— Неужели ты больше ничего не можешь сделать? — допытывался король.
Сердце его сжалось, когда он увидел страдание и сознание вины в глазах Кэтрин.
— Нет, Ваше Величество. Похоже, что копье было отравлено и яд быстро разошелся по телу.
— Тогда ты можешь покинуть нас. Я хочу остаться с ним до конца. По крайней мере, это мой долг.
Король одной рукой сжал пальцы Уильяма, другой — ладонь Кэтрин, словно вливая в них собственную силу и энергию.
Уильям так и не пришел в сознание и испустил дух за несколько минут до рассвета. Стоя на коленях, Эдуард и Кэтрин рыдали над мертвецом.
— Любовь моя, не надо, чтобы нас видели вместе, — шепнул король. — Злые люди будут говорить, будто я убил его, чтобы получить тебя. Эти волки раздерут в клочья твою репутацию. Слухи об отравлении разнесутся быстрее лесного пожара, если мы не расстанемся сейчас. Я хочу, чтобы тебя и Уильяма по-прежнему уважали, пойми, я боюсь навлечь на тебя бесчестие.
Кэтрин взглянула в полные боли глаза короля: «У меня были оба, а сейчас не осталось ни одного/» — потрясенно думала она, пряча жгучую боль в сердце. Кэтрин понимающе кивнула. Если душа Уильяма еще здесь, он узнает, что они любили друг друга, но никогда не желали его смерти. Увы, ему станет известно об их неверности, но ведь людям свойственно ошибаться и грешить.
Глава 34
Король Англии не находил себе места. После смерти старого друга Уильяма де Монтекьюта, Виндзор казался клеткой. Кончина Уильяма заставила короля понять, что жизнь коротка, а смерть неминуема. Возможно, он ошибался, подчинив всю свою жизнь одной цели — покорению Франции. Сам он в расцвете сил, обстановка в государстве благополучная, празднования по случаю его великой победы будут продолжаться еще много лет. К тому же он основал Орден Подвязки для самых мужественных и храбрых рыцарей Англии. Его Совет настаивал на заключении мира. Войны обходились дорого, а после битвы при Креси и Кале, а также затрат на пышный турнир в Виндзоре, казна вновь опустела.
Неожиданно события во Франции полностью изменили ситуацию. Король Филипп умер, и на трон взошел его сын Жан. Смерть также пришла за Папой, и вскоре был избран новый Папа, Иннокентий.
Король Эдуард созвал Совет, чтобы составить план на будущее. Члены Совета были против того, чтобы залезать в огромные долги ради продолжения войны с Францией. Поэтому было решено послать герцога Ланкастера к новому Папе, в Авиньон, с предложением условий мира, если права короля Эдуарда как суверена Франции будут безоговорочно подтверждены. Кроме того, намечалось также послать делегацию к королю Наварры Карлу, чтобы укрепить союз между Англией и Наваррой, поскольку было известно, что Карл ненавидел нового правителя Франции.
Принцесса Изабел влюбилась в Эзи, сына лорда Альбре из Гаскони, поэтому начнется обсуждение пунктов брачного контракта, а рука младшей сестры Изабел, принцессы Джоанны, будет предложена Педро, наследнику трона Кастилии: итак, все переговоры будут иметь целью обретение союзников по другую сторону Ла-Манша.
Королева Филиппа предложила всем двором отправится Бордо. Предстояло нелегкое путешествие, и сборы начались немедленно.
Черный Принц, однако, был полон решимости вновь собрать свое войско и вернуться в Кале, чтобы предпринять очередное наступление. Он решил снарядить войско и платить своей десятитысячной армии из дохода, приносимого его оловянными рудниками в Чешире. Король, всегда заботившийся о безопасности и благополучии семьи, решил, что Черный Принц должен вести армию в Бордо. Большинство английских владений во Франции входило в южные провинции, и стоило, следовательно, завоевывать земли по соседству с этими владениями.
Принц Эдуард не мог не признать обоснованности этого предложения. Но Джоан была в Кале, и принц больше не мог выносить разлуку. Когда он возразил, что должен посетить Кале и проверить, как несет свои обязанности оставленный гарнизон, отец отмел все его предложения:
— Нет, Эдуард, прочти ежедневные отчеты. Кале теперь английский порт, весь, до последнего камня. Людям гораздо лучше под властью англичан, и они это прекрасно сознают. Наш флот удерживает гавань, и торговля день ото дня все больше процветает. Я хочу, чтобы ты отправился на юг, и Уоррик со мной согласен.
У принца Эдуарда не было другого выхода, кроме как сдаться. Он немедленно уселся писать письма своей возлюбленной Джоан, ее брату Эдмунду и сэру Джону Холланду.
Холланд сидел за столом, заваленным пергаментами и счетными книгами. Главный камергер короля — должность, на которой можно получать большое жалованье без особого труда. Он нанимал большой штат слуг для ведения хозяйства в каждом королевском замке и такую же ораву клерков для записи расходов.
