– Да, но потом, потом… случайно, с перепугу, не иначе, с языка слетело, что маг занят сейчас распутыванием одного заклятия… и вот тут-то Мор и вцепился, как кобольд в крысу: «Какое, говорит, заклятие»?!
– Молчать надо было, молчать! – в волнении вскричал свадебный фотограф. – Зачем он проболтался-то, приятель-то твой?
– «Зачем проболтался, зачем проболтался»… С перепугу, говорю же, – упавшим голосом пробормотал невидимка. – Он не герой, чтоб сопротивляться аркабскому колдуну… С аркабцами, Адольфыч, шутки плохи… Эх, да что говорить!
Невидимка снова шмыгнул носом.
– Теперь Мор знает про заклинание Воинов Сновидений. Я про это тебе не говорил, но… в общем, один человек… девица одна… попала в сон Воина. И великий маг распутывает заклятие… хочет, чтоб она вышла из снов живой.
– Благородный человек, – подумав, признал фотограф. – Как пограничник Карацупа.
– Да…а… словом, вот это мой приятель Мору и рассказал. Не мог не рассказать, понимаешь? Потому что очень боялся. Струсил. Да, струсил! Так?
– Так, – подумав, отозвался фотограф. – Но Адольфыч понимает. Не всем героями быть. Но…
Невидимка поддал ногой пустую коробку из-под сока.
– Приятель-то мой, чародей, прямо скажем, не ахти… многого не знает. Вот про заклинание Сновидения – тоже. Он думал, великий маг распутает аккуратненько, перестанет девица сны видеть – и все! А Мор-то усмехнулся: «Это заклятие, – говорит, – подарок богов мне!» Понимаешь?!
Фотограф вытер о штаны вспотевшие ладони.
– Адольфыч не понимает, – признался он.
– Заклятие-то, оказывается, вовсе не такое простое! Не только девице опасность грозит, но и великому магу. Потому как, если она погибает… в настоящей жизни погибает, а не в зачарованном сне, то заклятие рвется! И тогда вот что получается: она остается в этих снах, а великий маг – здесь, в этом мире! Навечно! И дороги обратно ему больше нет! И магия бессильна! А я не знал этого, клянусь когтями дракона, не знал, – воскликнул он с отчаянием.
– Да как же, как же?!
– Адольфыч! – не своим голосом взвыл невидимка. – Приятель-то мой – самый обычный чародей, он заклинания высшей магии никак не мог знать! А если б знал, что так дело обернется, то нипочем бы Мору не проболтался, хоть режь ты его!
Фотограф сокрушенно покачал головой.
– Теперь он за дело возьмется, – прошептал невидимка ему на ухо. – Так все сделает, что и Хранители Равновесия не почувствуют. Очень осторожно, чтоб великий маг не насторожился раньше времени… Несчастный случай со смертным, к примеру, произойдет. Сам собой произойдет – чем плохо? Понесут вдруг лошади, и тяжелая карета…
– У нас тут карет нету…
– Неважно. Он придумает что-нибудь… какое-нибудь заклинание сплетет, что и не заподозрит никто до поры до времени… а уж потом… Сам посуди, каково будет великому магу знать, что в Доршате – война Сновидений, а он… ему дорога в волшебный мир навсегда закрыта!
Свадебный фотограф вытер пот со лба.
– Адольфыч что-то разволновался, – признался он. – Пойдем, примем по сто грамм. Успокоимся…
Несколько шагов они сделали молча.
– Адольфыч тебе вот что скажет! – решительно произнес фотограф, подумав хорошенько. – Пусть знакомый твой к магу идет и все-все ему расскажет! Пока не поздно!
– Ты что! – в ужасе вскричал невидимка. – Да он же меня… его… моего знакомого – в порошок! За то, что Мору проболтался, – в порошок! Уничтожит каким-нибудь излюбленным смертельным заклятием! А уж если Мор узнает, так он запросто зачарованный сон нашлет лет этак на тыщу, а аркабцы, они мастера такие сны создавать, что уж лучше смерть, чем такой сон!
