Нагрудники генуэзских арбалетчиков не смогли защитить от бешеного натиска. Через несколько минут те, кто остался в живых, позорно бежали.
— Убейте этих трусливых негодяев, — воскликнул король Франции.
Англичане стали свидетелями ужасного зрелища — безжалостного уничтожения французами собственных солдат.
Филипп впал в страшную ярость, увидев на английском флаге вышитые золотом французские лилии. Он отбросил всякую предосторожность и позволил воцариться хаосу. Французы выехали на равнину и ринулись вверх по склону, заваленному мертвыми телами и трупами лошадей, скользкому от их собственной крови. Дорога была узкой, словно путь на бойню. Они шли, они атаковали, они умирали. Но французов было так много, что битва продолжалась весь остаток дня. Наконец бешено нападавшие Французы прорвали строй лучников и набросились на правое крыло. Люди, сражавшиеся, рядом с Черным Принцем, внезапно были окружены врагами.
Время для Хоксблада замедлило бег, так что он смог сосредоточиться на каждой угрожавшей ему опасности. Он точно знал, куда вонзить меч, чтобы попасть в места не защищенные доспехами. Их три — горло, живот и подмышки. Хоксблад совсем не думал о том, что происходит за спиной, полностью полагаясь на Пэдди и Али. Но вот он ясно увидел, как около дюжины французов направляются к Черному Принцу.
Хоксблад заметил Джона Чандоса за спиной принца а рядом с ним своего брата Роберта де Бошема. И принц и Роберт наверняка погибнут, если немедленно не отсечь французов и не отбить атаку. Он развернул боевого коня и, направив его прямо на противников, убил двоих и краем глаза уловил, что Пэдди и Али успели расправиться еще с парой воинов. Двоим же удалось сбежать.
Сзади раздался отчаянный крик, и Хоксблад, обернувшись, увидел, что принц Эдуард упал. Как это могло случиться?! Просто невероятно!
Хоксблад молниеносно спрыгнул на землю и встал над телом лежавшего в грязи друга, подняв одной рукой двуручный меч, а другой — боевой топор. На какое-то мгновение он пожалел, что надел такие же черные доспехи, как у Эдуарда, поскольку сам теперь становился мишенью, но тут же выбросил эти мысли из головы и приготовился к битве. Он привлек к себе множество врагов, и вскоре вокруг него разлились лужи крови.
Падение принца дало предлог Роберту де Бошему и сэру Джону Холланду покинуть поле битвы и удалиться в более или менее безопасное место. Они подъехали прямо к королю.
— Принц Уэльский в осаде, Ваше Величество!
Де Бошем надеялся, что наследник мертв, но, отправившись за помощью для упавшего принца, надеялся избежать подозрений в том, что сам замешан в этом.
Король взглянул на сына Уоррика, которого сам, вместе со своим сыном, посвятил сегодня в рыцари. Страх сжал горло Эдуарда. Неужели судьба отнимет у него сына, пощадив Роберта?!
— Он ранен? — вскинулся король.
— Не знаю, Ваше Величество! — поклялся де Бошем.
Холланд, видевший, как тот пронзил мечом коня принца, что и послужило причиной его падения, промолчал.
Король Эдуард был уже готов вонзить шпоры в бока лошади и помчаться спасать сына, но вспомнил свое обещание. Он не желал, чтобы люди потом говорили, будто Эдуард проиграл бы бой, если бы отец не спас его.
— Я хочу, чтобы он заработал шпоры. Вы тоже должны показать себя.
Он был очень доволен своими храбрыми молодыми рыцарями.
Хоксблад с тревогой смотрел на принца — не ранен ли он. И едва не рухнул со вздохом облегчения, обрадованный тем, что Черный Принц невредим и только залит кровью смертельно раненного боевого коня. Эдуарда оглушило при падении, и теперь он хотя и с трудом, но пытался подняться. Кроме того, он вывихнул плечо, но старался не обращать внимания на боль. В этот момент подъехали Пэдди и Джон Чандос с лошадьми для рыцарей. Оба вскочили в седла. И тут перед глазами Кристиана всплыла картина: принц Лайонел, вонзающий на турнире меч в лошадь противника. У него не было доказательств, что Роберт последовал примеру своего господина. Всего лишь подозрения, подсказанные шестым чувством. Но сейчас не время размышлять об этом — вокруг разгорелось отчаянное сражение.
Глава 25
В этот день, двадцать шестого августа, Джоан Кент едва не сошла с ума от беспокойства. Сегодня у нее Должны начаться месячные, и она только сейчас сообразила, что уже почти два месяца, как их не было. Такого никогда не случалось, и теперь у Джоан не оставалось ни малейшего сомнения: она беременна, ждет ребенка и не может сообразить, что делать. Нерешительность и страх измучили ее.
