Нет, убраться куда подальше, а тут уж пусть сами… сами пусть, – бормотал невидимый друг.
Фотограф крякнул.
– Ну раз так, что ж? – проговорил он и отхлебнул пива. – Если друг твой уже все решил?
Невидимка помолчал.
– На душе как-то неспокойно, – нехотя пожаловался он. – У друга-то моего…
– Кошки скребут?
– Какие еще кошки?
– Говорится так. Когда на душе неспокойно, то говорят «кошки скребут».
Невидимый друг недовольно посопел.
– Поскребут – и перестанут, – решительно заявил он. – И говорить об этом нечего!
Он поерзал на траве.
– А ты как считаешь? Трус мой друг, да? – с вызовом спросил он. – Трус?
Фотограф подумал, почесал в голове:
– Да уж не герой, конечно…
Слова Алольфыча невидимого друга сильно обидели.
– «Да уж не герой, да уж не герой»… Ошибаешься! Мой друг – герой! И он участвовал во многих магических битвах, где покрыл себя неувядаемой… неувядаемой славой! Не веришь?
– Адольфыч верит, – невесело отозвался фотограф.
– Да, да! А ввязываться в эту историю друг мой не желает! Потому что… потому… не знаешь ты, как Мор расправляется со своими врагами! Так что самое лучшее – исчезнуть потихоньку. Никто и не заметит, не вспомнит. А когда вспомнят, то я… приятель мой уж далеко будет. Вот так-то.
– Сбежит?
– Ну и сбежит! Зато живой будет. А тут – пусть сами как хотят…
Они помолчали. Пиво нагревалось на летнем солнышке, фотограф поднялся, взял бутылку, пристроил ее в тенек между корнями дерева и снова уселся в траву.
– Адольфыч тоже один раз… – начал он, глядя в пустой стакан так внимательно, словно на донышке было что-то написано. – Историю одну расскажу, хочешь? Приключилась она давно, лет десять назад, но…
– Поведай, – согласился невидимка.
Фотограф вздохнул:
– Не про меня, а… тоже про друга. У Адольфыча старый приятель есть. Давно мы друг друга знаем, и вот…
Он откашлялся и начал:
– Рассказал он мне как-то. Ехал он как-то на машине, вот тоже такое же время было, начало лета. Ехал себе с рыбалки, ночь не спал, его и сморило малость за рулем. А тут откуда ни возьмись старушонка, чтоб ей пусто было, через дорогу ползет! Вот куда ей в пять утра приспичило?! Друг мой по тормозам, а уж поздно – сбил бабку… а за это у нас, знаешь… милиция, то да сё… тюрьма! А сидеть-то никому неохота. Притормозил приятель-то мой, глянул на бабку, по сторонам – никого кругом, пусто, час-то ранний… и как говорится, давай бог ноги! Смылся, короче… – Адольфыч хрустнул стаканом. – Ну потом узнал, однако… Бабку-то через час обнаружили дачники, на автобус торопились. Вызвали «скорую», а уж поздно. Но, однако, если б сразу ее в больницу отвезти, то может, годков несколько поскрипела бы…
– И что? – напряженно спросил невидимка. Рассказ Адольфыча он понял не совсем, слова «дачники» и «скорая» были незнакомы, но смысл уловить удалось.
– Ну что… вот и все. Машину-то друг мой сыну отдал. Не стал больше ездить. А сам живет-поживает. – Фотограф почесал в затылке. – Так что… трусость-то, она разная бывает, да результат, как говорится, всегда один. Но это Адольфыч так, к слову.
Он потянулся за бутылкой.
– Давай лучше пивка попьем. Налить тебе?
Но невидимый друг не отвечал, доносилось только сосредоточенное сопение.
Фотограф открутил пробку и наполнил стаканы.
– Адольфыч говорить не мастак, – заметил он. – Но ты, друг, не грусти…
Он недоговорил. Стакан с пивом вдруг сам собой опрокинулся, словно невидимка вскочил на ноги.
– Ты вот что, Адольфыч, – отрывисто проговорил невидимка. – Дело у меня. Важное очень дело! Только что вспомнил. Бежать надо!
Фотограф огорчился:
– А вернешься?
– Я-то? – Голос отчего-то дрогнул. – Вернусь… наверное.
– Адольфыч ждать будет! – твердо заявил фотограф, потянувшись к бутылке.
Послышались удаляющиеся шаги, шорох травы и все стихло.
Адольфыч налил пива и принялся ждать.
ГЛАВА 13
Сидор проснулся оттого, что какая-то букашка забралась ему на нос. Сперва, пока она путешествовала по щеке, было щекотно, но терпимо, сквозь дрему он чувствовал, как крошечные лапки деловито маршируют по лицу, пробираются сквозь усы, исследуют лоб, а затем проклятая козявка подступила к носу – и вот тут-то о приятном послеобеденном сне пришлось позабыть. Сидор крепился изо всех сил, но букашка оказалась упорной: взобралась-таки на нос, передохнула малость и поползла в ноздрю. Тут Сидор громко чихнул, от души ругнул неугомонную путешественницу, открыл глаза и обнаружил, что в сквере не один: рядом под деревом сидел Серега.