– Пусть расскажет все, объяснит…
– «Объяснит, объяснит»… это бы хорошо, да, – в панике забормотал невидимка. – Это бы прекрасно… но… тут выплывает еще кое-что… кое-что такое, о чем мой знакомый хотел бы умолчать… да, умолчать. Что же делать? С одной стороны – аркабский колдун, с другой – великий маг… так что мой знакомый – как кролик между двумя драконами, куда ни глянь – везде смерть!
Адольфыч сокрушенно вздохнул:
– Да… и что делать-то он будет, приятель-то твой?
– «Что делать, что делать»… Не знает он…
– Пришли уже. Вон киоск-то видишь? Сейчас – по сто грамм, потом – еще по сто, а потом…
– Вижу, Адольфыч. – В голосе невидимки послышались умоляющие нотки. – Но ведь, если рассудить, приятель-то мой… ведь его дело – сторона? Ведь так? Ведь верно? Он и сказал-то всего ничего!
Фотограф неопределенно пожал плечами, уставившись себе под ноги.
– Понятно, – мрачно сказал голос. – Ты знаешь что, Адольфыч… ты сегодня давай без меня дегу… дегус… Ну короче, не могу я сегодня с тобой. Пойду, пожалуй. С приятелем потолкую…
– Что так? А я думал, посидим, поговорим…
Фотограф вытащил кошелек, привычно пересчитал наличность и сунул несколько купюр в карман рубашки.
– Эй, ты тут?
Ответа не было.
– Друг, ты где? – повысил он голос и огляделся кругом, словно хотел увидеть кого-то.
Приятель не откликался, и Адольфыч поник. Он вздохнул, ощупал деньги в кармане и побрел к киоску, размышляя над тем, что только что услышал.
Еще издалека Джулис увидел, что входная дверь открыта настежь, да еще и подперта кирпичом. Кирпич дед Илья собственноручно притащил с ближайшей стройки: знаменитый бард любил свежий воздух и, как только наступали теплые деньки, старался держать дверь всегда открытой. Джулис поблагодарил небеса за то, что не придется сидеть под дверью и дожидаться, пока ее кто-нибудь откроет, прошмыгнул мимо вахтера и помчался вверх по лестнице, перепрыгивая через две ступеньки. На площадке второго этажа он остановился как вкопанный, замер и даже дышать перестал – навстречу шел ответственный секретарь. Невидимка наблюдал за ним с беспокойством – тот обладал прямо-таки нечеловеческим чутьем и всякий раз, проходя мимо, начинал принюхиваться и бормотать: «Ну точно, крыса где-то сдохла! Надо бы уборщице сказать…» А как-то раз Джулис совершенно случайно задел папку, которую держал в руках секретарь, и листы бумаги разлетелись во все стороны. Секретарь долго их собирал, приговаривая какие-то непонятные слова. Джулис постарался все хорошенько запомнить и ввернуть пару словечек в разговоре с Сати. К его удивлению, она сначала переспросила, потом фыркнула и захохотала. И, как он ни просил, наотрез отказалась объяснять, в чем дело, посоветовала обратиться к Тильвусу, дескать, уж он-то знает. Но беспокоить великого мага Джулису не хотелось.
Он дождался, пока секретарь исчезнет за дверью, и ринулся по лестнице на четвертый этаж.
Сати сидела за столом и рылась в бумагах. Услыхав шаги, она подняла голову.
– Эй, раб лампы! Это ты?
– Я, я, – раздраженным голосом отозвался тот. – Надоело мне, что ты постоянно называешь меня рабом. Вижу, ты жива-здорова?
– А мне надоело, что ты по конторе шляешься и тащишь все, что плохо лежит!
– Ничего я не тащу!
– А булочки? – уличила его Сати. – Главный бухгалтер вчера на планерке жаловалась, что из ее кабинета пакет с домашними булочками пропал и компота банка. Дизайнеров наших подозревала, чуть премии не лишила! А ведь это ты их слопал?
