Брайенна испытала не столько страх, сколько чувство благоговения Это знак. Добрый или дурной? Ответа не было. Кто подал этот знак? Бог? Дьявол? Мать? Драккар?
Но тут о землю ударились первые крупные капли дождя, и девушка, забыв обо всем, побежала к себе. Она нашла убежище от ливня, но можно ли спрятаться от самой себя, от странных мыслей и переживаний?
Адель уже ушла в трапезную. Брайенна, зная, как тетка боится грозы, обрадовалась, что та решила поужинать с фрейлинами королевы в большом зале, где музыка и смех заглушают раскаты грома. Сама Брайенна решила остаться у себя. Одиночество было ей по душе. Она сделает наброски и, возможно, успеет их раскрасить. Девушке не терпелось запечатлеть нежное оперение Саломе и мрачное величие бедфордширского камня.
Вскоре она уже сидела за своим рабочим столом с хрустящим яблоком в одной руке и кусочком угля в другой и сосредоточенно работала. Постепенно на пергаменте появились Каменная Башня, а потом кречет, слетающий с зубчатых стен на протянутую руку рыцаря.
Упрямые неотвязные мысли снова возникли в голове. Что-то настойчиво призывало ее. За кругом света, отбрасываемого свечами, комната была погружена в полумрак. Что-то ждало ее там, в окружавшей тьме.
Что-то. Или кто-то.
Молния вновь расколола тьму, стало светло как днем, Брайенна увидела, что в комнате не было никого, кроме нее, с ее тревожными мыслями, витавшими в воздухе. Она может создать картину на пергаменте, причем настолько реальную, что станет ощущаться шероховатость камней, будет слышен свист крыльев и уловим запах кожи, исходящий от нагрудника рыцаря. Но суме ли она так же создать подлинную живую сцену в то святилище, куда осмеливается вступить, и в ближайшее время стать частью этой сцены?
Эта идея интриговала девушку, искушала постепенно попытаться. Порывшись в сундуке, она нашла серый бархатный плащ матери, к которому не прикасалась со дня турнира, и нерешительно встала перед зеркалом Брайенна сознавала: глупость, которую она собирается совершить, в тысячу раз безрассуднее заигрывания с кречетом. Но противиться уже не могла.
Вызывающе подняв подбородок, она решительно накинула плащ на плечи, и вдруг перед глазами все смешалось и завертелось. Она оказалась в башне, за стенами которой оглушительно гремел гром, сверкали синие молнии. Какой-то рыцарь держал ее в объятиях, большие руки шарили по ее телу, абсолютно нагому под серым бархатным плащом, и, хотя Брайенна вся сжималась от грубых прикосновений мужчины, все же соблазнительно выгнулась навстречу ему. При свете молнии она увидела, как аквамариновые глаза расширились от вожделения, и протянула тонкую руку, чтобы пригнуть светлую голову к пересохшему от желания рту.
— Роберт… муж… — выдохнула она в его губы, и почувствовала, как они стали мягкими в ожидании любви.
Он лихорадочно-поспешно пытался освободиться от одежды, прижаться к шелковистому телу девушки, глубоко войти в нее. Раздевшись, притянул Брайенну к себе. Нежная, дразняще-прохладная ручка скользнула по его широкой груди, погладила живот; пальцы сомкнулись вокруг напряженной мужской плоти.
Низкий хриплый стон наслаждения-боли сорвался с его губ, он опустился на колени, покрывая поцелуями гладкую кожу, пока наконец губы не замерли, коснувшись золотистых завитков манящего треугольника. Брайенна опустила глаза, увидела его лицо. Из уголка чувственного рта стекала струйка крови. Веки плотно сомкнуты. Навсегда.
Брайенна подняла взгляд.
— Я знал, что ты сможешь заманить его сюда.
Голос был, словно темное дурманящее вино. Брайенна зачарованно наблюдала, как Драккар вырвал изогнутый ятаган из тела Роберта. Теперь между ними действительно кровные узы. Мысль о том, что он убил брата, чтобы получить ее, наполняла Брайенну дикой, необузданной радостью. Его мрачный свирепый смех отдавался в ушах Брайенны, когда Кристиан, подхватив ее на руки, понес к постели.
Она не могла насытиться его силой и тоже смеялась, видя багровые капли на своих белых бедрах, и даже разбрызгивала их по его каменно-твердому телу, зная, что через несколько секунд смех превратится в вопли наслаждения. Ничто больше не существовало для них обоих в мире, кроме ослепляющей, опьяняющей, безумной страсти.
Адель нашла племянницу лежащей на полу без сознания, едва прикрытую серым бархатным плащом, и в ужасе начала трясти ее за плечи. Брайенна очнулась, откинула с лица спутанные волосы. Она была так бледна, что даже губы казались бескровными.
— Что случилось, мой ягненочек? Ты больна? — встревожилась Адель.
— Нет… нет… просто кошмарный сон. — Брайенна рухнула в кресло.