Только одному человеку на земле хотела бы она признаться в случившемся, но ее любимый Эдуард сейчас за морем, сражается с врагом. Все ее мысли устремились к нему, она молча молила о его возвращении — Эдуард единственный, кто мог справиться с любыми трудностями. Но попытка призвать возлюбленного привела только к тому, что Джоан стала еще сильнее волноваться за безопасность принца. Что, если его убьют? Сама мысль об этом была невыносимой. Если Эдуард не вернется, она тоже не захочет жить! Джоан убьет себя и нерожденного ребенка!
Девушка в слезах начала молить Бога пощадить возлюбленного, но сразу же вскочила, смахнув с лица слезы. Господь скорее услышит ее, если пойти в часовню.
Джоан схватила густую вуаль, впервые не обратив внимания, оттеняет ли тонкая ткань ее хорошенькое личико и подходит ли она по цвету к платью.
К своему удивлению, она встретила в церкви королеву Филиппу и половину придворных дам. Девушке стало стыдно, когда она узнала, что благородные леди каждый день собирались здесь молиться за победу Англии и благополучие короля Эдуарда, принца Уэльского и всех храбрых воинов, сопровождавших их во Францию.
Джоан впервые пришла к мессе, но поклялась, что отныне будет каждое утро посещать службу. Щеки ее жарко загорелись при мысли о том, что случится, если они узнают ее тайну. Женщины так жестоки, особенно по отношению к своим сестрам, имевшим несчастье оказаться в том положении, что и сама Джоан. Какая пища для сплетников, какой подарок для них. У нее уже была репутация кокетки, правда, вполне справедливая, но девушка бледнела, думая о том, что случится, если узнают, в какую беду она попала. Набросятся на нее, как стая голодных волков, и разорвут на части.
Девушка упала на колени и начала горячо молиться.
Нужно отдать ей должное: прежде чем высказать свою просьбу, она умоляла Бога пощадить Эдуарда и ее брата как большинство представительниц ее пола, давала несбыточные обещания никогда больше не обращаться за помощью к Богу, если только Господь спасет ее на этот раз Она не осмелилась просить, чтобы Бог оказал ей огромную милость, позволив стать женой Эдуарда, и молила лишь о том, чтобы все кончилось хорошо.
После службы она вернулась в свои покои, не желая выслушивать сегодня бесконечные лекции дамы Марджори. Джоан старалась держаться подальше не столько от старой драконши, сколько от злобных кумушек — принцессы Изабел и ее подружек. Избалованная принцесса, наслушавшись сплетен о леди Элизабет Грей, немедленно отвернулась от бывшей приятельницы, словно от прокаженной.
После службы Джоан немного успокоилась и на душе стало легче. Следующие несколько часов она размышляла, не стоит ли избавиться от ребенка. Конечно, для этого придется обратиться к Глинис, поскольку сама она понятия не имела, что и в каких дозах принимать, чтобы остаться потом в живых. Самым простым выходом было бы избавиться от беременности и не обременять Эдуарда ненужными проблемами.
Однако зелья для выкидыша считались крайне опасными. Многие женщины погибали, пытаясь освободиться от нежеланного ребенка. Но, если говорить правду, это дитя вовсе не было нежеланным. Джоан была вне себя от радости, узнав, что носит под сердцем дочь или сына Эдуарда. В жилах этого ребенка течет королевская кровь. Как она может убить дитя принца?!
О каком бы ребенке ни шла речь, в любом случае это было бы преступлением. А дитя принца стало для Джоан поистине драгоценным. Все же она была готова на что угодно, лишь бы не причинить Эдуарду тревог и беспокойства.
Если бы только он вернулся в Виндзор! Эдуард конечно, будет знать, что делать!
Но тут Джоан поняла, что мучительные раздумья молитвы и волнения как бы взяли ее в кольцо и вновь вернули к тому, с чего все началось на рассвете: она хотела одного — принц должен вернуться как можно скорее.
Внезапно ужасающая мысль поразила девушку: что если Эдуарда не будет целый год?! Придется покинуть двор, прежде чем все узнают, что она в положении. Но куда скрыться? Городской дом брата расположен не так уж далеко от Виндзора. Придется отправиться в фамильный замок, в графство Кент. Но она в последний раз была там еще ребенком. Брат также унаследовал замок Уэйк в Лиделле. Где это может быть?
Джоан снова попыталась забыть об этом. Она просто не сможет вынести разлуки с Эдуардом.
Сердце Джоан сжималось от тоскливого одиночества. Если бы она не сожгла его письма! Вспоминая слова любви, Джоан чувствовала, как становится немного легче, но ей хотелось прижать послания к губам и сердцу, только тогда боль уйдет.
Джоан окончательно растерялась, так и не приняв никакого решения.
Глинис провела в прачечной весь день, благо, он бы солнечным. До наступления холодов она старалась выстирать все, что возможно, из гардероба леди Кент. К Глинис присоединилась Адель, и камеристки собрали еще и постельное белье и тяжелые покрывала.
Брайенна не видела Джоан ни за обедом, ни на занятиях с дамой Марджори. Заглянув перед ужином в комнату подруги, обнаружила, что та сидит в сумерках совсем одна.