Холланд прекрасно умел считать и еще лучше находить возможности для получения прибылей. Сотни торговцев и поставщиков едва ли не дрались за честь снабжать припасами королевское семейство и знали, что вовремя данная взятка поможет избавиться от конкурентов.
Холланд выглянул из окна на небольшой двор, где сидела его жена под цветущим каштаном.
Какая прекрасная картина! Дорого бы он дал, чтобы стать частью ее, но Эдмунд Кент постоянно следил за сестрой, как сторожевой пес.
Глаза Холланда настороженно сузились. Граф Кент был развратником, не знавшим счета деньгам, имевшим по три-четыре любовницы сразу. Его отец оставил сыну огромное состояние, так что Эдмунду не приходилось беспокоиться о расходах.
Холланд поднял пергамент и расправил его толстыми пальцами. Там было написано, что у Эдмунда были и другие титулы, кроме графа Кента и лорда Уэйк Лиддела, а это означало, что владения его еще более обширны, чем считал Холланд, и, пока Эдмунд не был женат, наследницей оставалась не кто иная, как жена Холланда, Джоан.
Главный камергер короля пристально наблюдал за братом и сестрой. Он мечтал заполучить не только богатство Эдмунда, но и Джоан. Она так прекрасна, так полна жизни, даже сейчас, когда беременность уже очень заметна. Она привлекала глубоко чувственную натуру Холланда, стала для него навязчивой идеей еще и потому, что была запретным плодом. В эти дни он часто вспоминал о разговоре с Робертом де Бошемом. Хватит ли у него смелости? И ума, чтобы выйти сухим из воды? Каждый день он подсознательно ожидал получить известие о смерти Эдуарда. Эта смерть сделала бы принца Лайонела наследником трона.
Холланд ничем не мог ускорить дело. Оставалось только ждать и молиться, но зато он мог предпринять кое-что здесь, в Кале, чтобы увеличить собственное состояние. Поскольку судьба помогает тем, кто заботится о себе, Холланд решил захватить огромное состояние графа Кента.
Наблюдая за сидевшей во дворе Джоан, Холланд все время представлял то, что он хочет сделать с ней, и то, что она могла бы делать с ним по его желанию. Веселый смех Джоан наполнял дом, а улыбка освещала комнаты. Холланда снедало вожделение лишь при одном взгляде на жену, но она видела лишь своего проклятого братца. Рука Холланда скользнула внутрь трико. Придется самому принести себе облегчение, прежде чем прочесть остальные депеши. Но он поклялся себе, что вскоре его избалованная жена будет биться под ним, придавленная его телом. Уж он-то знает, как получать массу удовольствия!
Когда Холланд вернулся к столу, солнце уже садилось и во дворе никого не было. Кент, скорее всего, занят очередными похождениями, а Джоан ужинает у себя в компании камеристки. Он потянулся к депеше, обозначенной «срочно», и, когда прочитал, руки затряслись от бессильной ярости. Принц Уэльский сообщал, что двор отплывает в Бордо и присутствие там Холланда, как главного камергера короля, необходимо.
— Чума на всех принцев! — пробормотал он с ненавистью. — Значит, этот трус де Бошем не набрался мужества нанести последний удар! — Ну что ж, для Убийства наследника нужно ума побольше, чем у него! Холланд возьмет на себя ответственность и покажет Роберту, как это делается.
Письмо дало ему предлог навестить Джоан. Он пробел из своего крыла в ту часть здания, где находились покои жены. Немногие слуги еще оставались на ногах в этот час, так что он направился прямо в гостиную и постучал в дверь.
Открыла Глинис и неприязненно воззрилась на него.
Она терпеть не могла Джона Холланда, с его толстой бычьей шеей и коренастой фигурой. Она видела, как Холланд преследовал Джоан, прежде чем принц проявил к ней интерес.
— Что вы хотите, сэр?
— Мне нужно видеть леди Холланд.
— Она отдыхает.
— Она моя жена. Отойдите!
Голос был таким угрожающим, что Глинис поняла: сопротивление бесполезно.
— Кто это? — поинтересовалась Джоан.
— Это я, Джон, миледи.
Джоан быстро подошла к двери.
— Входите, милорд, — пригласила она, в тревоге хватаясь за сердце.
— Что-нибудь случилось? Эдуард?
— Да, это касается принца Уэльского. Будет лучше, если мы поговорим наедине, миледи.
Глинис исходила злобой, но Джоан успокоила камеристку:
— Ничего, Глинис, все будет хорошо, — боязливо улыбнулась она, стремясь скорее узнать, что произошло.
Оставшись наедине с женой, Холланд заботливо предложил:
— Пожалуйста, садись, Джоан. Я обязан беспокоиться о твоем благополучии и не могу не волноваться за тебя, особенно сейчас, когда время родов близится.
— Спасибо за сочувствие, Джон, но, если не ошибаюсь, осталось еще не меньше месяца. Что привело тебя в такой час?
— Королевский двор переезжает в Бордо, и нам приказано отправляться туда. Однако я не думаю, что благоразумно путешествовать до родов.