– «Ты их слопал, ты их слопал»… Три булочки всего и съел, было бы о чем говорить…
Невидимка прошлепал к столу Хамера и с размаху плюхнулся в кресло.
– Три? Хоть бы мне одну принес, – пробурчала Сати и уставилась в монитор.
– Обжорство не красит девицу, – угрюмо проговорил Джулис. – Девица должна кушать как птичка, дабы всегда оставаться стройной и…
– Конечно! – раздосадованно перебила его Сати. – Обжорство только магов красит! Явился сюда нас объедать? Шел бы к Тильвусу…
– Ну полно тебе. Сварливость тоже не красит девицу. А насчет Тильвуса… Я как раз хотел сказать тебе кое-что важное… за тем и явился…
– Отвали, раб лампы, – перебила Сати и потянулась за телефоном. – Надоел. Только и знаешь, что гадости говорить.
– Компьютерный отдел.
– Привет, Никита. Чего делаешь? Работаешь? Понятно… да я вот тоже. Сижу и думаю: «А не поработать ли мне»? Давай-ка выскочим буквально минут на пятнадцать на бульвар, тут на речном вокзале открылась «Бутербродная», они заказали пару снимков и текст. Да какое там! Строчек десять, не больше. Вот и говорю, жмоты. Заказали бы статейку-другую, а то экономят все… Ладно, подходи сюда.
Она брякнула трубку на рычаг.
– Куда собралась? – напряженным голосом поинтересовался невидимка.
– Куда надо, туда и собралась. Слышал же, закусочная поблизости открылась, надо сходить.
– «Надо сходить, надо сходить»! А вот это зря, – заторопился Джулис. – Сидела бы тут, зачем тебе ходить куда-то? Не советую! Очень не советую!
Сати подняла брови.
– Да ты что, сдурел, что ли? Советовать он мне еще будет, видали?
На пороге показался Никита с пакетом в руках.
– Ты с кем это? А… догадываюсь. – Он бросил взгляд в сторону стола Игоря Хамера. – Кое-кто опять учит тебя хорошим манерам?
– Хуже. – Сати бросила в рюкзак блокнот. – Теперь кое-кто мне не советует на улицу выходить. Умом тронулся, не иначе…
– Улица-шмулица… пирожок будешь? Есть с вареньем, есть с мясом.
Сати кивнула.
– Эй, раб лампы, а ты? Хочешь пирожок? – поинтересовался Никита.
– «Хочешь пирожок, хочешь пирожок»! – сердито буркнул невидимка. Сати и сисадмин озадаченно переглянулись. – Не годится вести серьезный разговор с набитым ртом!
– А кто тут ведет серьезный разговор? – поинтересовался сисадмин.
– Я. Хочу попросить ее кое о чем.
Сати поспешно прожевала кусок.
– Меня? Попросить? Гм… ну проси…
– А ты обещай, что сделаешь!
Сати откусила пирожок и подумала:
– Глупости, еще обещать чего-то… говори!
– Нет, ты дай слово, что сделаешь!
– И не подумаю. Мало ли что в твою буйную голову придет.
– Нет, ты обещай, обещай, – настаивал Джулис. – Это очень серьезно!
Сати потеряла терпение:
– Ну раз серьезно, так говори! А обещать я ничего не стану.
– Что-то он сегодня не в себе, – сочувственно заметил Никита, приступая к второму пирожку.
Джулис посопел, словно собираясь с духом.
– Я вот подумал… ну просто так подумал, случайно совершенно в голову пришло. Ты не хочешь пожить в сквере у Тильвуса? – выпалил он.
Сати подавилась куском и закашлялась до слез.
– Что? – просипела она. – Где? В сквере?
– Да, да, – горячо подхватил невидимка. – Там ведь прекрасно: природа, свежий воздух! Опять же великий маг всегда рядом!
– Вот именно, – сдержанно проговорил сисадмин и отложил пирожок.
– Да ты что, с ума сошел, что ли? – подозрительно спросила Сати, вытирая слезы. – С чего бы я стала жить в сквере?! С какой стати?