— Где ты была весь день? — обеспокоено спросила Брайенна.
— Не помню, — уклончиво пробормотала Джоан. — Ходила утром в часовню. Разве ты не знала, что королева придворные дамы каждый день посещают мессу и молятся за победу и здравие короля и его войска?
— Нет, даже не думала об этом. Наверное, просто искала предлог, чтобы пойти в церковь. Однажды я чуть было не исповедалась в том, что совершила, но поняла, что не в состоянии раскрыть постыдную тайну! Стены имеют уши, даже если это стены исповедальни.
— О, ты не должна ни слова говорить священникам! Вспомни, как обошлись с бедняжкой. Элизабет Грей!
— Пойдем ужинать! — попросила Брайенна.
— Иди без меня. Мне не хочется сегодня быть на людях!
Все это было настолько не похоже на Джоан, что Брайенна заподозрила неладное. Подруга совсем не была склонна к меланхолии и предпочитала веселые компании и озорные проделки.
— Я не оставлю тебя томиться в одиночестве. Понимаю, ты скучаешь по принцу, но друзья всегда нужны, всегда придут на помощь.
К сожалению, Джоан не становилась веселее. Брайенна не приставала с вопросами. Готовая в любую минуту разделить с ней беды и горести, она знала, что Джоан рано или поздно сама все расскажет. Как всегда.
Долгий ужин наконец подошел к концу, и подруги молча направились к себе, но, когда Брайенна пожелала Джоан доброй ночи, та умоляюще сжала ее руку.
— Можно мне переночевать у тебя сегодня? — выдохнула она.
— Конечно, Джоан. Мне тоже не хочется оставаться в одиночестве.
Брайенна задернула тяжелые оконные занавеси и заперла дверь. Потом, швырнув на ковер несколько больших подушек, налила в чашки медового кваса и поставила блюдо с марципанами и печеньем, зная любовь подруги к сладостям.
Джоан, растерянно улыбнувшись, прикусила острым зубками миндальное печенье и едва слышно спросила.
— Как, по-твоему, правильно ли поступила Элизабет Грей?
— Но ведь положение бедняжки было ужасным! Она знала, что принц Лайонел ни за что не женится, а если родится ребенок, ни о каком другом муже нельзя будет и мечтать, потому, думаю, она сделала именно то, что следовало.
В комнате наступила тишина. Потом Брайенна тихо добавила:
— Но сама я ни за что не пошла бы на это.
Джоан начала плакать.
— О, дорогая, что случилось?
Даже не успев договорить, Брайенна поняла, что Джоан беременна, и, опустившись на ковер, сжала руки подруги.
— О, Боже, ты попалась! Обещай, что не натворишь глупостей!
— Каких именно? — спросила Джоан, глядя на подругу жалкими, полными слез глазами.
«Не убьешь себя!» — подумала та, но вслух объяснила:
— Нельзя изгонять ребенка, это очень опасно, и ты можешь умереть.
— Знаю, — шепнула Джоан.
— Говоря об Элизабет, я имела в виду, что ее поступок правилен для нее, но только не для тебя. Ты и принц любите друг друга. Он никогда не простит, если ты убьешь его дитя.
Теперь Джоан жадно слушала Брайенну.
— Скоро он вернется из Франции и, узнав о ребенке, наверняка найдет способ жениться на тебе.
Джоан вытерла слезы.
— Ради Бога, только никому не говори, кроме меня. Все уладится, вот увидишь. Помни, если сомневаешься, ничего не предпринимай!
Джоан кивнула, серьезно, доверчиво.
Брайенна тут же выругала себя за нравоучения, обращенные к подруге, но, в конце концов, сейчас важнее успокоить Джоан. По крайней мере, та уже не плачет и внимательно слушает.
— Тебе нужно хорошенько выспаться. Утром все покажется совсем иным.
Брайенна начала хлопотливо стелить постель, надеясь, что ее язык не отсохнет от столь беззастенчивой лжи.
Еще до того, как потухла свеча, она заметила, что Джоан, облегчив душу, мирно спит. Однако сама Брайенна еще долго лежала без сна, терзаемая мучительными мыслями не только о собственной судьбе, но и о несчастье Джоан.
Положение французов в Креси становилось с каждым часом все отчаяннее. Они были побеждены, но король отказывался признавать это. Целый день на гребень, где расположились англичане, накатывали волна за волной все новые подкрепления и ложились, как и предыдущие, пронзенные стрелами и сраженные мечами. Когда спустилась тьма, Филипп по-прежнему продолжал выкрикивать приказы, хотя его маршалов уже давно не было в живых.
Дождавшись, пока окончательно стемнеет, Кристиан Хоксблад созвал всех корнуольцев, умеющих пользоваться длинными кинжалами, и повел их прямо во французский лагерь. Люди скользили бесшумно, как тени, и были одеты в темное, так что никто из врагов не смог их разглядеть.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67