Адель заметила ее расширенные от ужаса глаза и поняла: племянница что-то скрывает от нее.
— Святая Мария, неужели ты беременна?
— Нет, — твердо сказала Брайенна, но сама мысль об этом заставила ее вздрогнуть.
Адель перекрестилась и возблагодарила Матерь Божью.
— Я схожу за Глинис. Здоровая молодая женщина не должна ни с того, ни с сего падать в обморок. Пусть даст тебе выпить травяного настоя.
Хотя было уже поздно, Глинис, захватив сундучок с травами, поспешила в сопровождении Джоан в спальне Брайенны.
Заметив встревоженные лица, та вымученно рассмеялась.
— Просто дурной сон, но такой реальный, что сильно испугалась, вот и все.
Глинис вынула флакончик с настойкой ландыша
— Подлей это в вино, — велела она Адели. — в воздухе сегодня что-то зловещее, словно он заряжен черными силами. Бури часто служат предзнаменованием грядущих событий.
— Да, я тоже смертельно боюсь этих чертовых бурь — призналась Адель. — Я уже думала, что все улеглось но слышу, как вдали еще гремит гром.
— Каких событий? — вмешалась Джоан, привлеченная словами Глинис.
— Добрых или дурных, иногда и тех и других. Гроза перед великой битвой даже может изменить ее исход. Бури и ураганы часто меняли ход истории.
Но Джоан ничуть не хотелось вести разговор о сражениях, в то время как ее возлюбленный принц отправился на войну во Францию.
— Когда одна сторона выигрывает, другая обязательно проигрывает. И к бурям это не имеет никакого отношения.
Джоан никак нельзя было отнести к глубоким мыслителям, и Адель в эту секунду от всей души пожелала, чтобы племянница больше походила на подругу ибо с первого взгляда на Брайенну было заметно, что слова Глинис пробудили в ней тревожные мысли.
— В снах часто отражается будущее, особенно во время сильной грозы.
Брайенна невольно вздрогнула.
— О, Иисусе, надеюсь, что нет! Мой был настоящим кошмаром!
— Но сны нельзя понимать буквально, миледи. Они несут в себе символы, которые нужно истолковать. Скажите что вы видели, и я постараюсь показать, что настоящий смысл совсем иной и что вы зря испугались — настаивала Глинис.
— Я не могу сказать. Ужасный или нет… дьявольский вымысел… — призналась Брайенна, поднося к губам чашу с вином.
— Расскажи, пожалуйста, расскажи, — умоляла Джоан.
— Излейте душу, и вам сразу станет лучше, — добавила Глинис. — Это очистит ваши мысли и облегчит сердце.
Брайенна хотела освобождения, зная, что для этого должна идти к исповеди и получить отпущение грехов, но внезапно поняла, что не осмелится ни в чем признаться священнику. Она оглядела лица подруг — единственных в мире, кому она была небезразлична. Они не предадут и не обманут. Но даже теперь она не могла заставить себя открыть им, как намеренно пыталась использовать таинственную силу материнского плаща, чтобы вызвать образ любовника. Однако настойка ландыша незаметно для девушки развязала ей язык:
— Я… я была в Башне, выстроенной из бедфордширского камня. Роберт был со мной.
Девушка покраснела.
— Он целовал меня, и я возвращала поцелуи. Брайенна смолкла, чтобы выиграть время и выбрать нужные слова, допила чашку до дна.
— Его сводный брат Кристиан Хоксблад, ударил его ятаганом и убил.
Брайенна услышала, как Адель со свистом втянула в себя воздух.
— И это еще не самое худшее. Я была счастлива, Когда он убил Роберта. Видела кровь на собственных бедрах и радовалась.
Глаза Джоан широко раскрылись. Закусив нижнюю губу девушка ошеломленно покачала головой.
— Вы… вы отдались ему во сне? — спросила Глинис.
Щеки Брайенны вспыхнули при воспоминании страстных объятиях.
— Да… то есть… почти… но, по-моему, прежде потеряла сознание.
— Миледи, как я и думала, это символы, и довольно понятные. Вы разрываетесь между обоими братьями и поэтому видите их во сне, чувствуете себя виноватой отсюда страх перед кошмарным преступлением. Башня из бедфордширского камня — это, конечно, ваш родовой замок, который перейдет к мужу после венчания. Вы видели, что Роберт умер, поскольку оба сражаются на войне и могут погибнуть в любую минуту. Кроме того вы боитесь, что в первую брачную ночь на простынях не окажется крови — доказательства девственности.
Брайенна была потрясена. Она никогда не думала об этом. Сила Господня! Что сделает Роберт, обнаружив ее неверность?
— Я вела себя, как распутница, — жалко пролепетала она.
Ад ель обняла ее за плечи.
— Вздор! Здесь нет ни одной девственницы! Женщины с сотворения мира обманывали мужчин, притворяясь невинными.
Глинис согласно кивнула.
