Чтоб больше ничего в конторе не трогал, ясно?!
В голосе Джулиса появились сварливые нотки:
– Вот оно, ваше хваленое гостеприимство. Пожалеть путнику кусок хлеба, глоток воды! Что ж, не обессудьте, если слава о вашей скаредности разойдется по всему свету. «А, – станут говорить усталые путешественники, – это то самое место, где жители и черствой корки жалеют! Нет, тут и понятия не имеют о том, что такое радушие, с которым должно принимать гостей. Обойдем же стороной этот неприветливый город»!
Сати замялась.
– Гм… ну ты уж через край хватил. Народ у нас гостеприимный, только не любит, когда… ну словом, ладно. Я тебе завтра из дома принесу что-нибудь поесть. А в конторе больше не трогай ничего. И, пожалуйста, в своем царстве-государстве про наш город глупости всякие не говори. Ладно?
– Ладно, – покладисто согласился Джулис. Голос у него был подозрительно довольный. – А куда это ты направляешься?
– По делам я направляюсь.
Он забеспокоился.
– Зачем? Может, ты все-таки пойдешь к Тильвусу?
– К нему-то я и пойду, – проворчала Сати. – А то вчера про заклинание-то толком и не спросила. Да и вообще, – прибавила она небрежно, – повидаться бы надо.
– Вот! Это хорошо! Поживи в сквере несколько дней, под охраной моего друга Тильвуса. Я бы и сам, да…
– Ты опять за старое? С чего бы это я жила в сквере? И от кого это он меня должен охранять?! И, кстати, Тильвус-то сейчас в парке на набережной, а не в сквере. Я, по-твоему, должна жить на набережной?!
– Неужели нельзя, не выпытывая столь настойчиво чужие зловещие тайны, просто сделать то, о чем просят? – умоляюще воскликнул Джулис.
Сати насторожилась.
– Что еще за зловещие тайны? А, да ты, видно, вчера статейку «Удивительное – рядом» в нашей газете прочитал? Брось, все это Люся выдумала. Просто читатели любят, когда пострашней. Никаких зловещих тайн на самом деле не существует. Хотя нет, одна все же есть – куда деваются деньги сразу же после зарплаты? Но этого никто не знает, так что не стоит и голову ломать. Пойдем лучше вместе с нами к Тильвусу.
– Я бы с радостью… – забормотал он. – Но… я хотел сказать… да. Нет. Я не могу. Не могу. А ты…
Он шумно вздохнул.
– Будь осторожна. – Голос невидимки понизился до шепота. – Опасности, кругом опасности, они подстерегают тебя на каждом шагу! Если б я мог все тебе рассказать! – воскликнул он в отчаянии. – Я бы… но…
– Некогда, раб лампы, – перебила Сати. – В другой раз расскажешь. Поведаешь все свои зловещие тайны.
И она понеслась вниз по лестнице.
Рекламную статью для Управления геологии пришлось оставить на вахте дежурному, самого рекламодателя на месте не оказалось. Вахтер, на минуту оторвавшись от замусоленной газеты «Ваша дача», клятвенно заверил, что передаст текст в нужные руки, и вновь погрузился в чтение. Сати и Никита побрели к переулку, где возле детской площадки была припаркована машина сисадмина.
– Запрещенное заклятие-то – штука хитрая, – со знанием дела рассказывала Сати сисадмину. – Обращать его против чародеев нельзя, а уж коли применил, готовься – неприятностей будет выше крыши! Тильвус-то после этого случая через суд магов прошел, и хорошо еще, что драконы… они там у них Хранителями Равновесия в мире работают, что ли… Джулис объяснял вчера, да я не очень поняла… В общем, драконы признали, что он невиновен. Но только потому, что заклятие было обращено и против Воинов Сновидений тоже. Так что, если б только аркабские маги были этим заклинанием уничтожены, боюсь, Тильвуса бы к высшей мере приговорили.
