Раз в несколько дней (иногда чаще, а иногда — реже) приходит дождь. Он то льется потоками, то тихо мирно что-то шелестит себе по листьям. Вода омолаживает мир, он становится свежим и влажным, а также грязным и скользким, пока солнце не просушит его.
…Я смотрю на свои руки, и они удивляют меня своей силой и разрушительной способностью. Они помнят, как нужно ломать кость, и я знаю это через них: сначала кулак мчится с огромной скоростью, затем останавливается на мгновение, но скорость в нем еще есть, — хруст костей… — и кулак на остатках своей скорости движется дальше. Удар у меня сам по себе очень сильный и уж очень они острые, мои ударные бугры, очень острые, — ими так легко и привычно решать схватку в свою пользу!
Я помню как-то в дождь, на меня напал хищник, похожий на Чемпиона. Мне было грустно, какое-то серое настроение вместе с дождем лежало у меня на душе, но я увернулся от его броска, а он при приземлении поскользнулся. Тихо шел себе дождь, когда мой кулак проломил ему ребра и повредил легкое. Ошибаться нельзя, поскальзываться тоже нельзя — это Хала — иногда убить проще, чем убежать. Он упал на траву, а когда поднялся, на боку у него была грязь. Его пятнистая шерсть насквозь вымокла еще раньше, а теперь он рычал на меня, и из его глотки толчками шла кровь. Весь вид у него был какой-то мокрый и печальный. Если бы он не расцарапал мне плечо, то я бы оставил ему жизнь, а так… Мне было больно, моя кровь сейчас смешивалась с дождем и стекала по руке, и эта боль подвигла меня на совсем не нужный мне удар. Мне все также было грустно и печально в то серое время дождя, когда я бросил вперед свое тело и нанес удар кулаком прямо ему в нос. Удар был страшен — я почувствовал его рукой, спиной и даже ногами. Мой кулак ударился ему в позвоночник, превратив голову просто-напросто в месиво мозгов, костей и крови. Да, шел дождь, когда я печальными глазами смотрел на лежащего зверя в сером свете дождя, зверя, которого я совсем не хотел убивать.
Я пишу эти строки и вспоминаю, что как-то раз, вечером, я чуть было не погиб — меня спасло лишь то, что я хорошо вижу в темноте и слух у меня тоже отменный — гораздо лучше, чем у человека. Так вот, тогда я лег спать на краю леса, и это было неправильно. Вечер был уже глубокий — какой вечер! — то уже была почти ночь, когда я услышал свист, открыл глаза и среди блеска догоравшего заката увидел ее — это была бело-голубая птица — одно из удивительнейших созданий мира Халы!
Обычно они парят высоко в небе, и такая бело-голубая окраска делает их почти невидимыми с земли — а окрашены они в синие, голубые и белые неравномерные полосы и пятна, разбросанные по всему телу, крыльям и хвосту. Эти птицы — хищники размером с ястреба или сокола, охотящиеся исключительно на наземную добычу, как и фениксы. Узор из снега и неба охватывает всю птицу, давая ей возможность поворачиваться любой своей стороной к земле и, тем не менее, все равно оставаться невидимой снизу, — именно поэтому хищница может нападать и вертикально, как земные орлы, — в этом случае наземные обитатели видят грудь и внутреннюю сторону хвоста и крыльев, — а может атаковать и по пологой траектории — таким образом птицы обычно охотятся на добычу, находящуюся на открытых склонах холмов и гор, — в этом случае они падают с высоты вертикально вниз — головой вперед и спиной к намеченной цели, затем, разогнавшись, выравнивают траекторию полета и мчатся параллельно склону прямо на жертву, атакуя внезапно и точно.
У бело-голубых птиц вырабатывается специальная жидкость: у одних видов — это горящая жидкость, которая горит с высокой температурой, а у других — это взрывающаяся жидкость. Если брызнуть горящую жидкость на панцирь черепахи, то жидкость самовозгорается и горит, давая высокую температуру, в результате чего через некоторое время верх панциря черепахи сгорит, а сама черепаха зажарится. Если попасть взрывающейся жидкостью на панцирь черепахи, то жидкость взорвется в момент удара и разорвет панцирь, в результате чего панциря на спине черепахи не будет, а сама черепаха погибнет от взрыва. У разных видов бело-голубых птиц вырабатывается разный тип жидкости: у той птицы, что приближалась ко мне, жидкость взрывалась, а не горела, — я определил это по скорости, с которой она налетала на меня. Жидкость может взрываться при ударе о сравнительно неподвижный предмет, только если скорость птицы перед выбрызгиванием составит 800 — 1000 км/ч ; если же птица летит с меньшей скоростью, то значит, или ее атака будет безуспешной — взрывающаяся жидкость не взорвется, а будет долго тлеть, или же она использует горящий тип жидкости. Хищницы всегда стараются атаковать со стороны солнца, чтобы его блеск слепил глаза и сбивал с толку жертву, поэтому не удивительно, что я заметил столь грозную опасность только по звуку.
