На какой-то момент Холланд испугался, подумав, что Эдуард узнал о его тайной встрече с принцем Лайонелом. Только неделю назад молодой принц и его лейтенант и лучший друг Роберт де Бошем предложили перейти к ним на службу, если что-нибудь случится в бою с принцем Эдуардом. Такой союз был, конечно, изменой, пока еще наследник трона был жив и здоров, но предложенная награда стоила любого риска.
Холланд побагровел еще сильнее, и воротник дублета внезапно стал тесным для бычьей шеи.
— Одна леди, моя близкая знакомая, нуждается в человеке, который стал бы ее мужем только по имени. Я позвал тебя, чтобы узнать, готов ли ты выполнить обе роли.
Холланд вновь свободно вздохнул. Какая чертовски злая ирония! Принц Лайонел предложил ему Джоан Кент, а принц Эдуард — должность управляющего, если он не прикоснется к Джоан. Холланд не колеблясь согласился, хотя перед этим успел сказать «да» принцу Лайонелу. Он будет вести двойную игру и, если проявит достаточно ума и сообразительности, сумеет добиться и того и другого.
Убедившись в полном согласии Холланда на такое сотрудничество, принц доверил ему имя дамы, и они тут же составили брачный контракт, который Холланд с готовностью подписал. Эдуард объяснил, что поспешность необходима, чтобы воспрепятствовать помолвке Джоан и Уильяма де Монтекъюта. Когда они обсудили все детали, принц Эдуард пообещал устроить так, чтобы Совет утвердил Холланда в должности главного камергера еще до отъезда во Францию.
Хоксблад, сопровождаемый Али, каждое утро и вечер навещал Роберта де Бошема. В конце недели нога почти зажила, но сводный брат по-прежнему жаловался на боль и сильно хромал.
Хоксблад решил, что неплохо бы поговорить с Уорриком. Он нашел отца, занятого обучением пехотинцев: тот показывал им, как лучше управляться с мечом и шитом в ближнем бою. Кристиан молча наблюдал за ним, не желая отвлекать отца и невольно восхищаясь его методом обучения. Граф редко рассказывал солдатам, что надо делать, а все больше показывал, как надо. Это было наиболее действенным, поскольку молодые воины не желали опозориться перед седым ветераном.
Наконец Уоррик заметил, что Хоксблад наблюдает за ним, и велел солдатам продолжать занятия, а сам подошел к сыну, улыбаясь и вытирая мускулистой рукой пот с лица.
— Видал, какие мои солдаты молодцы? А как насчет людей из Уоррика, которыми ты командуешь?
— Осмелятся ли они быть кем-то еще, кроме как доблестными воинами? Все так же рвутся в бой, как ты и я.
И Кристиан, поколебавшись, добавил:
— Все, кроме одного.
Уоррик поднял мохнатые брови, зная, что Хоксблад пришел к нему не случайно.
— Говори, — коротко велел он.
— Нога Роберта почти зажила, но он все еще хромает, как инвалид.
Лицо Уоррика мгновенно стало каменным.
— Ты смеешь намекать, что мой сын трус?
У старика был такой свирепый вид, что Хоксбладу показалось, будто тот собирается пронзить его двуручным мечом. И на секунду сердце Кристиана обожгла зависть: как бы он хотел, чтобы отец защищал его так же безоглядно.
Во взгляде Уоррика сверкала угрюмая неприязнь. Но Кристиан рискнул продолжать. Зная, что терять ему нечего, стоял на своем.
— Я предоставлю тебе принять решение после того, как увидишь его ногу.
— Иду и немедленно, — вызывающе бросил Уоррик. Они нашли Роберта в его спальне в Башне Бошемов в компании пухленькой девицы, извивавшейся и пыхтевшей под весом тяжелого тела.
— Ха! Пусть никто не говорит, что я произвел на свет кого-то еще, кроме похотливых жеребцов, — громогласно провозгласил Уоррик и шлепнул девчонку по круглому заду, та поспешно накинула тунику и выскользнула из комнаты.
Роберт понимал, что пойман на месте преступления, однако презрительный взгляд незаконнорожденного брата вызвал жгучее желание превратить его лицо в кровавую маску.
Уоррик побагровел от гнева: сын развлекается с девками и, значит, достаточно здоров, чтобы тренировать своих солдат.
— Я решил взять людей принца Лайонела во Францию, но, поскольку он слишком молод, чтобы командовать ими, эта честь принадлежит тебе.
— Спасибо, отец. Я надеялся, что ты призовешь меня, — кивнул Роберт, пряча ненависть за холодным взглядом суженных бирюзовых глаз.
— Тебе что-нибудь нужно, братец?
Хоксблад, легко прочитав мысли Роберта, знал, что тот взбешен настолько, что готов на все.
— Я пришел полечить твою ногу, но вижу, что прежние бодрость и сила вернулись к тебе, и поэтому удаляюсь.
После ухода Хоксблада, Уоррик озабоченно нахмурился. Он всю жизнь командовал солдатами и знал, что война подчас влияет на людей самым неожиданным образом.