– Мере-шмере… А кто приговор в исполнение приводит?
– Джулис говорит – сами драконы. Дохнут огненным дыханием, и готово! Одни головешки от провинившегося остаются. Чтоб другим неповадно было.
Они свернули в переулок, возле пятиэтажного серого дома виднелась облупившаяся иномарка Никиты.
– Джулис-шмулис… – проговорил сисадмин, отыскивая в кармане ключи. – Почему он в зеркало-то вчера сиганул? Что говорит?
– Молчит, гад! – с досадой воскликнула Сати. – Я уж и так к нему, и эдак… молчит! Только сопит да про какую-то «зловещую тайну» бормочет. Но, сам посуди, ведь просто так люди в зеркала не прыгают! – Последние слова она произнесла, повысив голос – где-то в пятиэтажке бушевал нешуточный скандал, и громкий женский голос обвинял кого-то во всех грехах. Мужской голос тоже присутствовал, бубня что-то покаянное, но его почти не было слышно.
Сисадмин глянул на окна третьего этажа, откуда доносились крики, и слегка поежился.
– Ну да скоро Тильвус его расколдует, надеюсь, – говорила Сати, тоже поглядывая наверх. – Пусть сваливает в свое царство-государство и там зеркала бьет. Надоел он мне…
Мужской голос умолк окончательно, зато женский, наоборот, взлетел вверх на целую октаву, такому диапазону позавидовала бы даже звезда театра музыкальной комедии примадонна Похвальбищева.
Хлопнула, звеня стеклом, дверь балкона – этажом ниже появился старичок в. майке и со стаканом чая в руке.
– А, – скучным голосом проговорил он, ни к кому не обращаясь, и взглянул на окна, за которыми бушевал женский голос. – Опять ругаются с утра пораньше. К слову сказать, они каждый день так – сначала ссорятся, потом она его вещи выкидывает, потом мирятся и вместе идут имущество подбирать. – Старичок отхлебнул чай, посмотрел вниз, обнаружил Сати и Никиту и кивнул им, как старым знакомым. – Но она женщина умная, предусмотрительная, что попало вниз не бросает. Только то, что не разобьется. И это правильно. – Он одобрительно кивнул. – Если, к слову сказать, фарфоровые сервизы из окна швырять, так и фарфора не напасешься.
Из окна вылетел чемодан и рухнул на клумбу, прямо в заросли левкоев. Старичок проводил его взглядом и покачал головой.
– Вот, помню, у нас в Одессе была соседка – мадам Лисицына. Что за женщина! – произнес старичок мечтательно, вздохнул и снова отхлебнул из стакана. – Огонь! Порох! Как выйдет из себя, так швыряет в мужа уликами. Муж у нее следователем был и частенько работу на дом брал. Один раз заспиртованным младенцем швырнула, правда, не попала. Феерический темперамент! Сейчас такой редко встретишь.
Сати тоже посмотрела наверх, где на третьем этаже оперным контральто выкрикивала нехорошие слова «мадам Лисицына», и пожала плечами.
– Так дедуля-то поэтому здесь околачивается? – Никита снова вернулся к разговору о Тильвусе. – Из-за заклятия?
– Конечно, – кивнула она. – Сам посуди, неприятно, когда за твоей спиной все шепчутся: «Смотри, это тот самый маг, который»… Но я считаю, это глупо! Нельзя же всю жизнь в другом мире отсиживаться да грызть себя за тот поступок! У него, если вдуматься, и выхода-то другого не было! Ведь не было? Не было?!
– Не было, не было, – недовольным тоном проворчал сисадмин. – Чего ты за него так распереживалась? Под ноги лучше смотри, шнурок развязался, видишь? Завязала бы, а то растянешься сейчас.
Сати опустилась на колено, затягивая шнурок.