Бело-голубые птицы и фениксы — родственники, имеющие одного общего предка, но развившиеся в две самостоятельные группы. Так же, как и у фениксов, горящая и взрывающаяся жидкости в полной мере проявляет свои свойства исключительно в атмосфере Халы — в атмосфере, насыщенной горячим озоном и фтором. Фениксы гораздо крупнее своих белых собратьев, поэтому они не такие быстрые, как бело-голубые птицы, которые, поднявшись на многокилометровую высоту, падают оттуда вниз по пологой траектории, развивая огромную скорость, к тому же резкими взмахами крыльев, помогая себе достичь еще большей скорости.
Эти птицы — самые опасные для людей существа Халы — они являются одной из основных причин гибели научных сотрудников, туристов и охотников на Хале — их взрывающаяся жидкость легко прорывает, а горящая — прожигает скафандры, поражая людей. Часто, по ошибке нападая на роботов и здания, хищники повреждают их или выводят из строя. Металл плавится и течет, стальные поверхности разрываются, как при попадании снаряда, пластик сгорает большими площадями — спасения нет — только толстый слой брони может выдержать попадание хотя бы горящей, а усиленный каркасом — взрывающейся жидкости.
Такие птицы часто охотятся стаями, штук по 20 —50, и это очень опасно для всего живого. Птица может произвести два-три выброса в сутки, поэтому жидкость они сильно не экономят. Если люди напугают стаю птиц своей деятельностью, или же они почувствуют угрозу своим гнездам, то стая атакует людей и их ближайшую базу с завидной регулярностью, делая налет за налетом, как бомбардировщики во время войны, — день за днем; и днем, и вечером — до тех пор, пока не достигнут своей цели: или люди уйдут, или же их всех перебьют, или же люди уничтожат всю колонию птиц целиком.
Обычно в случае одной-единственной атаки птиц на базу (чаще всего это пробная или же ошибочная атака) гибнет множество роботов и приборов, гибнут люди, повреждается защитный слой зданий, и коррозия вступает в свое дело, довершая разрушения и впуская внутрь помещений воздух Халы, а это означает смерть от заражения микробами — смерть не очень быструю и к тому же неприятную, а возможно, и мучительную — кому как не повезет! Большой ремонт и похороны — вот что такое атака стаи бело-голубых птиц. Нужно спешно ремонтировать здания базы; нужно спешить, ибо процесс коррозии в мире Халы протекает гораздо быстрее, чем на Земле — оно и понятно: горячий озон плюс горячий фтор — это не подарок! От агрессии птиц можно защититься оружием, но оно малоэффективно в связи с тем, что скорости птиц велики, и поэтому очень трудно попасть в какую-либо одну быстро несущуюся хищницу из целой большой стаи. Конечно, можно уничтожить всех бело-голубых птиц на планете, но это будет варварство, которое недопустимо в заповеднике, которым является планета Хала.
…Так вот, эта птица приближалась ко мне и уже примеривалась выбросить жидкость, но я в нужный момент откатился в сторону — ни мгновением раньше, и ни секундой позже, а именно тогда, когда это и было необходимо, поэтому птица не успела перенацелить струю, и она взорвала землю рядом со мной. Видимо, хищница провела весь день без пищи и поэтому поспешила — она могла и не выбрызгивать взрывающуюся жидкость, а просто пролететь мимо, но она уж очень хотела есть. От взорванной земли шел пар и какой-то специфический запах. Я положил ладонь в канавку и почувствовал тепло — земля слегка нагрелась от взрыва. Птица улетела, унося с собой свой голод, а я пошел искать себе место позащищеннее. Волосок, на котором висит моя жизнь, не оборвался, — он оказался достаточно крепок.
Однажды мы втроем охотились на животных, похожих на газелей или антилоп, и в тот день я впервые прочувствовал на себе мощь ударов Халы. Те двое, что были со мной — «отец» и его знакомый — положили на землю лиану; я погнал на них стадо, они резко подняли лиану и этим сбили с ног нескольких животных. Я подбежал к ближайшему из них — мне нужно было сразу же пускать в ход ударные бугры, но я промедлил — упавшее животное действовало с изумительной быстротой. Зверь извернулся — я не успевал. Он успел вскочить, лягнул меня копытами в пах, а затем, крутанувшись головой, пробил мне насквозь живот своими полуметровыми, красиво изогнутыми рогами. Я упал, у меня была только одна мысль: «Вот она, смерть». Но страх мой оказался напрасным — я выздоровел, причем уже через два дня у меня на животе не было никаких следов, даже шрамов в последствии не осталось. Это Хала, а не Земля!
