горит красный огонь, торопиться не стоит – тоже Адольфыч сказал. Зажегся зеленый – можно идти. Главное – по сторонам смотреть во все глаза, жизнь незнакомая, странная, но интересная.
И вдруг голос. Словно окликнул кто-то?
Окликнул? Но он же невидим?
– Эй, Джулис!
Невидимка замер. Голос был незнаком, но сердце ухнуло куда-то в живот и превратилось в кусок льда. Джулис обернулся: от скамеек под деревьями к нему направлялся старик. Вот он подошел ближе. Джулис увидел, что глаза у него вовсе не стариковские – темные, словно подернутые льдом – и в ту же минуту узнал его.
– Здравствуй, Джулис, – сказал старик. – Не ожидал встретить тебя здесь.
– Э… э… Мор?! – не веря своим глазам, пролепетал невидимка.
ГЛАВА 10
Мор сидел на скамейке под деревом, смотрел на кишащую людьми улицу и раздумывал. Иногда в размышления вкрадывалась мысль о том, что здесь, в этом городе, людей, пожалуй, слишком много. Если б не Хранители Равновесия, неплохо было б задержаться тут ненадолго и вспомнить прежние навыки. Но драконы мигом учуют использование магии в мире, далеком от волшебства, и кто-нибудь из них лично явится глянуть, в чем дело. А связываться с Хранителями кому же захочется? Они обычно долгими разбирательствами себя не утруждают.
Мор прикрыл глаза, разум его наполнился образами смерти, болезней и страданий. Видения текли, как течет вода сквозь разрушенную дамбу, в памяти вставали картины городов, опустошенных чумой, селений, уничтоженных холерой, сотни и тысячи людей, пораженных проказой. Кто-то из них перед смертью взывал к богам, кто-то молил о пощаде, но большинство просто просило воды. Это было приятное, успокаивающее зрелище – созерцать сотворенное собственной магией.
Конечно, не сразу удалось обрести могущество и такую власть – пришлось потратить долгие годы на обучение, но результат! Результат оправдал все ожидания.
Мор откинулся на жесткую спинку скамейки и погрузился в воспоминания.
Наргалию, маленькую небогатую страну, где он появился на свет и прожил первые годы жизни, он почти не помнил. Зато окраина Доршаты – караванный поселок на самой границе с Мглистым краем вставал перед глазами во всех подробностях – здесь он начинал учиться чародейству. Опасное место: приграничье, перекресток миров, где шлялся всякий сброд, люди и нелюди, все те, кому путь в Доршату был давным-давно заказан. В грязном трактире «Эльф и гоблин» кого только не встретишь, кого не увидишь! Недаром в трактире всегда было полутемно: среди посетителей попадались такие, что не выносили дневной свет, а кое-кто прекрасно видел даже в кромешной тьме.
Здесь заключались незаконные сделки, проворачивались какие-то темные дела. Хозяин трактира помнил крепко: меньше знаешь, дольше проживешь. К представителям магических рас он относился без предубеждения, сам происходил из двойников, чье племя давным-давно рассеялось по бескрайним равнинам Мглистого края. Постоянные посетители не удивлялись, если за стойкой рядом с трактирщиком иной раз стоял человек, точь-в-точь похожий на него самого. Но частенько хозяин появлялся мрачнее тучи – он был трезвенником, а двойник любил выпить, однако похмелье наутро терзало их обоих. Впрочем, хозяин был человеком крепким – даже самое жестокое похмелье не мешало ему следить за порядком в трактире. В погребах имелось все: и только что освежеванные крысы, и птичьи яйца, и дичь, и летучие мыши, и свежая кровь, и мясо грифонов, а если кто-то из посетителей по привычке спрашивал человечину, то находилось и это. Даже змеиное мясо было, но предлагали его, конечно, только тогда, когда в трактир не заходили юнь-ти. Люди-змеи частенько забредали на окраину Доршаты из южных земель и подолгу сидели в трактире, переговариваясь вполголоса на шипящем наречии, вызывающе разглядывая других посетителей узкими холодными глазами. Расплачивались они старинными золотыми галеонами с изображениями драконов – Хранителей Равновесия в мире. Каким образом монеты попали к юнь-ти, хозяин предпочитал не думать. Иногда вместо галеонов на столе оставалась сухая змеиная шкурка, которую он убирал в надежное место, твердо зная, что в следующий раз юнь-ти непременно выкупят ее.
Иной раз спускались с гор гоблины, дожидаясь в трактире перекупщиков, меняли на оружие связки дорогих шкур и золото, намытое в быстрых горных реках. Кроме оружия их ничто не интересовало. Много лет назад норлоки вытеснили гоблинов из Доршаты, и с тех пор плосконосые обитатели гор не могли думать ни о чем, кроме мести. Если б норлоки знали, с каким упорством гоблины скупали мечи, как, не торгуясь, покупали ножи, кинжалы и дорогие тисовые луки, они перестали бы спать по ночам. И уж совсем редко и ненадолго появлялись в трактире аркабские маги, загадочные и опасные повелители сновидений. На мальчишку слугу они обращали внимания не больше, чем на муху, жужжащую над столом, зато Мор смотрел на них во все глаза со смешанным чувством страха, зависти и восхищения.
