Я прикончу эту крысу!
— На твоем месте, я бы держался от него подальше, если не хочешь остаться евнухом. Зубастик обожает делать такие вещи!
Роберт побледнел, поняв, какой опасности подвергался, и нехотя стянул лосины. Открылась воспаленная рана.
Хоксблад и Али посовещались и решили, что мазь из чистеца будет лучшим средством, чтобы остановить нагноение, потом, дня через два, когда воспаление ослабнет, сок вербейника быстро стянет края раны.
— Мы в два счета поставим тебя на ноги, — заверил Хоксблад. — Поправишься как раз к началу войны.
Про себя Кристиан не мог не гадать, уж не симулирует ли Роберт. Рана была не в таком уж плохом состоянии, как он себе представлял. Неужели его брат — трус? И уж конечно, рана не настолько тяжелая, чтобы сильный здоровый мужчина не мог подняться.
Но Кристиан тут же отказался от этой мысли. Его любовь к Брайенне не должна стать причиной неприязни к Роберту. Когда брат узнает, что люди Уоррика перешли под команду Кристиана, наверняка это сразу же заставит его покинуть постель.
Король вернулся в Виндзор с более чем двухтысячной армией. Окружающие замок луга и поля, насколько было видно глазу, усеяли шатры, и дама Марджори каждый день наставляла молодых воспитанниц, предупреждая об опасности одиноких прогулок за крепостными стенами.
Сразу в день приезда король велел строителям начать работу над новой Круглой Башней. Мысль о покорении Франции подогревала его, удесятеряла силы и энергию. Только затемно он выбрал время, чтобы прочесть гору писем, накопившихся в его отсутствие.
Принц Эдуард закрылся вместе с отцом, выступая в роли его советника, помогая решить, какие дела нужно представить на суд Совета, а какие держать в строгом секрете.
— Дьявол!
Король швырнул на пол официальное послание от короля Франции.
Эдуард поднял пергамент, с которого свисали печати, и вопросительно поднял золотистую бровь.
— Филипп предлагает освободить Уильяма де Монтекьюта в обмен на освобождение графа Море.
— Но это невозможно, отец! Пока Море наш заложник, шотландцы не осмелятся перейти границу!
— Знаю! Если хоть один шотландский варвар перейдет границу, Море вынесут смертный приговор. Я хочу быть твердо убежден, что Шотландия не вторгнется в наши пределы, пока я воюю во Франции.
— Отец, поскольку ты решил начать войну, я бы хотел, чтобы ты поклялся исполнить мою просьбу.
Король Эдуард взглянул на сына: живой портрет отца. Короли могут давать обеты и тут же нарушать их, не моргнув глазом. Но Черный Принц, несомненно, не допустит этого.
— Чего ты просишь у меня, Эдуард?
— Когда начнется сражение, выбрось из головы все мысли обо мне. Я сам позабочусь о собственной безопасности. Не приходи ко мне на помощь, если я паду в бою. Все, о чем .я прошу, — дай возможность заслужить рыцарские шпоры.
Король на секунду побелел и отшатнулся, но тут же понял, что не должен позорить сына перед его солдатами. Хотя Эдуарду всего шестнадцать, благодарение Богу, он вырос настоящим мужчиной и станет величайшим рыцарем во всем христианском мире, причем без помощи отца.
— Даю слово, Эдуард, — поклялся король, крепко сжав плечо сына. Затем опустив руку, широко улыбнулся. — Уж лучше оставайся цел и невредим. Если с тобой что-то случится, твоя мать выпустит из меня кишки и сделает из них подвязки!
— Я Плантагенет, — просто ответил принц, как никогда похожий в эту минуту на золотокожего Бога.
Король Эдуард поклялся про себя побеседовать по секрету с Кристианом Хоксбладом. Пусть он обещал сыну не слишком опекать его, принц должен иметь за спиной непобедимый надежный меч!
Была уже полночь, когда король поднялся по темной лестнице в спальню Кэтрин де Монтекьют: к его разочарованию, леди была одета, а в комнате ярко горели свечи.
— Ты должна быть уже в постели, любимая, — нежно упрекнул он, желая в этот момент лишь одного — ощутить ее мягкое податливое тело под своим.
— Конечно, весь мир должен существовать для королевских наслаждений.
Эдуард вздохнул. Ему недостает только поссориться с любовницей! Нужно было идти сразу к Филиппе, там он нашел бы мир и покой. Но король тут же признался себе, что не хочет идти к жене. Он жаждет лишь страсти Кэтрин и сделает все, чтобы вновь и вновь испытать ее.
— Вы получили послание из Франции относительно выкупа Уильяма?
— Пойдем в постель, милая, и я открою тебе тело и душу.
— Ваше остроумие не забавляет меня, сир. Сначала дело, потом развлечения — до сих пор я слишком часто слышала лишь пустые обещания.
— Жестокая Кэтрин, — с сожалением вздохнул король, поднося к щеке прядь волос темного золота. — Откуда ты знаешь, что я получил письмо?
— Говорила с французским послом.
