Об этом и говорить не стоит.
Тильвус бросил на нее убийственный взгляд, но Сати не смутилась.
– Скажи хоть, что такое Запретная магия?
Она подождала немного, но великий маг упорно молчал, и Сати начала понемногу сердиться.
– Что, в молчанку играешь? – с досадой спросила она. – Дело твое… а я и так знаю. Сегодня во сне… это же была последняя битва, правда? Та, где ты использовал Запретную магию?
Молчание Тильвуса стало ледяным, казалось, еще немного – и пойдет снег. Сати поежилась, однако решила не отступать.
– Кому ты кричал: «Вы все останетесь здесь»? Молчишь? Ну и не отвечай, – сказала она с досадой. – Я и так знаю. Воинам Сновидений.
Тильвус отложил пачку бумаг и вздохнул.
– Разве тебе не пора на работу? – с надеждой спросил он. – Иди, напиши что-нибудь… гороскоп или статейку о производстве макарон состряпай. В кино сходи, наконец. Где твой оруженосец? Этот… как его? Бойфренд?
– Какой еще бойфренд? Никита? Скажешь тоже… он не бойфренд, а друг. Это совсем другое, ясно?
– Ясно, ясно… друг, конечно, – с непонятной иронией отозвался мат. – Оно и видно.
– Конечно. Это разные вещи, как ты не понимаешь! Друзей в бойфренды не стоит переводить.
– Почему же?
– Дружба кончится, вот почему, – нехотя сообщила Сати. – А чем тебе моя статья про макароны не понравилась? Отличная заметка, всем понравилась. Особенно заказчику.
Тут она спохватилась: великий маг опять искусно уводил разговор в сторону.
– Да ты не увиливай, ты по делу говори!
– По какому еще делу? – недовольно сказал он. – Отправляйся домой. И вот мой тебе совет на будущее: не пытайся вытягивать клещами то, что человек не хочет говорить. Поняла?
Сати отмахнулась.
– Что, к совести моей взываешь? Бесполезно, – сообщила она. – Это даже шефу нашему не всегда удается. А почему ты говорить со мной не хочешь? Ну скажи хоть… они до сих пор там? За Завесой? Раб лампы говорил, что аркабские маги из-за твоего заклятия утратили магию. И… и Воины? Они тоже?
Тут выражение глаз Тильвуса стало таким, что Сати не на шутку перепугалась.
– Ты обещал Джулиса не трогать! Обещал?!
Целую минуту тот молчал.
– Хорошо, – с трудом выговорил он после паузы и взглянул на кота. – Не трону… наверное.
Фауст коротко мяукнул, и Тильвус кивнул:
– Да, это бы неплохо. Да я, сам видишь, связан обещанием. Но отличный совет, спасибо.
Сати покосилась на кота.
– Молчи, животное… твоих советов только не хватало!
«Животное» смерило ее уничтожающим взглядом желтых глаз и отвернулось, всем своим видом выражая безграничное презрение.
– Почему ты применил Запретное заклятие? Ну ответь же наконец! Пожалуйста…
Тильвус снова замолчал и молчал так долго, что Сати потеряла терпение. Она уже открыла рот, чтобы спросить еще что-то, когда великий маг вдруг заговорил.
– А что было делать? – проговорил он так тихо, что Сати еле расслышала его. – Я медлил до последнего. Надеялся на чудо. Но откуда ему было взяться? За Завесой сна не бывает чудес. Там никто не придет на помощь… Акрабцев становилось все больше, а Завеса – все тоньше… вот-вот порвется и весь мир погрузится в зачарованный сон. И тогда…
– Заклятие?
Тильвус кивнул, разглядывая собственные руки, сжатые в кулаки.
– Решиться на такое было нелегко. Заклятие не действует выборочно. Оно настигает всех.
– То, что произошло с аркабскими магами, произошло и с Воинами Сновидений? – догадалась Сати.
Тильвус кивнул.
Кот коротко мяукнул.