— Война заставляет нас думать о собственной смерти. Она неизбежна, но я советовал бы не мучить себя подобными мыслями.
Роберт рассмеялся, желая развеять подозрения отца.
— Я де Бошем. Мне больше пристало сражаться, чем просиживать за пиршественными столами. В отличие от вас, у меня нет сына, который бы унаследовал мое доброе имя, если со мной что-то случится.
Уоррик изучал его из-под опущенных ресниц.
— Мы должны составить брачный контракт. Прочти его сам, перед тем как вручить леди Бедфорд.
Вечером, когда Брайенна в сопровождении Адели отправилась по приказу короля в его личные покои, лицо ее было белее снега. Девушка понимала, зачем ее зовут: Роберт настоял на церемонии помолвки, и Ад ель должна была стать свидетельницей. Она ожидала, что Уоррик и король тоже будут присутствовать, но удивилась, увидев рядом с Робертом принца Лайонела. Брайенна и раньше не питала к нему симпатии еще до того, как принц обесчестил Элизабет Грей, но теперь сама мысль о том, что Роберт выбрал его свидетелем помолвки, вызывала отвращение.
Брайенна надела платье цвета темно-красного вина, расшитое по рукавам и подолу золотой нитью. Золотистые волосы ниспадали на спину и плечи, не заплетенные в косы и тщательно расчесанные, как подобает девственнице, и Брайенна сцепила руки, моля Бога о том, чтобы от угрызений совести у нее не перехватило дыхание во время произнесения обетов. К тому же она теперь жалела, что надела такое темное платье, на фоне которого лицо казалось почти безжизненным.
В роскошно обставленной спальне, озаренной светом высоких свечей, Брайенна выглядела неземным созданием. Даже мужчины постарше, король Эдуард и Уоррик, на мгновение почувствовали острую зависть к Роберту де Бошему. Его будущая жена была поистине прекрасной.
Первым делом жених и невеста должны были подписать брачные контракты. Брайенне протянули пергамент, но перед глазами все расплывалось, а рука, державшая перо, дрожала. Наконец Брайенне удалось прочитать слова: «Дочь дома Бедфордов и сын дома Уорриков», разглядеть позолоченные королевские печати, скрепленные лентами, пустые места для подписей обрученной пары и свидетелей. Основной текст был на латинском.
Чувства Брайенны смешались. Она сознавала, что должна навсегда забыть о Кристиане, преодолеть отвращение к Роберту, но легче сказать, чем сделать это. Она молча молила Бога даровать ей силу исполнить свой долг. Внешне девушка выглядела сдержанной, но сердце ее разрывалось на части.
После невесты на пергаменте поставили подписи все присутствующие. Обмен клятвами занял всего несколько минут, и не успела Брайенна опомниться, как Роберт приколол к ее корсажу тяжелую золотую брошь — подарок жениха — и наклонился, чтобы скрепить обеты поцелуями.
Брайенна подняла глаза на высокий цветной витраж. Темноликий святой направил указующий перст прямо на нее, будто хотел в чем-то уличить. Как он похож на Хоксблада! Сознание тяжелой вины пронзило девушку. Она почувствовала, что сейчас упадет в обморок, и уже покачнулась, но Роберт успел подхватить невесту, прежде чем та упала. Король был потрясен выражением тревоги и нежности на лице Уоррика. За много лет он впервые смог убедиться, что и свирепый граф способен на человеческие чувства.
Кристиан в тот же час узнал о помолвке своей возлюбленной, поскольку незадолго до того ему явилось видение: Брайенна дрожащей рукой подписывает контракт, шепотом дает обеты и падает в обморок, когда сводный брат касается губами ее губ.
Кристиан сверхчеловеческим усилием подавил гнев. В своей ярости он хотел уничтожить человека, осмелившегося поднять глаза на его даму и мечтать о ней как о будущей жене. Но Хоксблад продолжал уверять себя, что помолвка еще не свадьба и Брайенне и Роберту никогда не суждено соединиться брачными узами.
Хоксблад был почти благодарен судьбе за то, что вот-вот начнется война с Францией. Невозможно оставаться в Виндзоре и не попытаться вновь проникнуть в ее спальню. Он продолжал любить Брайенну до беспамятства готов был даже, если придется, силой овладеть ею — так велико его желание, так сильна любовь.
Кристиан горько рассмеялся про себя. Он считал себя хозяином положения, думал, что сможет добиться всего, чего желает, но так было до встречи с Брайенной Бедфорд. Будь прокляты ее прекрасные глаза!
Кристиан, вне себя, мерил шагами комнату, задыхаясь, словно посаженный в клетку зверь. Охваченный отчаянием, он занялся медитацией, применяя древние приемы, усвоенные у рыцарей Ордена Золотой Зари. Хотя он и смог сосредоточиться, все же не достиг ничего, похожего на мир и покой.
Разум предал его. Перед глазами возник образ дамы. Спящая Брайенна лежала на постели с распущенными золотистыми волосами. И тут Кристиана предало и тело. Он никогда не мог противиться виду этого великолепного переливающегося водопада.
