К примеру, человек видит только ограниченную часть шкалы электромагнитных излучений — ни инфракрасное, ни ультрафиолетовое излучение он не видит, как не видит еще несколько диапазонов электромагнитных волн. С помощью приборов люди успешно исследуют этот невидимый мир, делают его фотографии, которые можно рассматривать обычным человеческим глазом, но эти фотографии передают не сам невидимый мир, а отношения между его компонентами, и поэтому человек никогда не сможет увидеть окружающий его мир в истинных цветах — по всей шкале электромагнитных излучений. В результате невидимый человеческим глазом мир не принимает никакого участия в формировании цветовой гаммы окружающей действительности, видимой человеком, тем самым, ограничивая его информированность о свойствах объектов и, определенным образом, направляя логику его мышления. Да, люди с помощью приборов и машин преодолевают свою биологическую ограниченность, становясь зависимыми от них и, тем не менее, все равно не достигая идеальной согласованности с миром, который недоступен им в соответствии с их внутренним строением.
Используя придуманные им самим приспособления, человек уподобляется одноногому бегуну, который для достижения еще большей скорости бега использует палку, как дополнительную опору; но этот бегун никогда не будет бежать так, как бегун с двумя родными ногами.
Люди ограничены своей внутренней природой, но они знают, что, не выучив иностранного языка, не поймешь родного, — а я продолжу: не побудешь нечеловеком — не поймешь людей!
— Благодарю тебя, — сказал я, наконец, после этой долгой паузы.
— За что? — изумилась она. — За правду я отплатила правдой. А ты случайно не знаешь, что будет в будущем?
— В твоем будущем или же в будущем человечества?
— Мое мне знать не интересно — оно все равно у меня будет! (Я говорю сейчас такие слова, которые никогда не сказала бы до газовой камеры — и это меня удивляет и радует.) Нет, скажи лучше, что будет с нами, с людьми? Знаешь ли ты наше далекое будущее?
— У вас, у людей, два будущих, — принялся отвечать я. — Первое — в другой Вселенной — там, где меня нет; о нем я ничего не знаю, потому что из этой Вселенной мне пока нет выхода. Но вот второе — в этой Вселенной — здесь, тут, со мной, будущее ограничено мной — пока я не прошел предназначенный мне путь — вы, люди, существуете, а когда я пройду его, тогда эта Вселенная прекратит свое существование, и все в ней погибнет.
Нужно еще принять во внимание то, что время, в котором измеряется мой путь, и время Вселенной — не идентичны. Я думаю, что через несколько лет моего времени я или пройду весь свой путь, или же погибну, но у людей до этого срока наверняка будет несколько миллионов лет. Кроме того, процесс уничтожения Вселенной тоже должен иметь определенную длительность. Если я выйду за пределы Вселенной, то, сколько этот процесс будет длиться в моем времени, я даже не могу себе представить, я знаю об этой Вселенной то (да и вы, люди, тоже) — она расширяется. На мой взгляд, самый простой способ «убрать» Вселенную — это принудительно сжать ее до сверхплотного состояния, например, до кваркового или же до ядерной плотности. В таком виде она будет занимать мало места и иметь простую структуру, то есть в целом будет достаточно удобной для дальнейшего использования; образно говоря, она будет напоминать «чистый лист бумаги для богов». Но сжатие Вселенной с точки зрения ее внутреннего времени будет продолжаться миллионы и миллиарды лет — неужели вам, людям, этого будет недостаточно? И это притом, что еще неизвестно, какова судьба уготована той, другой Вселенной, с людьми — ее судьба может быть лучше или хуже, не так ли? Суммируя вышесказанное, если бы человек мог бы выбирать Вселенную по своему вкусу, то, зная то, что я сказал сейчас, какую бы Вселенную он выбрал? — я не знаю, но думаю, что мнения людей разделились бы. Поэтому жизнь и в одной, и в другой Вселенной имеет как свои достоинства, так и свои недостатки, жить в этой Вселенной не так уж и плохо.
— Ты рассказываешь удивительные вещи — расскажи еще про что-нибудь, — попросила она.
— Ты исчерпала свои вопросы, и поэтому наши дороги расходятся, — ответил я. — Прощай навсегда.
— Но почему?!
— Потому, что так надо — ветер не удержишь в клетке: я — ветер, вы, люди, — клетка, а у меня другой путь, нежели жизнь в клетке. А на прощание я хочу пожелать тебе только самого необходимого: спокойствия, терпения, удачи и постоянного благополучия!
