один ответ – рядом с ним будет мать. Достаточно ли присутствия королевы Серфии для того, чтобы он смог одержать победу над Грасом? Думая сердцем, он чувствовал, что этого будет достаточно. Думая головой, знал, что нет.
Лептурус... Командир гвардейцев так и не дал точного ответа на вопрос. Он задал вопрос еще раз:
– А ты меня не поддержишь?
Лептурус с сожалением покачал головой.
– Я хочу, чтобы ты остался в живых, я хочу, чтобы Серфия осталась в живых, и я хочу, чтобы вот эта старая развалина прожила чуть дольше.
– Будь ты проклят, Лептурус, – устало произнес Ланиус.
Старик поклонился, словно Ланиус похвалил его. Возможно, так оно и было, хотя Ланиус никогда не сознался бы в этом. Он сжал кулак и стал стучать себя по бедру снова и снова.
– Хорошо, хорошо. Я ничего не стану делать.
– Благодарю, ваше величество, благодарю от всего сердца. Ты не пожалеешь.
– Нет? Я уже жалею.
Ланиус поднялся с мраморной скамьи и поспешил прочь. Никто, даже человек, знавший его всю жизнь, не должен был видеть, как плачет король.
– В прошлом году мы победили фервингов, – обратился Грас к своим солдатам. – Победили, несмотря на кипевшую гражданскую войну. Сегодня наш тыл в безопасности. Мы должны победить их снова.
Солдаты восторженно закричали. Король одобрительно кивнул. Он не вполне был удовлетворен боевым составом, но солдаты, по крайней мере, не дрожали перед встречей с Дагипертом, как это бывало раньше.
– Мы становимся лучше, ваше величество, – сказал генерал Гирундо.
– Кстати, именно об этом я сейчас думал. – Грас улыбнулся. – Если мы убережем наше войско от поражения, через пару лет у нас будет достаточно боеспособная армия.
– Э... да. – Гирундо с любопытством взглянул на него. – Очень ободряющие мысли вас посещают. – Он шевельнул плечами, чтобы показать, насколько ободряющими они ему показались.
– Мы выступили против фервингов. Мы не остались за городскими стенами Аворниса, – сказал Грас. – Всего два года назад мы покорно ждали бы, пока они опустошат местность вокруг города и уберутся восвояси, надеясь, что ущерб будет не слишком велик. Да, я считаю эту мысль ободряющей.
– Я согласен рассматривать ее так, а не думать о том, что фервинги нанесут нам поражение, – заметил генерал.
– Если мы будем думать об этом, то сумеем решить, как не допустить такого развития событий. Если не будем думать, то проще вытащить Корвуса из Лабиринта и поставить его во главе нашей армии.
Со стороны реки мчался отряд всадников.
– Фервинги! – кричали они. – Огромная армия фервингов!
Грас посмотрел на Гирундо.
– Итак, генерал, – сказал он. – Настало время позаботиться о том, чтобы избежать поражения и бойни.
– Было бы неплохо, если бы у нас все получилось. Трубы отдали команду перестроиться из маршевой колонны в боевой порядок. Солдаты подчинялись сигналам, офицеры выкрикивали приказы, без суеты и спешки или, по крайней мере, без ее внешних проявлений. Грас внимательно наблюдал за ними, и ему нравилось то, что он видел.
– Они готовы, – сказал он, повернувшись к Гирундо.
– Мне тоже так кажется, – сказал генерал. – Очень скоро мы узнаем, насколько готовы фервинги.
Долго ждать не пришлось. Фервинги бросились вперед, тоже перестроившись в боевой порядок. Блестели на солнце наконечники копий, клинки мечей, шлемы и кольчуги. Они завывали как волки и рычали как тигры. Им нравилось сражаться, и это казалось Грасу очень странным. Любовь к сражениям была присуща варварам, ментеше тоже любили воевать.
Что касается аворнийцев, нравилось это им или нет, но иногда им приходилось воевать. Сейчас наступило такое время: либо сражаться, либо убегать. Нелюбовь к войне не означала неумения воевать. По крайней мере, Грас надеялся на это. В противном случае им грозила большая беда.
– Вперед! – крикнул он, дал сигнал трубачам.