— Все произошло совсем недавно, и там, внутри, мало что изменилось. Роберт ни за что не догадается, особенно, если много выпьет в день свадьбы.
— Уколи палец булавкой или шипом розы и брызни кровью на простыню, — подсказала Джоан. — Ни один мужчина в мире не сможет перехитрить женщину, — гордо добавила она.
— Не стоит беспокоиться о таких пустяках, — вмешалась Адель, опустившись на колени перед Браненной. — Благодарение небесам, месячные у тебя начались в срок и ты не беременна. Иначе у тебя действительно была бы причина для тревоги, мой ягненочек!
Тонкие брови Джоан неожиданно сошлись. Только сейчас она вспомнила, что давно не замечала у себя признаков кровотечения. Но тут же выбросила из головы возможную мысль и вскочила.
— Утром, когда взойдет солнце, все ночные страхи рассеются. Гроза пройдет, наступит хороший день, и мы будем жить долго и счастливо!
Молодые женщины улыбнулись друг другу и распрощались. Но позже Брайенна и Джоан еще долго не могли уснуть: обе тревожились гораздо больше, чем раньше.
А по другую сторону Ла-Манша, в деревне Креси, король Англии, маршалы и благородные рыцари тоже не могли уснуть. Некоторые заранее смирились с судьбой, зная, что силы врага намного превосходят их собственные, и молились перед встречей с французами. Однако наследник престола и старший сын Уоррика явно не сомневались, что битва будет выиграна. Оба они встали в пять утра. Хоксблад и оруженосец принца Джон Чандос помогали Эдуарду надеть доспехи. Он настоял на бросающейся в глаза черной кольчуге и надел поверх алую с золотом накидку.
— Ваше высочество, вы будете сильно выделяться среди других. Каждый француз узнает вас с первого взгляда и захочет захватить сына короля живым или мертвым!
— Но я хочу, чтобы меня узнали, — настаивал принц. — Я бы презирал себя, если бы страшился этого!
Хоксблад знал, как неукротимо горд Эдуард, поскольку сам был благословен или, быть может, проклят тем же самоуважением. Черный Принц отправился к отцу, Хоксблад тоже натянул доспехи. На короле была яркая лазурная с золотом накидка. Отец и сын на белых конях объезжали войско. Король с удовлетворением заметил, что лучники в зеленых куртках не вынимали луки чехлов, чтобы сохранить сухой тетиву. Их лица озаряли уверенные улыбки, поскольку именно лучники лучше других в армии короля Эдуарда сознавали силу собственного оружия. На правом крыле король поставил де Аркура, Черного Принца, Уоррика с сыновьями и лучших английских рыцарей. На левом фланге разместился второй отряд из двух тысяч лучников и двух тысяч тяжеловооруженных всадников, которые должны были прикрывать скалистый гребень. Сам король командовал летучим от рядом, тоже из четырех тысяч человек, способных мгновенно оказаться в любом месте битвы, там, где они больше всего были нужны.
— Французы должны проделать восемнадцать миль чтобы обогнуть лес, — громко, так, чтобы было слышно всем, объявил король.
— Они постараются застать нас врасплох, но мы нападем первыми, пока враг еще не успел подготовиться. Здесь им даже не хватит места развернуть боевой строй.
Послышались приветственные крики. Король Эдуард, подняв руку, продолжал:
— Чем больше людей у французов, тем труднее им будет сражаться.
Снова крики, еще громче, чем в первый раз.
— Никогда не забывайте, что один англичанин стоит трех французов.
Воины кричали «ура», пока не охрипли. Были слышны и боевые кличи:
— За Эдуарда и Святого Георгия!
— Да здравствует Эдуард, сын короля!
Снова пошел дождь, но никто не замечал этого. Король, ослепительно улыбаясь, взглянул на сына, и улыбка мигом исчезла, он нахмурился, неприятно удивленный тем, что Черный Принц выглядел такой заметной мишенью.
— Мне все равно, что будет, — процедил сын. — Я могу прекрасно о себе позаботиться. Только помни, что пообещал мне.
— Да будет честь сегодняшней победы принадлежать тебе!
Капеллан Франции отслужил мессу. Оставалось только ждать. Лишь к полудню англичане заметили, что враг приближается. Небо почернело, молнии одна за другой вспыхивали и гасли, дождь лил как из ведра. У генуэзских арбалетчиков, уставших после долгого похода, обремененных тяжелым оружием, почти не осталось сил драться. Командиры французов обзывали их итальянской швалью и подлыми трусами, а потом приказали кавалерии кнутами погнать их вперед по размокшим полям, пока итальянцы не оказались лицом к лицу с английскими и валлийскими лучниками.
Дождь внезапно прекратился, облака расступились, и показалось солнце, осветив лица англичан, но тут, словно по мановению волшебной палочки, стая черных ворон поднялась и пролетела над головами французов. Какое мрачное предзнаменование! Внезапно в воздухе засвистели стрелы английских лучников, будто кончился один ливень и начался другой, смертельный.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67