Ревность разбушевалась в душе короля. Тело Христово, он согласен делить ее с мужем, но мысль о том, что она может дарить свои милости в обмен на сведения об Уильяме, острым ножом ударила в сердце.
— Я честно расскажу тебе обо всем, что знаю. Доверься мне, Кэтрин.
Кэтрин умоляюще дотронулась до груди: любовника.
— Я верю тебе, Эдуард. И знаю, что обменяешь графа де Море на лучшего друга.
Эдуард застонал, сжав точеные плечи.
— Милая, пока я держу Море в плену, нам не грозит вторжение шотландцев.
Кэтрин отодвинулась от него, словно не могла больше выносить его прикосновения.
— Значит, ты отказываешь мне в единственной просьбе?
— Дорогая, но ты легко отказываешь мне в том, о чем я тебя молю.
— Я дала тебе любовь! И свое тело! Когда и в чем я тебе отказывала?
Руки короля легли на застежки платья.
— Ты отказываешь мне сейчас, — горячо прошептал он.
Кэтрин приложила его руку к своей обнаженной груди.
— Я дам тебе все… все. Я знаю, как быть великодушной!
Эдуард снова застонал и, подхватив ее на руки, понес к постели. Он считал себя обязанным проявить ответную щедрость еще до рассвета и пообещал обменять графа де Море на Уильяма, графа Солсбери.
Едва ли не ежечасно между Виндзором и побережьем, где в каждом порту готовились корабли для перевозки армии, курсировали гонцы. Кони, .оружие и порох доставлялись из каждого графства Англии. Валлийские лучники получили обмундирование, состоявшее из зеленых курток, коричневых лосин и колчанов из оленьей кожи для длинных стрел с гусиным оперением. От рыцарей требовалось приобрести доспехи и боевых лошадей для себя и оруженосцев, а солдатам раздавали шлемы, панцири из толстой кожи, щиты и мечи, сделанные из лучшей шеффилдской стали. Сотни телег повезут во Францию оружие, пушки, еду и вернутся обратно с грузом трофеев, если, конечно, война будет выиграна.
Сам воздух Виндзора, казалось, был заряжен напряженным ожиданием. Каменщики трудились от рассвета до заката, чтобы скорее завершить строительство Круглой Башни. Матери надеялись, что их дети родятся раньше, чем мужья отправятся на войну, и многим рыцарям удалось уговорить девушек пасть жертвой стрелы Купидона и их собственных «стрел», поскольку для нежных сердец невыносима сама мысль о том, что юный красавец может пасть в бою.
Молодой Уильям де Монтекьют пользовался любой возможностью, чтобы отлынивать от непрерывных учений и хотя бы мимолетно встречаться с Джоан. Та всеми силами старалась избегать его, поскольку Уильям настаивал на официальной помолвке еще перед тем, как войска отправятся во Францию. Но каждый вечер, сидя с женихом в зале под неусыпным оком его матери, графини Солсбери, девушка с тоской думала о своем белокуром принце и молилась о том, чтобы поскорее пришло приглашение от брата.
Наконец настал день, когда она, вне себя от волнения, поспешила в комнату Брайенны:
— Наконец-то прибыл посланец! Брат просит меня приехать в Лондон в его дом на Фиш-стрит! Уильям и его мамаша просто поймали меня в капкан! Требуют, чтобы церемония помолвки состоялась перед его отплытием во Францию, и даже составили брачные контракты!
— Роберт тоже постоянно твердит об этом. Я, наконец, согласилась подчиниться любому решению короля. Уоррик уже давно подписал наши контракты, — безнадежно вздохнула Брайенна.
— Поедем со мной! По крайней мере, хоть ненадолго от них избавимся!
— Когда ты отправляешься?
— Сейчас и немедленно! Дай мне время переодеться в любимое платье Эдуарда, потом приходи в мою комнату, мы потихоньку спустимся к реке и доберемся на барке до Лондона.
После ухода Джоан Адель рассудительно заметила:
— Тебе лучше бы захватить щетки для волос и ночную сорочку.
— Думаешь, Джоан захочет провести там ночь? — спросила Брайенна, натягивая фиолетовую тунику поверх бледно-лилового нижнего платья.
— Мой ягненочек, неужели не понимаешь? Едва Эдуард заполучит ее, двери спальни до утра не откроются!
Брайенна вспыхнула.
— А я не подумала, — пробормотала она.
Войдя в комнату Джоан, Брайенна, к своему удивлению, застала там леди Элизабет Грей. Она пришла к Глинис, которая занималась тем, что продавала любовные и приворотные зелья.
Когда Брайенна вошла в комнату, остальные сразу же смолкли. Она заметила, что Элизабет плачет, охваченная паническим страхом.
— Что случилось? — встревожилась Брайенна.
— Я… я беременна, — выпалила Элизабет. — И прошу Глинис дать мне что-нибудь, чтобы избавиться от ребенка.
— О, Элизабет, этого не может быть!
Сердце Брайенны разрывалось от жалости к ней.
— У меня есть средство, но очень опасное. Я знала девушку, которая умерла от него, — призналась Глинис.
— Мне все равно, все равно! Лучше умереть, чем быть навеки опозоренной! Если принцесса Изабел узнает, она разнесет это по всему Виндзору!