Трубы взревели, отдавая команду. И все аворнийские солдаты, конные и пешие, пошли в атаку. Они выкрикивали имена Граса, Ланиуса, Гирундо и Аворниса. Когда-то, впервые услышав, как солдаты выкрикивали его имя, король почувствовал, что у него мурашки пробежали по телу от гордости и трепета. Сейчас, после участия в нескольких боях, Грас обращал внимание на другое – например, насколько, судя по голосам, солдаты готовы воевать. Жаловаться было не на что.
Судя по голосам солдат короля Дагиперта, они всегда были готовы к бою, причем настолько, что ни один находящийся в здравом уме солдат не захотел бы встретиться с ними на поле боя. Грас, сжав рукоятку меча, задумался о том, что он здесь делает. Потом пожал плечами. Если он погибнет, Орталис, в этом не было сомнений, попытается взять власть в свои руки. В противном случае власть окажется в руках Ланиуса. Кто от кого избавится первым? «В любом случае это мой курс».
Однако он хотел бы следовать им сам. Но сейчас сидел на коне, размахивал мечом и галопом летел навстречу людям, самым страстным желанием которых было убить его, если они, конечно, не хотели сначала подвергнуть его пыткам, а лишь затем убить. Разумный человек скакал бы галопом в противоположном направлении.
Перед ним вырос огромный фервинг с заплетенной в косички бородой, сжимавший в обеих руках боевой топор. Он взмахнул топором в тот же момент, как Грас занес руку с мечом. Они попытались убить друг друга одновременно. Фервинг промахнулся, топор просвистел всего на расстоянии толщины волоса от головы Граса. Удар короля был точен. Фервинг взревел от боли.
А Грас уже скакал дальше, рубя мечом солдат Дагиперта. Он отлично понимал, что не является искусным воином. Но сейчас он был не один – возглавлял сотни всадников, выкрикивавших его имя. Во главе армии он был чем-то большим, более величественным и тем более угрожающим, чем обычный солдат. Под его командованием конница глубоко вклинилась в ряды фервингов, словно ничего в мире – и уж, по крайней мере, не солдаты с Бантианских гор – не могло ее остановить.
На этот раз так оно и оказалось. Некоторое время фервинги сражались с обычной для них яростью. Но они не привыкли сражаться с аворнийцами, дравшимися с не меньшим исступлением. Когда Грас и его солдаты продолжили вклиниваться в их ряды, несмотря на отчаянные попытки их остановить, в армии фервингов возникла паника.
Грас вдруг увидел, что перед ним оказались только спины фервингов, отчаянно пытавшихся спастись бегством.
Через полчаса он остановил взмыленную лошадь на восточном берегу Туолы. Трупы фервингов валялись на поле боя до самой реки. Никому не удалось бы спастись бегством, если бы у армии Дагиперта не было лодок. Грас глубоко вздохнул и крикнул:
– Клянусь богами, в этом году они уже не вернутся!
Солдаты шумно поддержали его.
19
ЛАНИУС видел принца Орталиса мрачным, угрюмым, сердитым, злобным, злым, жестоким. Он только не мог припомнить обычную улыбку на этом красивом лице.
– Отличное развлечение! – воскликнул его шурин. – Клянусь правой рукой короля Олора, в мире нет лучшего развлечения!
– О чем ты, ваше высочество? – спросил Ланиус. Он старался, как можно реже говорить с Орталисом.
Увидев сына Граса без привычной презрительной усмешки на лице, он нарушил собственное правило.
– Об утренней охоте на кабана, о чем еще! Не желаешь как-нибудь отправиться со мной на охоту, ваше величество?
Судя по тону, он даже не хотел, чтобы Ланиус был добычей. Принц выглядел как человек, который нашел то, что доставляет ему удовольствие, и хотел хоть с кем-нибудь поделиться своей радостью. Ланиуса охота совершенно не интересовала. Он покачал головой.
– Нет, ваше высочество, – сказал он, потом сообразил добавить: – Может, расскажешь мне об охоте, с которой только что вернулся?
Орталис не упустил ни одной подробности. Ланиус услышал все о том, как подняли зверя из зарослей, как гнали через лес, как он вспорол клыками брюхо одной из охотничьих собак и нанес ужасную рану другой, как копье Орталиса воткнулось как раз ему под лопатку, как кабан боролся, истекая кровью, и наконец издох.