– Заткнись! – бросила ему Сати.
– Но… вы же… ты же… ты спасал свой мир! А Воины…
– Да, – слишком спокойно произнес Тильвус. Это спокойствие пугало Сати. – Спасал. Но, наверное, честнее было бы разделить их участь. Проклятое заклятие уничтожает всех, кроме того, кто его произносит. Воины обречены вечно скитаться во снах. Обречены не аркабскими магами, а мною, своим товарищем, Воином Сновидений.
Сати всплеснула руками.
– Ну я не знаю, – в отчаянии проговорила она. – Не знаю, что вообще можно было сделать в такой ситуации! У тебя же не было другого выхода. Не было? Кто-то, кроме тебя, мог произнести заклятие?
Тильвус отрицательно мотнул головой.
– Это не простая магия. Не каждому по плечу.
– Ну вот!
Сати в растерянности умолкла, не зная, что сказать. Никита все не шел, не иначе парковал свою машину где-то на соседней улице.
– Так ты поэтому живешь здесь? Ну что ты опять молчишь? – с досадой спросила она. – Брось, Тильвус, нельзя всю жизнь прожить с чувством вины. Это, – она обвела взглядом сквер, – не твоя жизнь и не твой мир. Я, конечно, понимаю…
Терпение великого мага лопнуло.
– Как ты можешь понять?! – взорвался он. – Как? Они надеялись на меня, на мою помощь, на мою магию! А что я им дал? Запретное заклятие! Как после это вернуться в свой мир?
– Да! – заорала она в ответ. – Вот так – взять и вернуться! Это лучше, чем сидеть тут, жалеть себя да сокрушаться! Что тебе еще остается?! Обливаться слезами, вместо того чтобы делать что-нибудь! Ты… ты знаешь кто? Слабовольный пораженец! Вот ты кто!
Она топнула ногой, повернулась и в ярости понеслась прочь из сквера. За углом театра нос к носу столкнулась с Никитой.
– Еле запарковался, – сообщил тот. – На соседней улице. А ты куда это несешься? А дедуля где?
Он всмотрелся в лицо Сати.
– Что, поговорили уже? Так я и понял. Небось опять про блондинов беседовали?
– Надоел! Тоже мне! Сидит, сам себя жалеет! Упивается чувством вины! Великий маг, блин! – бессвязно выкрикивала Сати, чем удивляла Никиту все больше и больше. – А я больше с ним никаких дел иметь не желаю! Нянчиться еще с ним… и Джулиса сейчас же из конторы выгоню!
– Его-то за что?!
– Всех магов гнать в шею!
– Джулис-шмулис… хорошо, – покладисто сказал Никита, по горькому опыту знавший, что, когда Сати приходит в такое состояние, самое безопасное – во всем с ней соглашаться.
– Выгоним. Вот прямо сейчас в контору вернемся – и выгоним. Пусть на вокзале живет. Поехали.
– Поехали!
Они вышли на площадь перед театром.
Спектакль уже начался, и за стеклами вестибюля было пусто, лишь прохаживались строгого вида дамы-дежурные да пробегали рысцой озабоченные администраторы.
– Тоже мне, печальный демон, дух изгнанья! – продолжала кипятиться Сати. – Скорбеть-то каждый может, большого ума не надо! А вот сделать что-нибудь, это…
Внезапно она остановилась как вкопанная: чужие воспоминания и эмоции обрушились на нее, точно где-то в сердце прорвалась плотина и хлынули страх, отчаяние, горечь и боль.
– Чего встала? – поинтересовался Никита, звякая в кармане ключами от машины.
– Боже мой! – воскликнула Сати и понеслась обратно.
Сисадмин вздохнул и направился следом.
Сати кубарем скатилась по лестнице и кинулась в сквер.
– Что такое?! – Она вцепилась в отвороты потрепанной джинсовой куртки Тильвуса. – О чем ты только что вспоминал?! Что это за ритуал? И ты об этом думал?!