Брайенна, кажется, начинала догадываться, кто был виновником несчастья Элизабет. Если ее догадка верна, о замужестве не может быть и речи.
— Это принц Лайонел?
Элизабет, побагровев от смущения, молча с несчастным выражением кивнула. Добросердечная Джоан мгновенно преисполнилась сочувствием.
— Не стыдись, Лиззи, мы все здесь не девственницы, — призналась она, думая немного утешить Элизабет, но та вновь разразилась слезами.
— О, Глинис, пожалуйста, помоги ей, — умоляюще попросила Джоан.
Глинис, оглядев девушек, решила:
— Вы двое, уходите поскорее. Я позабочусь о леди Грей. Это останется между нами, да и вы не болтайте обо всем, что видели и слышали сегодня.
После ухода дам, Глинис вынула из сундучка с травами сушеные лавровишни, растолкла и смешала с инжирным сиропом.
— Вам лучше остаться со мной, леди Грей. В следующие несколько часов у вас будут ужасные боли.
— Спасибо, Глинис, — благодарно шепнула девушка и быстро проглотив довольно приятную на вкус смесь, уселась, нервно теребя звенья серебряного пояса.
— Принц Лайонел не отец ребенка! — неожиданно выпалила она.
— В таком случае, миледи, может, попытаться убедить джентльмена жениться на вас?
Элизабет покачала головой.
— Он обручен с леди Бедфорд. Я беременна от Роберта де Бошема.
— Господи, никогда ни словом не обмолвитесь Брайенне об этом. Иначе жизнь ее будет погублена!
Элизабет не смогла ответить, потому что в этот момент сильнейшая судорога скрутила ее, едва не опрокинув на пол.
Глава 21
Джоан и Брайенна, как и собирались, отправились в Лондон на речной барке. Всю дорогу девушки были необычайно молчаливы. Каждая погрузилась в свои собственные невеселые мысли. Наконец Брайенна высказалась:
— Боже милостивый, каждая из нас могла быть на месте Элизабет Грей!
— Но Эдуард позаботится обо мне, — наивно понадеялась Джоан.
Брайенна вздохнула. Только что ей наглядно и безжалостно объяснили, что в таких делах женщине ничего другого не остается, как самой заботиться о себе. Она поклялась с этих пор вести себя скромно и не позволять Кристиану Хоксбладу завлечь себя в ловушку.
Девушка нахмурилась. Хорошо бы, чтобы и Джоан была хоть чуть-чуть разумнее! А то прямо настоящий сорванец — слишком озорная и к тому же добрая — сама же пострадает от этого.
Подруги с небольшими сумками, в которых лежали ночные сорочки, поднялись по ступенькам причала и поспешили вниз по Фиш-стрит к высокому каменному долгу, принадлежавшее Эдагунду Кенту. Он уже ждал их и заключил сестру в объятия. Потом, весело поблескивая глазами, обнял Брайенну. Та шутливо хлопнула его по физиономии, когда он попытался поцеловать ее в губы вместо подставленной щеки.
— Нельзя же винить мужчину в том, что он попытался сорвать поцелуй, тем более ему скоро на войну.
Эдагунд оглядел девушку с головы до ног. Кожа у нее на шее была прозрачнее и нежнее жемчуга!
— Счастливчик этот де Бошем! Щеки Брайенны порозовели.
Эдагунд провел их через весь дом в маленький дворик и сказал:
— Познакомьтесь с моим новым соседом.
Глаза Джоан зажглись радостью при одной мысли о том, что стоящий рядом дом принадлежит принцу Эдуарду. Эдагунд проводил их до задней двери и поручил заботам Джона Чандоса, оруженосца принца. Тот взял у Джоан ее вещи и показал на коридор:
— Надеюсь, вам понравится вид из комнат, леди Кент.
Джоан рванулась вперед, забыв обо всем на свете, кроме возлюбленного. Чандос неуклюже перемешался подле Брайенны, не зная, чем же развлечь леди Бедфорд.
Брайенна решила сжалиться над ним.
— Прошу вас, Джон, не беспокойтесь обо мне. Я привезла пергамент и краски. Если можно, отведите меня в комнату с видом на реку.
Оруженосец, более привычный к мечу и доспехам, чем к общению с прелестными женщинами, едва сдержал вздох облегчения. Он провел леди Бедфорд по узкой лестнице в спальню, окна которой выходили на Темзу.
— К счастью, мы смогли заручиться услугами одной из лучших лондонских кухарок. От запахов, доносящихся из кухни, у вас слюнки потекут, вот увидите!
— По-моему, пахнет паточным пирогом, — с надеждой предположила Брайенна.
— Я принесу вам кусочек и еще все то, что сумею стащить, — пообещал Джон, очаровательно краснея. — Кухарки ко мне неравнодушны.
Джоан, перелетев через комнату, с криком радости бросилась в объятия Эдуарда. Он высоко поднял ее, вновь пораженный изяществом и хрупкой женственностью возлюбленной. На ней было светло-бирюзовое платье, отороченное горностаем, серебристые волосы перевиты нитями речного жемчуга.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67