— О, я чувствую себя прекрасно, Джон. Если Эдуард хочет этого, мы должны выехать немедленно.
Холланд пришел в ярость, оттого что жена так спешит выполнить просьбу Эдуарда.
— Но с его стороны легкомысленно надеяться, что ты предпримешь такую долгую опасную поездку. Он, по-видимому, не понимает, что ты уже на сносях. Ты подвергаешь опасности себя и будущего ребенка.
— Джон, ты слишком добр, беспокоясь за меня, но не стоит осуждать принца. Он хочет как лучше, а для меня лучше быть с ним, и как можно скорее.
— Джоан, ты, кажется, не понимаешь, что я твой законный муж и стану законным отцом твоего ребенка. Если случится что-то плохое на долгом пути в Бордо, я буду винить только себя.
Джоан вежливо проигнорировала его слова. — Я попрошу брата снарядить судно. Мы сможем плыть со всеми удобствами. Я немедленно начну собираться. Если почта прибыла из Виндзора, Эдуард, должно быть, прислал письмо и мне.
Джоан подошла к соседней двери, двигаясь с присущей ей грацией, хотя фигура ее сильно располнела.
— Глинис, дорогая, ты не пойдешь с сэром Джоном? Принеси, пожалуйста, мое письмо.
Брайенна и Адель весь день укладывали вещи для поездки в Бордо. Пэдди и Али сновали взад и вперед, перенося ящики и сундуки, принадлежавшие Хоксбладу. Брайенна взглянула на установленный в алькове рабочий стол, заваленный кистями, красками, рисунками богов из греческой мифологии и полузаконченной картиной, изображавшей высадку викингов в Ирландии.
— Прости, Пэдди. Нужно было бы убрать со стола и сложить все, что я хотела взять с собой.
— Нет, нет, миледи. У меня строгий приказ оставить все как есть до завтра. Ваш муж сказал, что вы любите рисовать по вечерам.
— О, спасибо!
Кристиан был так заботлив во всем, что касалось ее. Он предвидел каждое желание Брайенны, обращал внимание на настроение, знал даже, когда у нее болела голова. Кристиан был мягким, нежным и любящим. Ц все же между ними выросла ужасная стена, препятствующая полной близости. Пока они не оказывались за пологом кровати. Правда, он обладал способностью создавать интимную близость, преодолевая пропасть, разверзшуюся между ними. Каждую ночь совращение происходило заново и напоминало ритуал обладания и покорности, в котором Брайенна отдавала почти все и, уж конечно, больше, чем намеревалась. Это продолжалось до тех пор, пока день не возвращал к воспоминаниям о том, как безжалостно убил Кристиан своего соперника.
Придя к себе после ужина, Брайенна удалилась в альков, решив закончить картину о викингах. Она нарисовала замок на побережье и корабль викингов. Свирепый завоеватель, стоя на носу корабля, жадно разглядывал хозяйку замка.
Картина удалась, викинг выглядел настоящим дикарем, причем совершенно неотразимым, но ему, на взгляд самой художницы, чего-то недоставало.
Воображение унесло Брайенну так далеко, что она опомнилась, только услышав смешок. Вскоре в комнате уже звучал хохот Кристиана. Со дня насильственной женитьбы в покоях обычно было тихо, но сейчас Кристиан смеялся громко, раскатисто, счастливым смехом.
Брайенна почему-то подумала: «Как приятно слышать эти звуки». Невероятно сильное желание узнать причину его радости охватило ее. Она отложила кисти и, выйдя из алькова, увидела, что муж читает стопку пергаментов. Сердце тревожно забилось. В эту минуту он выглядел так молодо! Хмурая напряженность куда-то пропала.
Кристиан сразу же обратился к жене:
— Я читаю сказку, сочиненную одним из писцов короля. Какая смешная и забавная! И, хотя он изменил имена, чтобы защитить виновных, я точно знаю, о ком идет речь! Ты должна прочесть ее, Брайенна.
— Я закончила картину, но в ней все-таки чего-то недостает.
— Дело в викинге?
Брайенна была потрясена: муж знал, над чем она работает, хотя, кажется, в этом не было ничего удивительного — он живо интересовался всем, тем более если дело касалось ее.
— Можно взглянуть?
Брайенна направилась за Кристианом к столу, неожиданно смутившись, оттого что он увидит ее работу. Кристиан поднял рисунки, изображавшие греческих богов.
— Это Протей из «Одиссеи». Он постоянно изменяет облик, превращаясь из змеи то во льва, то в дерево.
Их взгляды встретились и застыли.
— Чтобы сохранить гармонию, мы все должны изменяться… преображаться. Нам необходимо уметь открыть ум и душу людям разных культур, чтобы почувствовать свою связь с ними.
Брайенна знала, что Кристиан говорит о них двоих.
— Я попытаюсь, — ответила она.
Кристиан надеялся, что в Бордо они смогут все начать сначала и, может, оставят позади зловещие тени прошлого.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67