Великий маг отвел глаза.
– Было дело, – нехотя признался он.
– Как ты мог?!
– Каждый раз, когда я думал о… о том, что они скитаются там, за Завесой… то… я проклинал свою магию, я хотел избавиться от нее. Пройти через специальный… но… но я не смог.
Тильвус умолк.
– Даже не думай об этом! Послушай, я знаю твои воспоминания, я вижу твои сны. – Она понизила голос до шепота, хотя в сквере кроме них никого не было. – Я знаю, что магия значит для тебя больше, чем жизнь.
В глазах Тильвуса появилось знакомое насмешливое выражение.
– Все-то ты знаешь… – заметил он. – Ну мне тоже кое-что про тебя известно!
В первый раз Сати не рассердилась, услышав такое заявление.
– Ну знаешь – и знай на здоровье, мне-то что. Все равно ты рано или поздно вернешься в свой мир, а кому там мои тайны интересны? Никому!
– Как сказать, – туманно ответил великий маг, подумав.
Послышались шаги: Никита сбежал по лестнице, обогнул пустой бассейн и приблизился к скверу.
– Менты совсем с ума сошли, документы проверяют на каждом шагу. А все потому, что губернатор в театр приехал, – проворчал сисадмин, пряча в карман бумажник с документами.
Он подошел ближе, покосился на кота, посмотрел на Тильвуса и Сати и удивленно заморгал глазами.
– Гм… ты что-то тяжело дышишь, Тильвус. Что с тобой? Не заболел часом? – Никита бросил подозрительный взгляд на Сати. – А ты? Чем ты тут с ним занималась?
Она поднялась с колен и отряхнула джинсы.
– Да вот, подумала, уж не помирает ли он? Сам понимаешь, это бы многие проблемы решило. Ну чем я могу заниматься, как ты думаешь?!
– Проблемы-шмоблемы… Для умирающего он вроде неплохо выглядит, – заметил Никита, все еще глядя на мага с недоверием.
Тильвус ухмыльнулся в ответ, и сисадмин удивился еще больше.
– Так ты умираешь или как?
– Не решил пока что, – сообщил маг, искоса поглядывая на него. – Жизнь-то, оказывается, приятная штука! Так что, наверное, попозже как-нибудь.
Сати и Никита, распрощавшись с Тильвусом, снова поднялись на площадь перед театром. На город опускались летние сумерки. В переулке возле киоска стояла машина Никиты.
– Так что ты там с ним делала? – упорно допытывался сисадмин, терзаясь подозрениями. – Зачем вернулась?
– Ну он чертовски сексуален, и я не могла пройти мимо такого мачо, как ты понимаешь, – сердито ответила Сати, выведенная из себя настойчивыми расспросами. – Перестань цепляться! Он вспомнил, как собирался пройти ритуал очищения от магии… ну после того случая с запрещенным заклятием. Хотел стать обычным человеком. Но в самый последний момент не смог, отказался. Тяжелое воспоминание… ну а я почувствовала. Потому и вернулась. Но мы общались дружески, ясно?
– Обнимал он тебя далеко не дружески, – пробурчал. сисадмин, не глядя на нее.
Сати остановилась.
– Ты что, дурак?! Заводи-ка свою таратайку, мне домой пора!
– «Таратайку»… – с досадой повторил приятель. – На ковре-самолете летай, если машина моя не нравится…
За зарешеченными окнами совсем стемнело, в коридорах давно замолкли голоса, и продавщица маленького магазинчика, что ютился в двух комнатках на первом этаже, принялась пересчитывать деньги, готовясь сдавать выручку. За деньгами всегда приезжал сам хозяин. В городе у него было несколько ларьков, торгующих всякой всячиной, пока вечером все объедешь… Поэтому, хоть и положено было забирать выручку в восемь, являлся он гораздо позже.