– И даже Хранители Равновесия признали, что он не виноват! А если б был виновен, то уж его давно бы кара небесная настигла… во всех книжках так. Читал? Нет? В умных книжках, Никита, пишут, что возмездие настигает мгновенно. Вот сделал человек что-то плохое, тут же – бац! – небесная кара! Мгновенно.
Мимо её уха просвистело что-то увесистое и с грохотом ударилось об асфальт.
Оторопевшая Сати подняла голову.
«Мадам Лисицына» стояла на балконе с воздетыми к небу руками, замерев от ужаса.
– Доигралась, – зловеще проговорил встрепанный муж, появляясь за ее спиной и окидывая взглядом Сати, Никиту и осколки разлетевшегося вдребезги большого увесистого горшка с геранью. – Человека чуть жизни не лишила. В тюрьму небось захотела? Ты лет на десять сядешь, в камере прохлаждаться будешь, а я – передачи тебе носи?
– Извините, девушка, – выдавила «мадам Лисицына», обретая дар речи. – Не задела вас? Цветочек у меня с балкона упал… нечаянно. Я его просто в сторону отодвинуть хотела… собиралась, знаете, выбросить кое-что ненужное… а он…
Старичок на соседнем балконе оживился, отставил стакан и перегнулся через перила.
– Да, да! А он, к слову сказать, взял да и упал. Сам.
«Мадам Лисицына» посмотрела на соседа с благодарностью. Старичок приосанился.
– Тьфу! – в сердцах сказал муж, скрываясь за дверью.
«Мадам Лисицына» встрепенулась и бросилась следом.
Сати выпрямилась, оглядела расколотый горшок и подняла взгляд на небо, отыскивая маленькое белое облачко.
– Кара небесная, говоришь? – поинтересовался Никита, но она его уже не слышала.
– Большое спасибо, что ты обо мне вспомнил наконец! – разъяренным голосом крикнула Сати небесам и погрозила кулаком. – Значит, тебе приспичило вершить божественное правосудие?! Так пусть бы у меня не приняли статью! Или даже две! Но швыряться горшками – это уж слишком! За такие вещи отвечать надо!
Она умолкла, выжидая, но небесное руководство безмолвствовало и объяснять свои поступки не собиралось.
– Вот так всегда, – раздосадованно пробормотала Сати, пнула осколок, подвернувшийся под ноги, и пошла по переулку. Никита двинулся следом, на всякий случай бдительно поглядывая вверх, точно ожидая, что вот-вот с неба свалится еще что-нибудь.
– Да это просто кошмар какой-то, – продолжала кипятиться Сати. – Вчера – автобус, сегодня – горшок на голову! А завтра-то что?! Бывали, конечно, у меня в жизни черные полосы, но чтоб вот так? Такого, блин, никогда еще не было!
Сисадмин задумчиво посмотрел на небо.
– Божественное правосудие? Делать им там больше нечего, как только правосудие по всяким пустякам вершить, – сказал он, зная, впрочем, о сложных отношениях Сати и руководства высших сфер. – А, может, это чья-то частная инициатива?
– Чья же? Можно подумать, моя смерть кому-то нужна… я же не олигарх какой!
– Ну, – рассудительно проговорил Никита. – Тогда, видать, высшие силы чокнулись из-за тебя. Достала ты их.
Сати взглянула на крохотное белое облачко, застывшее на небосклоне.
– Глупости, скажешь тоже! Если б Бог был таким слабонервным, он давно бы уж нянчиться с нашим братом перестал… Ладно, пойдем в парк, с Тильвусом повидаемся. Вежливо, но твердо потребуем, чтоб он нам отчет дал, как дела с заклинанием продвигаются.