Сидор поднялся и протер глаза.
– Здорово, это самое, – сиплым со сна голосом приветствовал он приятеля.
Тот молча кивнул в ответ. Сидор немного удивился такой неприветливости, но все же принялся шарить по пакетам – Серега был гость, а гостя полагалось угощать и занимать приятными разговорами.
Разносолы отыскались небогатые: две вареные картофелины и банка итальянских оливок. Картошкой с Сидором поделился вчера старый знакомый с овощебазы, а оливки еще на прошлой неделе презентовал приятель, обитающий в подвале ресторана «Золотой тигр». Сидор, нанеся визит, подробно осмотрел резиденцию и немного позавидовал: подвал сухой, чистый, во дворе – мусорные баки, где разве что птичьего молока нет… словом, приятель жил на широкую ногу, просто купался в роскоши. На прощанье друг преподнес банку оливок, но что с ними делать, Сидор не знал, никогда доселе не пробовал, а спросить про диковинный продукт постеснялся. Решил, что сам разберется, все же не деревня какая, в городе живет.
Он разложил на газете картошку, потом подцепил корявым пальцем колечко на крышке банки и вскрыл. Внутри оказались крупные черные ягоды в рассоле.
– Угощайся, Серега, – пригласил Сидор. – Картоха вот. И эти… как их… оливки, значить.
Он хотел спросить, выписалась ли из больницы бабка, но пригляделся к выражению лица Сереги – и промолчал. Только пошарил взглядом по скверику, увидел старую котомку Сереги с его пожитками и все понял. Сидор крякнул понимающе и погладил лысину.
– Помянуть-то, это самое, нечем, – сокрушенно проговорил он. – Ну да сходим сейчас, заработаем для такого дела. Ты ешь, Серега, ешь. Оливки пробуй.
Он опасливо взял черную маслянистую ягоду, сунул в рот и тут же, выпучив глаза, выплюнул.
– Отрава, это самое! Как есть отрава!
Сидор взял банку, прищурился, пытаясь прочитать, что написано, но буквы были иностранные, непонятные.
– Небось варить их надо, оливки-то эти… а мы – сырыми. Отварить чуток да поджарить, это самое, с картохой-то хорошо будет.
Он вопросительно посмотрел на Серегу, но бывший художник только пожал плечами.
Сидор вздохнул и отставил банку.
– Ну вот что, это самое… ты, значить, котомку-то свою сюда вот припрячь, тута ее никто не найдет, и пошли, это самое, на набережную. Бутылок насобираем, сдадим, купим чего надо… Тута поблизости магазин вино-водочный открыли недавно… посидим, поговорим…
И через минуту они уже брели по Красной линии, направляясь к набережной.
На Красной линии находился сейчас и Тильвус, он со всех ног несся к парикмахерской «Алмаз». Салон пользовался среди горожан необыкновенной популярностью, главным образом потому, что там трудился самый знаменитый в городе парикмахер по имени Дориан, на стрижку к которому дамам приходилось записываться за два-три месяца. Все это великий маг знал, но торопился к «Алмазу» конечно же вовсе не для того, чтоб постричься.
На главной улице города было полно гуляющего народа, и Тильвусу то и дело приходилось топать прямо по газонам, пропуская шумные веселые компании. Наметанным глазом он машинально примечал изобилие пустых бутылок возле кафе и пивных, однако заниматься сбором было совершенно некогда. Распутывание заклинания, сложного, перепутанного, как клубок ниток, с которым поиграл котенок, подходило к концу. С одной стороны, с распутыванием заклятия нужно было спешить, а с другой – поспешность в таком деле только вредила. Тильвус с отчаянием чувствовал, как драгоценное время уходит, просачиваясь, как вода между пальцев. История, рассказанная сегодня Сати, встревожила его не на шутку. Со всем этим, конечно, предстояло разобраться, но прежде – заклятие…
Он перепрыгнул через невысокую чугунную ограду газона, пробежал по ровно постриженной травке, чтобы обогнать медленно идущую толпу туристов, и снова оказался на тротуаре.
Ничего, через несколько минут все будет позади: и сны, и морока с заклятием… правда, причин для частых встреч тоже не будет, но уж это, как говорится… Тут великий маг некстати вспомнил о красном платье и не сдержал улыбки. Ничего, завтра он непременно придумает повод и ввернет при удобном случае, что это нелепое и неприлично короткое платье – наряд, достойный эльфийской королевы. Придется изрядно покривить душой, конечно, ну да чего не сделаешь для хорошего человека!
Он, чертыхнувшись, снова свернул на обочину тротуара, пропуская оживленно болтающую толпу студентов, и поспешил дальше. В конце концов, эка важность – платье. Можно и соврать…
Подумав так, Тильвус на ходу попытался настроиться на волну хозяйки красного платья – исключительно для того, чтобы выяснить, злится ли она до сих пор или уж и думать об этом забыла – и внезапно встал посреди шумного человеческого потока как вкопанный. Прохожие то и дело задевали его, старушка дачница проехала тележкой прямо но ногам, кто-то, налетев, обругал и толкнул, но Тильвус не замечал ничего. Он стоял, склонив голову набок, словно прислушиваясь к чему-то, и с каждым мгновением ему становилось все тревожнее и тревожнее. Чувством, которое он уловил, оказалась вовсе не злость. Им была паника.