Вскоре Хала вновь показала свой неукротимый нрав: как-то раз меня хотели съесть два хищника. Они были похожи на хищных динозавров, ходили на задних лапах и хвосте, а ростом животные были немного выше меня. В тот момент я был один, вот почему звери и решились атаковать меня.
Итак, была схватка, и в ней я отстоял свою жизнь. Я старался действовать спокойно и продуманно, держа агрессоров на расстоянии, не давая им возможности окружить меня и выискивая возможность для решительного удара в голову ударными буграми. Раз за разом мои кулаки вылетали навстречу оскаленным пастям, и раз за разом, не достигнув цели, возвращались обратно. Я очень напряженно думал на протяжении всей этой схватки — хищники хитрили, делая обманные движения и маскируя направление истинной атаки; они вертелись вокруг меня, стараясь прыгнуть на меня сзади, поэтому мне приходилось постоянно обдумывать свои действия хотя бы на несколько шагов вперед — это напоминало мне шахматы, только гораздо более рискованные, напряженные и в режиме острого недостатка времени. Бой был затяжным и упорным — они нанесли мне несколько глубоких, до кости, ран на руках, а одному из них я разорвал щеку своим кулаком, но самое интересное заключалось не в этом: уже на следующий день на мне нигде не было даже следа от вчерашнего; раны, даже глубокие и рваные, зажили без шрамов. Те двое моих спутников шутили надо мной, говоря, что голова за ночь не отрастет и нужно быть осторожнее.
Береги себя сам — твоя жизнь находится именно в твоих руках; и даже если в жизни это не совсем так (в мире есть место случайности), то, все равно, следует надеяться только на себя самого — и так будет правильно!
Несмотря на то, что я ни разу за все время схватки не нанес удара в кость — это не моя вина, а результат ловкости моих противников, которые, уходя от моих кулаков, сами стремились поймать мои руки на отходе и откусить их, — и вот тут-то я, в свою очередь, спасал их и, как следствие, себя самого. В целом после боя у меня остался очень неприятный осадок: только после того, как хищники оставили меня в покое, пришел страх и полное понимание того, чего я смог избежать.
В тот день я впервые прочувствовал, каково это быть объектом нападения, каково быть не разумным существом, а всего лишь желанным обедом для пары каких-то не особо привлекательных зверюг. В дальнейшем я многократно участвовал в такого рода схватках и как хищник, и как жертва, но первая, такая по-настоящему серьезная, типично халанская схватка, запомнилась мне надолго. Хала требует не только силы и быстроты, но и умения правильно применять их: умения думать, умения постоянно менять свой стиль ведения боя, приспосабливаясь к непрерывно подстраивающемуся под твои приемы противнику, умения разнообразно защищаться и не менее разнообразно нападать, никогда не терять головы, быть всегда спокойным и собранным — это Хала, и цена всему этому умению — жизнь как продолжение существования в бесконечно прекрасном мире этой планеты. В последующем, уже в мире Земли, мне очень пригодился этот опыт бесчисленных поединков и схваток под пока еще чужим для меня солнцем Халы: я успешно применял его и во время войны, и во время своей спортивной карьеры, но об этом чуть позже, а пока…
А пока мы все гуляли по планете, гуляли по лесам, степям, пустыням и горам. В горах, куда мы забрались, был снег, но мне, к моему удивлению, было совсем не холодно. «Отец» объяснил мне, что теплокровные халанские организмы, такие как мы, могут жить при температуре градусов в 150, а выдержать на короткое время температуру внешней среды градусов до 100 по абсолютной шкале. Это было поразительно, но, тем не менее, так оно и было, а ведь на Земле обычные температуры в естественной природе находятся в районе 300 градусов, а минимально возможные температуры в естественной природе находятся где-то на уровне 200 градусов, и там мало кто живет в такой мороз! Все дело в очень быстром обмене веществ на Хале по сравнению с Землей, который позволяет выдерживать как жуткий холод, так и испепеляющий зной в 400 и даже 500 градусов по абсолютной шкале (но на короткое время!).
Мы спустились с заоблачных высот и пошли дымящейся горе. Это был действующий вулкан — он был расположен гораздо ниже своих давно потухших собратьев — меньше, чем в километре над уровнем моря. Кратер вулкана представлял собой километровую воронку, залитую озером кипящей лавы; в центре этого огненного озера непрерывно плескался фонтан расплавленной магмы — он непрерывно выбрасывал наружу многие тонны жидкости, клубы газов и пепла. Мы стояли на вершине кругового гребня, а под ногами у нас плескалось море огня.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80