Сидевший на лавочке мужчина средних лет в синей яркой ветровке проводил Сати и Никиту долгим взглядом. К холодной злости, которая кипела в нем, примешивалась досада. Бумажки с защитной руной при смертной не было, это он знал совершенно точно, но вот уже второй раз его план терпел неудачу. В чем же дело? Он сжал пальцы в кулаки. Много лет назад аркабские маги научились фокусировать свою ярость, копить ее и в нужный момент направлять в нужное русло. Приведя мысли в порядок, мужчина поднялся со скамьи и медленно пошел вдоль по улице. Проходя мимо большой, освещенной изнутри витрины, он бросил взгляд на стекло. В зеркале мелькнул человек ничем не примечательной наружности, средних лет, темноволосый, невысокий. Мор довольно усмехнулся: магическая сила возвращалась. Возвращалось могущество, прежняя жизнь, власть над стихиями. Человек, в теле которого он сейчас находился, был молод, полон сил, крепок и вполне годился в качестве временного пристанища. Мор быстро исследовал поток чужой памяти: этот человек приехал откуда-то и совсем не знал города. Досадно, ориентироваться в хитросплетении улиц непросто.
«Карта», – шепнула память.
Он засунул руку в карман, вытащил сложенный вчетверо листок и развернул. Здешние карты оказались мудреней эльфийской грамоты – мгновение он пытался разобраться в буквах и знаках, потом с досадой скомкал карту и засунул обратно в карман.
И побрел по улице, глядя себе под ноги и размышляя.
Больше – никаких несчастных случаев. Время не ждет.
Мор остановился, отключил одно за другим все чувства, закрыл глаза и попытался уловить слабое веяние магии, что исходило от человека, видящего зачарованные сны.
Через мгновение мужчина в синей ветровке быстро шел по направлению к площади.
Великий маг гостей явно не ожидал – он торопливо собирал разбросанные на траве листки бумаги и рассовывал по карманам. Увидев Сати и Никиту, он помахал им рукой, не прекращая своего занятия.
– Дед, меняешь место дислокации? – осведомился сисадмин.
– Какой он тебе дед? – недовольно проворчала Сати. – По человеческим-то меркам он тебя лет на пять всего и старше… А мы просто шли мимо и зашли на минутку, – громко объявила она. – Новости узнать, поздороваться, поговорить и все такое.
– Поговорить? – Тильвус засунул в карман старый календарь. – Давай в другой раз, а сейчас тороплюсь я. Про вечеринку расскажешь.
Сати тут же насторожилась:
– Про какую такую вечеринку?
– Да, про какую? – заинтересовался Никита.
Тильвус задумчиво поскреб в бороде:
– Ну куда ты недавно явилась в наводящем ужас красном платье?
От возмущения Сати потеряла дар речи.
– Как «наводящем ужас»?! – в ярости воскликнула она, напрочь забыв о своем решении разговаривать с Тильвусом «вежливо и твердо». – На кого это наводило ужас мое новое платье?!
– На всех, кроме тебя, – честно сказал великий маг.
– Что?! А ты… ты… ты знаешь, кто ты такой? Ты – бесцеремонный гад! Ничего в моде не понимаешь, а туда же! Ты хоть один глянцевый журнал в своей жизни читал?! Нет? Ну вот и помалкивай! Я это платье в бутике купила, две зарплаты отдала…
Никита кашлянул в кулак.
– Дед, тебя побьют сейчас, – вполголоса предупредил он очень серьезно. – Уноси ноги!
– Итальянский эксклюзив, таких платьев на весь город раз, два, и…
Тильвус немедленно пошел на попятный.
– Да пошутил я! Пошутил! Чего ты разошлась-то?
Сати умолкла и смерила его презрительным взглядом.
– Пошутил?! За такие шуточки тебя пристрелить надо. Платье ему мое не понравилось, видали?! И нечего в мои воспоминания лазить, делать больше нечего, что ли?
Маг подобрал с травы обрывок исписанного тетрадного листка, аккуратно сложил и убрал в карман.
– Дел-то как раз хватает. Мы тут кое с кем разбираем последнюю часть заклинания, так что времени в обрез.
– С кем? – спросил сисадмин.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53