Аркаб был крошечным государством, затерянным на юге Мглистых земель, по слухам, совершенно непригодным для жизни: там были только скалы, горячий от вечного солнца песок и больше ничего. Но в этом бесплодном крае обитали самые могущественные чародеи мира. В последнюю войну магов они могли сровнять Доршату с землей, если бы в битву не вмешались драконы и не загнали колдунов обратно на скалы. Пока что заклинания драконов не позволяли аркабским магам ступать на земли Доршаты, поэтому дальше затерянной на границе деревушки ходу им не было. Хозяин трактира, завидев на пороге чародеев, сбивался с ног, стараясь угодить: молчаливые колдуны с лицами, словно обожженными солнцем, запросто могли погрузить кого угодно в волшебный сон лет на двести.
Мор смотрел на них украдкой. Вот у кого поучиться бы магии, опасной, виртуозной, древней! Она завораживала его так же, как горячий ветер, зачарованный аркабскими магами, завораживал и погружал в вечный сон целые города. Но о том, чтобы овладеть аркабской магией, нечего было и мечтать.
И все же, живя на этом перекрестке миров, он кое-чему научился. Бывало в трактир случайно забредали чародеи средней руки, те, что за пару монет изгоняли мышей из погребов да накладывали на крынки простенькое заклинание, чтоб молоко дольше не прокисало. Иногда за монетку-другую они объясняли мальчишке парочку заклятий: как отвадить кошек от горшков со сметаной, как мгновенно сделать дрова для очага сухими.
– Парень, – снисходительно сказал как-то один маг, глядя, как он безуспешно пытается при помощи заклинания заставить убраться с кухни трактира тараканов. – Чтобы творить волшебство, недостаточно вызубрить парочку заклинаний. Магия должна быть в крови. Ты должен чувствовать это.
Жирные наглые тараканы, несмотря на заклятие, продолжавшие преспокойно сидеть на стенах, кажется, были с ним совершенно согласны.
Мальчишка расстроился. Что такое «магия в крови»? Иногда казалось – многое из того, что рассказывают ему чародеи, уже известно ему, словно из глубин памяти неожиданно всплывали полузабытые слова заклинаний. Может быть, это и было то, о чем говорил чародей? Спросить было не у кого, маг давным-давно покинул их трактир и ушел куда-то на север. Но мальчишка твердо знал одно: меньше всего ему хотелось стать одним из тех чародеев, что за небольшую плату выводят мышей и клопов или развлекают горожан на ярмарках. Есть и другая магия, думал он, провожая взглядом колдунов Аркаба, которые покидали трактир. Магия повелителей Сновидений.
Рано утром тишину двора нарушил истошный петушиный крик. Петух орал так громко и самозабвенно, что Сати, проснувшись, тут же во всех подробностях стала представлять, как ловит проклятую птицу и сворачивает ей шею. Вскоре с воображаемым петухом было покончено раз и навсегда. Зато настоящий все не унимался, и, когда он заголосил в очередной раз, Сати вскочила с дивана и в ярости вылетела на балкон.
Владелец «певчей птицы», бывший агроном, а ныне преподаватель сельхозтехникума Федор, проживающий в пятиэтажке напротив, расхаживал по собственному балкону при полном параде – в отглаженной рубашке, новом пиджаке, галстуке – и поливал помидорную рассаду. Клетка с петухом стояла рядом, на табурете.
– Доброе утро, Сати, – чинно поздоровался Федор. Пятиэтажки во дворе стояли так близко, что соседи частенько беседовали друг с другом, не покидая собственных квартир.
Увидев Федора в костюме и галстуке в семь часов утра, Сати сначала остолбенела, потом незаметно скосила глаза на соседний балкон. Так и есть! Там, подперев ладошкой пухлую щеку, сидела румяная, похожая на Василису из сказки, красавица в наброшенном на плечи цветастом платке с кистями.
– Привет, Федор. А я вот… э… отличный петух у тебя! И поет так громко. – Сати бросила убийственный взгляд в сторону клетки.
– Голосистый, – томно вздохнула «Василиса». – Обожаю. У нас в деревне, бывало, как петухи запоют… прямо соловьи, а не петухи!
Услыхав такое, бывший агроном расцвел. Красавица трудилась продавщицей в универмаге, и Федор давным-давно вздыхал по ней. Нынешней весной он набрался наконец смелости, познакомился, и сейчас роман их был в самом разгаре. Само собой, Сати, как и остальные жильцы двух пятиэтажек, была в курсе того, как развиваются отношения. Выбор Федора все одобряли: «Василиса» была женщиной хозяйственной, домовитой и слыла отличной кулинаркой. Вдобавок она, как оказалось, обожала петушиное пение и ежедневно появлялась на утренней зорьке на балконе, чтобы послушать душераздирающие хриплые крики питомца Федора. Поэтому бывший агроном наряжался с утра пораньше в лучший костюм и прогуливался по балкону, бросая на красавицу пылкие взоры.