– Черт! – в ужасе воскликнул Тильвус, прибавил парочку непечатных ругательств на языке гоблинов и что было духу помчался к ближайшему переулку.
Усадив Сати в машину и наказав на всякий случай закрыть все дверцы, Никита припустил к киоску. Продавщица читала свежую газету «Ваше здоровье» и так была увлечена, что сисадмину пришлось постучать в окошко раз, потом другой, прежде чем покупателя заметили.
– Что вам? – неохотно поинтересовалась продавщица.
– Батарейки есть? Есть? Штук десять дайте…
Женщина тяжело вздохнула, свернула газету и полезла под прилавок. Никита сразу же почувствовал себя виноватым: пришел, отвлек человека от важного дела, заставил батарейки искать… но они и правда были нужны, без них хоть в конторе не появляйся.
Расплатившись за покупку, сисадмин повернул назад к переулку. Он сбежал по выщербленным ступенькам, отыскал взглядом машину и вдруг насторожился: к его «японке» неторопливо направлялся какой-то человек. Возле машины человек остановился и развернул карту. Сисадмин хмыкнул – каждое лето туристов в городе пруд Пруди. Вот и этот… заблудился небось, хоть и с картой ходит.
Вдруг ни с того ни с сего на душе у него стало тревожно. Он прибавил шагу, не сводя с «туриста» настороженных глаз. Тот опустил карту, поискал кого-то взглядом, подошел к машине и постучал в окно. Тут Никита с досадой убедился, что все обещания быть начеку Сати конечно же забыла. Небось размышляет о красном платье, которое, прямо скажем, было не фонтан… фонтан-шмон-тан… а ведь говорил ей не открывать окошко!
Сати между тем принялась крутить ручку, опуская стекло. Механизм постоянно заедал, и стекло опускалось медленно, рывками. Никита припустил бегом – просто так, на всякий случай. Батарейки постукивали в кармане.
Вдруг человек отбросил карту и просунул в окно руку.
А дальше произошло что-то совершенно невероятное.
С обочины дороги, из разросшихся кустов сам собой выполз здоровенный сук старого ильма, даже не сук, а увесистая дубина. Выполз, поднялся в воздух, помедлил секунду, а потом со всей силы обрушился человеку на голову.
Мгновение тот стоял покачиваясь, потом рухнул перед машиной.
Совсем некстати Никите вдруг припомнилась последняя прочитанная книга о похождениях хромого ниндзя: тот избавлялся от трупов врагов, бросая их в бездонную пропасть. Пропастей в окрестностях не наблюдалось, зато труп, похоже, уже имелся.
И это было последнее, о чем он успел подумать, бросаясь к машине со всех ног.
Плохо, очень плохо, что ни попрощаться с Адольфычем не получилось, ни объяснить ему толком, что происходит. Ну да Адольфыч, он настоящий друг, а потому не обидится. Настоящие друзья не обижаются. А на объяснения времени нет, это уж потом как-нибудь…
Но все-таки, вмешаться или не вмешаться? Еще ведь не поздно… Или сказать: мое дело – сторона и все тут?
Джулис прибавил ходу, проскочил мостик через пруд, ловко перепрыгнул через скамейку и не рассчитал малость – налетел на человека. Тот от неожиданности выронил мороженое и закрутил головой по сторонам, пытаясь понять, кто его толкнул. А Джулис уже несся по бульвару, только ветер в ушах свистел.
Что же делать, что же делать? Найти Мора? А дальше что?
Отыскать Тильвуса? Это было бы лучше всего, отыскать, рассказать все быстренько… ну или почти все… а там уж великий маг пусть сам. У него с Мором свои счеты. А пока суд да дело, он, Джулис, стоять и дожидаться, пока на него падет гнев великого мага, не станет. Скроется где-нибудь, да так, что никто его не отыщет!
Ух, какие приятные картины сразу перед глазами замелькали: Доршата, серое море, корабль с поднятыми парусами, скромный путешественник на палубе. Поди узнай, куда он направляется! Сошел на берег в дальней стране – и был таков!
Тут Джулис к огромному своему неудовольствию вспомнил, что он невидим, а Тильвус-то после разговора вряд ли поспешит его расколдовывать. Да уж, вряд ли… Ну так что ж?!
Невидим, зато жив! Даже и преимущества кое-какие у невидимости-то: на билет можно не тратиться, отплыть в дальние и безопасные края совершенно бесплатно. Правда, существуют маги, которые его все еще ищут… Но ведь можно уплыть очень, очень далеко, затеряться в чужих краях.
Это бы хорошо, это бы отлично… но все-таки, что же делать?!
Джулис зайцем метнулся через оживленную дорогу и продолжил бег по бульвару.
Быстро найти Тильвуса, в двух словах изложить ему дело и исчезнуть.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53