Она покачала головой и откусила полпирожка, измазавшись вареньем.
– Там только великие маги живут, знаешь ли, – пояснила она с набитым ртом. – А такие, как я, обычные смертные людишки, те недостойны рядом с великим магом проживать.
– Вот именно! – горячо поддержал Сати сисадмин.
– Ну подумай, подумай, – принялся уговаривать девушку Джулис. – Это же не навсегда, так, на некоторое время. Зато как было бы спокойно!
– Спокойно? Что-то ты темнишь, раб лампы, – проговорил Никита.
– Нет, вовсе нет. Просто я… тут кое-кто… Ну словом, так получилось… – Невидимка надолго умолк.
Сати отыскала в столе салфетку и вытерла перепачканные руки.
– Слушай, раб ла… Джулис, – начала она вкрадчивым голосом. – Насчет сквера я подумаю. А пока хочу спросить тебя кое о чем.
Невидимка молчал.
– Ну что притих? Джулис! Я сегодня кое-что во сне видела… так, обрывки. Тильвус, видно, задремал минут на пять – и вот. Я у него спрошу, конечно, что это было, но он же опять темнить начнет. Так, может, ты мне растолкуешь, что к чему.
Послышалось сопение.
– И не подумаю, – отрезал невидимка. – Твоя болтливость мне уже вышла боком однажды. Мой друг Тильвус разгневался на меня.
– Не разгневался, честное слово, не разгневался! Ну пообещал лишить тебя языка, так это же ерунда! Он мне слово дал, что расколдует тебя сразу же, как только заклятие сновидения распутает. Думаешь, легко его уломать было? Господин великий маг упрям, как… как… очень упрям, в общем. Но он пообещал, что пальцем тебя не тронет! Между прочим, я каждый день ему об этом обещании напоминаю, потому что волнуюсь за тебя. А ведь могу и не напоминать, правда?
Невидимка засопел еще громче.
– Гнусный шантаж… чего от тебя еще ждать? Ладно уж, что видела? – угрюмо спросил он.
Сати на мгновение задумалась.
– Наверное, это происходило за Завесой сновидений? – неуверенно проговорила она. – Или как вы там это место называете? Дул очень сильный и очень горячий ветер, просто обжигающий…
– Аркабская магия, – опасливо проговорил Джулис. – Этот ветер несет зачарованный сон.
– Кажется, какая-то битва, шум, грохот, все перед глазами вертится. Потом слышу, кричит кто-то: «Быстрее, Тильвус, мы больше не можем их сдерживать»!
– А дальше? – с интересом спросил сисадмин, жуя пирожок. – Что он сделал-то?
– А потом я зажмурилась, потому что песок в глаза летел, – недовольно сообщила Сати. – Слышала только, что снова кто-то закричал: «Завеса рвется!» И грохот. Джулис, что это значит?
Невидимка не отвечал, в молчании его чувствовалось напряжение. Сати выжидательно смотрела на пустое кресло, в котором устроился невидимка.
– А потом он сказал…
Она умолкла припоминая. В ушах все еще звучал голос Тильвуса, полный отчаяния: «Вы все останетесь здесь!», а кто-то, кого ей не удалось разглядеть, произнес: «Значит, так тому и быть».
– Ух ты, – восхитился Никита. – Круто!
– Круто-то круто, – согласилась Сати, – да не понять ничего. А потом я глаза открыла, глядь, а Тильвус-то совсем рядом… острием меча что-то на земле чертит… какой-то знак.
Сати хотела сказать, как поразило ее выражение лица Тильвуса, когда он торопливо нацарапал на пыльной сухой земле непонятный знак, затем произнес несколько слов, которые, судя по всему, давались ему с огромным трудом, и закрыл глаза, будто не хотел видеть то, что творит Запретная магия.
– Ух, – неожиданно произнес Джулис.
– Ну что ты ухаешь, как филин? – недовольно спросила Сати, отвлекаясь от рассказа. – Объясни, что это было.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53