Сати, однако, догадывалась, что подниматься ни свет ни заря обольстительнице из универмага не так уж и нравится, и подозревала, что выйдя замуж, она тут же положит конец петушиным песнопениям, поэтому не могла дождаться, когда Федор предпримет наконец решительные действия.
– Слесари ходят, слышала? – сообщил тот, поливая рассаду.
– С утра? Чего им надо?
– Батареи проверяют. – Федор поставил лейку. – Готовят к отопительному сезону.
– К отопительному?! Так он когда еще будет! Лето только-только началось.
– Зима не за горами, – рассудительно заметил сосед. – Ты лучше денежки приготовь, а то они и глядеть на твои батареи не станут.
– Еще и денежки? – горестно вздохнула Сати. – А сколько берут эти самые слесари-грабители? Много?
Услыхав сумму, она присвистнула:
– Кровопийцы! Вымогатели, разбойники с большой дороги! Ладно, чего уж там…
Сати вернулась в комнату, посмотрела на будильник, вздохнула и принялась собираться на работу, решив явиться в контору раньше всех и тем самым поразить деда Илью.
Через час Сати, мрачнее тучи, сидела в автобусе и сверлила сердитым взглядом ни в чем не повинных пассажиров: слесари-кровопийцы существенно подорвали ее и без того небогатый бюджет. Некоторое время она угрюмо размышляла, как дотянуть до зарплаты, прикидывала и так и эдак наконец чтобы отвлечься, принялась вспоминать сегодняшний сон. Он был коротким, как вспышка в ночи, обрывочным, точно Тильвус задремал ненадолго и тотчас проснулся.
Сон был похож на падение с высоты в реку: тяжелая черная вода сомкнулась над головой, и Сати пронзило чувство тревоги, страха и безысходности. А потом появилось жуткое ощущение, что она тонет, захлебывается в этой тяжелой вязкой воде, так непохожей на обычную речную. От этого Сати проснулась в холодном поту, чувствуя отвращение и тошноту, подступающую к горлу, с чувством неопределенного, но непреодолимого отчаяния, пронзившего ее насквозь. Она догадалась, что это было, очевидно, состояние Тильвуса, а раз так, то события, увиденные во сне, имели для него огромное значение. Сати постаралась припомнить еще что-нибудь: кажется, мелькнуло какое-то сражение? Была битва, и были Воины Сновидений и… что-то еще? Она вздохнула – вспомнить подробности никак не удавалось. Но сон оставлял после себя неприятное гнетущее впечатление, будто там, за Завесой сна происходило что-то страшное, жуткое.
Сати решила сегодня же, как можно скорее, наведаться к Тильвусу и все узнать. Если же господин великий маг начнет, по своему обыкновению, темнить и уклоняться, выспросить все у Джулиса – раз он его друг, то должен знать.
Свадебный фотограф Адольфыч осторожно выскользнул из собственной квартиры и замер, прислушиваясь. Погони не было, но медлить нельзя было ни минуты. Поминутно оглядываясь, Адольфыч на цыпочках спустился вниз по лестнице, и только когда за ним захлопнулась тяжелая металлическая дверь подъезда, выпрямился, расправил плечи и вздохнул с облегчением.
Улизнуть от супруги было не так-то просто, она прогулок не одобряла, так как прекрасно знала, что стоило мужу появиться на улице, как тут же появлялись и желающие его угостить – то кружечкой пива, а то и чем покрепче. Но даже бдительная Варвара не предполагала, что супруг смоется из дому с утра пораньше.
Оказавшись во дворе, фотограф огляделся.
Утро выдалось погожее, теплое, по тихому бульвару спешили прохожие, шаркали метлами дворники, над прудами шумели фонтаны, и ветерок шелестел молодой тополиной листвой. Старенькая машина, припаркованная неподалеку от детской площадки, была засыпана лиловыми лепестками поздней сирени. Машина принадлежала Адольфычу, но фотограф лет пять назад подарил ее сыну и с тех пор за руль не садился.
– Красота, – с наслаждением проговорил Адольфыч, еще раз окинул взглядом бульвар и потянул носом: из открытого окна квартиры Зайцевых на первом этаже вкусно пахло чем-то горячим, жареным.
– Блинчики, – завистливо пробормотал фотограф, принюхиваясь. – Небось со сметаной едят: С вареньицем домашним…
Блины Адольфыч обожал с детства, но Варвара блюла фигуру, поэтому все мучное и жареное давным-давно было изгнано со стола.
– Эх, – сокрушенно промолвил он, глотая слюнки. Воображение тут же нарисовало стопку горячих блинов, тоненьких, кружевных, мягких, а рядом – миску с густой сметаной.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53