Кристиан выругался и снова начал метаться по спальне. Внезапная мысль осенила его, но он предпочел прогнать ее. Кристиан никогда не оскорблял и не злоупотреблял своим «даром». Однако идея становилась все навязчивее, и Кристиан понял, что не успокоится, пока не испытает свою власть над Брайенной. Даже не пытаясь анализировать эту идею, Кристиан догадывался, что зажгло в душе непреодолимую потребность — чисто мужское желание овладеть любимой женщиной, стать ее господином, но, поскольку та помолвлена с другим, необходимо было утвердить эту власть, доказать обоим, что Брайенна покорится ему в любое время, в любом месте, исполнит любое его требование.
Кристиан повернулся лицом к востоку, зная, что ее спальня лежит в этом направлении, потом, собрав все силы, сосредоточил мысли на Брайенне. Приказ сорвался с его губ, подобно темному бархату, ниспадающему с плеч.
— Приди!
И в ту же секунду Брайенна пошевелилась, откинула покрывало, села, натянула туфельки и пеньюар. Ей почему-то невыносимо захотелось вдохнуть свежего воздуха но стоило ли тревожить Адель в такой поздний час? Выйдя из спальни, она побрела по коридору, неспешно направляясь к королевским покоям, где располагалась комната принца Эдуарда, остановилась перед окованной железом дверью и только сейчас поняла, что там, за ней, покои Кристиана. Брайенна подняла руку, но не затем, чтобы постучать, а всего лишь любовно погладить жесткую поверхность.
Неожиданно дверь распахнулась, и сильная рука втянула девушку внутрь.
Глаза Брайенны вспыхнули мрачным блеском, зрачки расширились.
— Кристиан! — вырвалось у нее.
— Сними пеньюар, — велел он.
Брайенна повела плечами, и пеньюар скользнул на пол бархатным ручейком. Шелковая ночная сорочка льнула к изящным изгибам тела, подчеркивая выпуклости и впадины. Кристиан протянул к ней нетерпеливые руки, И Брайенна прижалась к его груди молча, беспрекословно, обняв его за шею, припав своим упругим телом к его твердому и мускулистому. Она отдавалась так нежно, женственно, так покорно, что безумное дикое торжество пронизало Кристиана: он смог, сумел, добился того, что ее желание превратилось в такой неотвязный острый голод. Брайенна приоткрыла нежные губы навстречу его требовательному языку, и, когда Кристиан, отстранился, из горла девушки вырвался тихий крик сожаления о внезапной потере.
— Ложись в постель, — приказал Кристиан, и Брайенна повиновалась мгновенно, без возражений, протягивая к нему руки. Но теперь упрямство и своенравие взяло верх — Кристиан не хотел этого слепого послушания. Она должна прийти к нему добровольно, сама, не по его велению.
Кристиан собрал всю безмерную силу воли и осторожно потянул ее за руку, заставляя подняться. Потом накинул на Брайенну пеньюар, завязал его до подбородка и открыв дверь, слегка подтолкнул девушку.
— Возвращайся к себе, Брайенна.
Али неожиданно почувствовал, как его трясут за плечо:
— Мне нужен опиум, — услыхал он измученный голос. Али, не говоря ни слова, открыл сундучок с лекарствами и вынул кисет с наркотиком, хорошо понимая, что дело не в физической боли. Душа и сердце принца Драккара невыносимо страдали.
С рассветом пришло осознание того, что он не может дни и ночи испытывать свою власть над Браненной, поэтому придется сосредоточиться на Роберте. Нужно добиться, чтобы он был целыми днями занят подготовкой рыцарей принца Лайонела к грядущей кампании. Тогда вечерами он сможет лишь едва добираться до постели, если, конечно, Кристиан позволит ему идти спать.
Глава 22
Джоан Кент не умела долго тревожиться. Когда случалась какая-то неприятность и солнце омрачали черные тучи, она решительно старалась отбросить мрачные мысли и думать о чем-нибудь приятном.
Услышав от Брайенны о свершившейся вчера помолвке, Джоан забеспокоилась, не зная, что делать, если король велит и ей подписать брачный контракт с Уильямом де Монтекьютом, и немедленно послала записку на Фиш-стрит, а потом забыла и думать о надвигающейся беде. Пусть ее золотой принц обо всем позаботится.
Вынув маленькую шкатулку с любовными письмами Эдуарда, она села на устланный подушками подоконник, чтобы провести несколько часов в грезах о любимом. Но, прочитав послания, она вскочила и побежала к Глинис.
— Одно письмо Эдуарда пропало!
— Вы уверены, миледи?
— Да, мое самое любимое. Помню, я получила его после того, как король объявил о моей помолвке. Эдуард написал тогда: «Я в жизни никогда еще не был в таком гневе! Ты моя вечная драгоценная любовь и навсегда ею останешься…»
— Но, по-моему, вы положили его под подушку перед сном, не так ли?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67