Мы расстались. А я тем временем, продолжу свой рассказ с того момента, когда моя собеседница еще только вернулась из лагеря смерти. В то время меня занимала история человечества и то, на сколько сильно она зависит от отдельной, пусть даже выдающейся, личности. История не знает сослагательного наклонения, она не знает слов «если бы», но это утверждение верно для людей, а не для меня. Я решил произвести серию экспериментов над человечеством, чтобы выяснить для себя этот вопрос, а также для того, чтобы глубже понять процессы развития, идущие внутри разумной цивилизации, в их исторической перспективе.
Я начал с исследования такого вопроса: «На сколько скорость развития человечества зависит от изобретения, например, огня, лука или колеса?» Чтобы не беспокоиться о том, что происходит у меня дома, я оставил вместо себя копию, а сам отправился в каменный век. Для начала мне нужно было найти того человека, который впервые стал использовать огонь, то есть изобретателя огня. В то время для меня это была сложная задача, потому что нужно было вести поиск по всей планете на протяжении тысяч лет среди миллионов людей, а тогда я еще не обладал хотя бы одной десятой того могущества, которым обладаю сейчас, и мне было сложно справиться с поставленной задачей, но я ее решил и нашел этого человека. Найдя изобретателя огня, я отправился на встречу с ним в то время, когда он еще только думал о вопросах сохранения и дальнейшего использования огня. Примечательно, что вопрос разжигания огня перед ним не стоял, потому что это было дело далекого будущего.
Я ждал его на холме. Вокруг меня раскинулась осень — желтый, красный, оранжевый, коричневый и зеленый цвета перемешались, как на ковре. Я осмотрел окружающую меня местность: деревья, заросли кустов и открытые участки равнины простирались во все стороны до самых гор на горизонта. Воздух был прохладный и свежий, пахло влагой. Скоро вот из этого небольшого леса выйдет группа охотников и пройдет в отдалении мимо меня, и там будет будущий изобретатель огня. Я решил, что выберу в качестве проверочного какое-либо крупное событие в истории человечества, затем отберу жизнь у исследуемого человека, после чего оценю влияние его смерти на проверочное событие и, тем самым, узнаю степень важности его изобретения; ну а затем, чтобы не нарушать целостность истории и чтобы она оставалась в неизменном виде, я верну ему его жизнь
В качестве проверочного события я решил выбрать Марсианскую войну. Я остановил свой мысленный взор на Марсе, во второй день после того, как землянами была пробита его оборона. Я видел дома и много-много зелени вокруг них, видел людей, сидящих в бомбоубежищах, видел пустынные улицы и клубы пыли. А еще я видел взрывы ядерных боеголовок: исполинские грибы из плазмы и пыли, вырастающие над горизонтом, и ураганный ветер, дующий из эпицентров множества взрывов, и яркий резкий свет, исходящий от грибов и поджигающий близлежащие строения. Грибов было много, их становилось все больше и больше, земля тряслась — это был конец Марса. Космические корабли землян пускали все новые ракеты, часть из них сбивалась, но остальные долетали до планеты. Земляне уничтожали марсиан…
Сожженный Меркурий, планета-завод, к тому дню уже превратился в радиоактивное кладбище, там еще оставались живые марсиане, но живыми они были только временно — они были обречены — их никто не будет спасать; а здесь, неподалеку от Марса, в холодной пустоте космоса, термоядерные взрывы ломали астероиды, разрывая их на куски, уничтожая марсиан и их постройки. Спутники Юпитера пока еще были почти не тронуты войной, а дальше, на спутниках Сатурна и Урана, царил мир, не нарушаемый ничем, — но то было затишье перед бурей… Все они погибнут позже, после Марса и пояса астероидов, и тогда во всей Солнечной системе обитаемыми останутся лишь Земля и Луна. Луна — плацдарм Земли для экспансии в космос, уже пережила самое страшное — жуткие по силе, первые мощные удары марсиан — и потеряла половину своего населения; оставшиеся в живых жители Луны продолжали свою адскую работу в ее недрах, и благодаря их самоотверженному труду эскадры землян переломили ход войны.
Марсианская война… Второй раз за всю историю человечества люди планомерно уничтожали себе подобных, прекрасно осознавая содеянное, и довели это дело до конца.
Так думал я, смотря и на равнину, и на Марс; находясь одновременно и на холме, и неподалеку от Марса; существуя одновременно и во времени каменного века и во времени начала космической эры. Я решил, что временно убью изобретателя огня, после чего оценю Марсианскую войну: изменилось ли ее положение во времени, поменялся ли характер боевых действий, на каком уровне находится наука, культура и технология — на более низком или же более высоком, чем они был до моего вмешательства, а когда я выясню для себя все эти вопросы, тогда я и оживлю его.