– Затем я вместе с загонщиками разделал тушу. – Закончив повествование, Орталис засмеялся и поднял руки вверх. – У меня под ногтями до сих пор осталась кровь. Не хочешь отведать жареного кабана на ужин?
Он облизнул губы, предвкушая пир.
Ланиус хотел отведать жареного кабана, поэтому ответил согласием. Принц Орталис удалился, насвистывая веселую мелодию.
«Он все еще любит кровь, – подумал юноша. – Она у него в душе, а не только под ногтями. Но может быть, ему будет достаточно убивать диких животных, и он перестанет совершать более скверные поступки. Пусть боги помогут ему в этом».
Когда он пошел и рассказал жене о том, что видел, и о своем отношении к увиденному, она кивнула.
– Мы с мамой несколько раз уговаривали Орталиса отправиться на охоту. И папа тоже, пока не ушел на войну. Мы уговаривали его очень осторожно, чтобы он не подумал, что мы подталкиваем его.
– Немного... коварно, – сказал он. – Но идея хорошая, как мне кажется. Кому в голову она пришла?
– Отцу, – ответила Сосия. – Маме она тоже показалась удачной, но все придумал папа.
– Можно было догадаться, – пробормотал Ланиус.
Грас мастерски умел понимать, как извлечь максимум пользы из людей тем или иным способом. Ланиус вздохнул. «Из меня он определенно извлек максимум пользы». Он бросил взгляд на Сосию.
– Как ты себя чувствуешь?
Ее живот был просто огромным. Ребенок должен был родиться очень скоро.
– Скорее бы все кончилось, – сказала она и вдруг крикнула: – Прекрати! – Сосия посмотрела на Ланиуса. – Он опять толкается.
– Я так и понял.
Юный король испытывал самые странные ощущения, чувствуя, а теперь и видя, как двигается ребенок внутри жены. Это делало его появление на свет неизбежным.
– Осторожней, Крекс! – воскликнула Сосия. – Мне больно. – Она посмотрела на Ланиуса с печальной улыбкой на лице. – Сам не понимает, что делает.
Как всегда, жена называла ребенка именем, которым они нарекли бы его, если бы родился мальчик. То, что на свет может появиться девочка, никогда не становилось темой их разговоров. Ответная улыбка Ланиуса, возможно, тоже была печальной, но он постарался, чтобы она казалась веселой. Его, конечно, беспокоили не смешанные чувства по поводу толчков в животе, а более чем смешанные чувства по поводу того, что его сына – если, конечно, это будет мальчик – назовут в честь отца Граса. Сам он хотел назвать сына Мергусом.
«О, каким могущественным королем я стал. Таким могущественным, что не могу даже дать своему первенцу имя по собственному выбору».
– Когда у нас родится второй сын, назовем его Мергусом, – сказала Сосия.
Ланиус вздрогнул.
– Как ты догадалась, о чем я думаю?
– Когда я называю его Крексом, ты выглядишь... не знаю... не так, как надо. Несчастным. А я хочу, чтобы ты был счастливым.
Ланиус верил: кому, как не жене, желать ему счастья. Тем не менее, она не хотела назвать мальчика Мергусом. Нет, не то чтобы не хотела, просто должна была учитывать многое другое помимо его желаний.
«Семья», – подумал Ланиус. Своей семьей она считала не только Ланиуса, но и Граса, Эстрилду, Орталиса, а сейчас, вероятно, и Ансера. Ланиус видел, как много значила семья для Граса и его родственников. Единственным исключением из правила был Орталис.
– Хорошо, – сказал Ланиус со вздохом. Выбора у него не было. Он произнес твердо, как король, издающий указ, подлежащий обязательному исполнению: – Нашего второго сына мы назовем Мергусом.
– Вперед! – крикнул Грас солдатам. – Преследуйте их! Если мы побьем их на нашем берегу Туолы, то изгоним из Аворниса навеки. Давайте вытесним их в Фервингию, где им и место.
– Сейчас, на нашем берегу Туолы, я чувствую себя так, словно мы уже в Фервингии, – заметил Гирундо.
– Я знаю, – согласился Грас. – Но так не должно быть. Здесь такая же аворнийская земля, как и та, на которой стоит королевский дворец.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63