Продавщица перетянула пачку денег аптекарской резинкой и прислушалась: в коридоре послышались торопливые шаги. Она на всякий случай сунула пачку в коробку с печеньем – и вовремя. Дверь распахнулась, и на пороге показался незнакомый человек.
– Деньги давай, живо! – рявкнул он.
Продавщица испуганно заморгала глазами. Пистолет! А ну как настоящий?! Говорят, в минуту опасности перед человеком проносится вся его жизнь. Но жизнь проноситься что-то не торопилась, а вместо этого в голове толпились совершенно посторонние мысли: о том, что сейчас застрелят, а за квартиру она так и не заплатила, о том, что дома нет хлеба и купить уже, наверное, не придется, а самое главное – кто заберет дочку из садика? Она сидит там с воспитательницей, толстой раздражительной теткой из круглосуточной группы, дожидается. А никто не придет. И что с ней будет?
Дрожащими руками продавщица вынула пачку денег, протянула грабителю. Поверх лежала купюра, исчерканная красным фломастером. Совсем не к месту вспомнилась покупательница, что любит рисовать на деньгах. Она приходила днем и еще орала в телефон что-то про кладбище.
Увидев деньги, бандит повел себя странно. Затоптался на месте, не сводя глаз с толстой пачки, словно что-то мешало ему подойти ближе.
И вдруг сунул пистолет за пояс и выскочил из магазина.
Гулко прозвучали шаги по пустому коридору, хлопнула дверь, и все стихло.
Продавщица постояла немного, сунула пачку денег в карман халата и без сил опустилась на табурет.
ГЛАВА 12
Утром Сати поднялась на крыльцо, вошла в прохладный и полутемный тамбур и направилась было к лестнице, но возле отдела рекламы невольно замедлила шаг. Из-за закрытой двери доносился такой гул, словно в отделе завелось гигантское гнездо ос. Осы зловеще гудели, явно замышляя что-то недоброе.
Сати подумала мгновение и решила заглянуть на минутку – узнать, что к чему.
В отделе оказалось полно народу. Начальник рекламы, мрачнее тучи, стоял посреди комнаты и внимательно изучал какой-то документ – ни дать ни взять главнокомандующий, получивший сводку военных действий. Сводка была тревожной: вражеская армия уже пересекла границу, вторглась на чужую территорию, бесчинствовала, притесняла мирное население и обозами вывозила награбленное. Менеджер, вручивший донесение, замер рядом, словно адъютант, и не сводил глаз с главнокомандующего, ожидая распоряжений.
Услышав стук двери, начальник поднял глаза.
– Привет, Сати, – сказал он и снова уткнулся в донесение. Она подождала немного, ожидая вопросов о ненаписанных текстах, потом пожала плечами: если начальник забыл поинтересоваться, как продвигается работа, значит, события происходят нешуточные.
Сати окинула взглядом кабинет. За столом начальника отдела в милицейском мундире и фуражке сидел Порфирий Петрович. Вид у «заместителя» был задумчивый. В кресле для гостей обнаружился Хамер: криминальный корреспондент читал газету «На далеком рубеже» и недовольно хмурился. Сати присела рядом.
– Что это начальник сегодня такой озабоченный? – поинтересовалась она.
Хамер перевернул страницу.
– «Нимфа», – пояснил он. – Конкуренты-то даром времени не теряли, втихушку почти всех самых крупных заказчиков у нашего отдела переманили. Уж и не знаю, какие скидки им наобещали, но только и мелькомбинат к «Нимфе» перебежал, и муниципальные бани ушли, и птицефабрика упорхнула!
Сати подскочила на стуле.
– Вот это да! Не может быть! Ай да конкуренты! А еще конвенцию подписали, браконьеры несчастные! А мелькомбинат?! Изменщики, а ведь с виду порядочные люди! А бани, бани?
– Вот, сейчас начальнику список сбежавших рекламодателей подготовили, изучает. – Хамер покосился на приятеля и понизил голос: – Я уж хотел в редакцию подняться, дел невпроворот, да интересно посмотреть, что дальше будет.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53