Я увидел своего подопытного человека еще до того, как он с товарищами вышел из леса, и вид его был обычным для той эпохи: грязный мужик в затасканной ободранной шкуре, с дубинкой и копьем в руках, весь в синяках и царапинах, и к тому же с нечесаными всклокоченными волосами. Люди меня не видели, потому что я был очень далеко от них, поэтому охотники спокойно шли себе дальше, в то время как я впервые в своей жизни начал эксперимент над человечеством.
Мне нужно было аккуратно лишить человека жизни, причем так, чтобы его товарищи ни о чем не догадались и, чтобы потом его можно было оживить, поэтому я стал действовать надежным отработанным методом, прервав несколько нервных волокон в определенных критических местах и разорвав, тем самым, единую нервную систему организма. Изобретатель огня упал в траву, как мешок, — он был мертв. Я начал анализировать Марсианскую войну и обнаружил, что с ней не случилось ровным счетом ничего: она все так же была в том же самом времени, что и раньше, а уровень науки, культуры и технологии человечества остался точно таким же, каким и был до моего вмешательства.
Это была явная неудача — оказывается, трудно быть богом. Спутники еще не успели наклониться над упавшим, стараясь помочь ему, как я уже соединил оборванные нервы, и бывший покойник начал вставать. Они решили, что он просто споткнулся, и начали смеяться над неловкостью товарища — так я понял их разговор, слова которого звучали у них в головах (оттуда я и считывал их себе в мозг, ведь сам я находился слишком далеко, чтобы просто подслушивать, а пользоваться специальной шпионской техникой мне не хотелось) — ну а понимать любой язык и говорить на нем — для меня это такая мелочь, что я даже внимания на ней заострять не буду, и к тому же эта способность для меня настолько естественна, как для человека естественно дышать или ходить.
Охотники пошли своей дорогой, а я подумал, что, наверное, этот изобретатель огня является не столь уж значительной фигурой, как казалось мне раньше, поэтому я попытался найти еще одного, теперь уже наверняка более важного изобретателя огня и, когда нашел его, то протянулся к нему через пространство и время и тем же способом, который я использовал и раньше, оборвав его жизнь. И вновь ничего — никаких изменений в Марсианской войне я не обнаружил. Этого человека я, конечно, тут же оживил, но в чем причина моей второй неудачи?
Наверное, предположил я, изобретение огня — способов его поддержания и зажигания — происходило сразу в нескольких местах независимо друг от друга в течение довольно длительного промежутка времени. Если это так, то таких изобретателей должно быть как минимум несколько человек. Я начал искать их, искал долго и упорно, пока не устал, но все же нашел еще несколько десятков таких изобретателей — теперь мне стало понятно, почему первый из них не является главнейшим и почему главных среди них нет — все они равноправны.
Вариант с огнем мне не понравился: понятие «изобретатель огня» является слишком нечетким и расплывчатым и оттого под это понятие попадает слишком много людей, а значит, влияя на одного из них, я оставляю в неприкосновенности остальных, которые совместными усилиями на протяжении тысячелетий добьются того, что люди все равно в определенное момент своей истории овладеют огнем, и случайная гибель кого-либо одного из целой плеяды изобретателей огня не повлияет на историю человечества в целом. Оказывается, история разумной цивилизации достаточно жесткая относительно случайных событий, и то, что должно произойти в определенное время согласно закономерностям развития, то и произойдет, несмотря на наличие множества мелких и крупных случайных событий. Я пришел к таким выводам, рассматривая изобретение огня; после чего решил рассмотреть другое, более легкое для анализа событие, правда, имеющее не настолько большое значение для людей, как овладение огнем, — я говорю об использования лука. По моему мнению, понятие «изобретение лука» гораздо уже понятия " изобретение огня ", поэтому работать с ним будет гораздо легче.
Чтобы не быть привязанным к какой-то одной определенной местности, я убрал свое человеческое тело с холма в каменном веке и стал осматривать Землю всю целиком, обращая внимание исключительно на людей, использовавших лук. Мое внимание перемещалось против течения времени, туда, в далекое прошлое человечества. Сначала, по мере продвижения в прошлое, я видел, что поверхность планеты была заселена племенами, которые все умели использовать и лук, и стрелы. Я углублялся все дальше и дальше, и когда оказался за несколько тысячелетий до начала нашей эры, то обнаружил, что на планете стали появляться места, в которых жили люди, не использовавшие лук.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80