Осторожно ступая по следам сына, Мишель подошел к окну. Сквозь плохо пригнанные ставни, наверно, можно было заглянуть внутрь, когда там горел свет, но теперь в трактире было темно, и Мишель ничего не разобрал.
Надо думать, Жак подкрался к окошку, когда там было светло, и он что-то увидел.
Куда же он девался после этого?
Он обогнул дом, пробираясь вдоль стен; его следы были хорошо заметны на свежевыпавшем снегу.
Ради чего он обходил трактир, догадаться нетрудно. Жак, малый неглупый, видно, сообразил, что путешественнику, который выехал в три часа утра, якобы торопясь в Женеву, незачем делать остановку через четверть льё от города в таком скверном трактире.
Скорее всего, он куда-то скрылся через заднюю дверь.
Жак решил обойти вокруг дома, надеясь отыскать позади двора отпечатки конских копыт или хотя бы сапог всадника.
И в самом деле, из маленькой задней калитки, которая выходила в сторону леса, простиравшегося от Котре до Сейзериа, вели следы прямо к опушке леса.
Это были следы элегантных сапог для верховой езды.
На снегу виднелись оттиски шпор.
Жак, не задумываясь, бросился в погоню.
Его грубые башмаки отпечатались рядом с изящными сапогами, широкая крестьянская нога — рядом с узкой ступней горожанина.
Было уже пять часов утра, начинало светать, и Мишель решил не ходить дальше.
Раз его сын Жак взял след, можно не беспокоиться: молодой браконьер стоит старого. Мишель сделал большой крюк по полям, будто возвращался из леса Сейзериа, и зашел в трактир, чтобы там подождать сына.
Жак уж, верно, догадается, что отец ходил по его следу и остановился в этом уединенном кабачке.
Мишель постучался в ставни, и ему открыли; хозяин его знал, да и привык к ночным посещениям. Мишель велел подать бутылку вина, пожаловался на неудачную охоту и, прихлебывая из стакана, попросил позволения подождать сына, которому, может быть, больше повезло, чем ему.
Нечего и говорить, что хозяин охотно разрешил.
Мишель растворил ставни, чтобы глядеть на дорогу.
Через минуту раздался стук в окно.
Это был Жак.
Отец окликнул его.
Жаку повезло не больше, чем отцу: он вернулся ни с чем.
Бедняга весь закоченел.
В очаг подбросили вязанку дров, подали еще стакан.
Жак обогрелся и выпил вина.
Браконьерам надо было вернуться в замок Черных Ключей до рассвета, чтобы там не заметили их отсутствия. Мишель заплатил за дрова, за вино, и оба вышли из кабачка.
Ни тот ни другой в присутствии хозяина не обмолвились ни словом о том, что их волновало: никто не должен был заподозрить, что они выслеживали вовсе не дичь, а человека.
Но едва переступив порог, Мишель начал расспрашивать сына.
Жак рассказал, что, напав на след, он довольно далеко зашел в лес, как вдруг на развилке троп перед ним вырос какой-то мужчина с ружьем и спросил, что он делает здесь в такой ранний час. Жак отвечал, что выслеживает дичь.
— Тогда ступайте дальше, — заявил незнакомец, — вы же видите, здесь место занято.
Жак признал справедливость этого требования и покорно отошел на сто шагов.
Но когда он повернул налево, чтобы возвратиться на тропинку, откуда его оттеснили, ему столь же внезапно преградил дорогу второй вооруженный человек, обратившийся к нему с тем же вопросом.
Жак, не придумав ничего другого, ответил, как и в первый раз:
— Я выслеживаю дичь.
Тут незнакомец указал ему пальцем на опушку леса и произнес угрожающим тоном:
— Хотите послушать моего совета, дружок? Ступайте-ка вон туда: там вам будет лучше, чем здесь.
Жак подчинился или сделал вид, что подчиняется. Дойдя до указанного места, он прокрался вдоль оврага и, убедившись, что невозможно, по крайней мере сейчас, отыскать след г-на де Валансоля, пустился напрямик по полям. Выйдя на большую дорогу, он заглянул в трактир, где надеялся встретить своего отца и, действительно, застал его там.
Как мы уже знаем, они возвратились вдвоем в замок Черных Ключей, когда первые лучи солнца едва начали пробиваться сквозь ставни.
Все описанные нами происшествия они пересказали Ролану со множеством подробностей, которые мы опускаем. Выслушав их внимательно, молодой офицер пришел к убеждению, что два вооруженных человека, преградившие дорогу Жаку, вовсе не браконьеры, а Соратники Иегу.
Но где же может находиться их логово? В здешних местах нет ни заброшенного монастыря, ни развалин.
И друг Ролан хлопнул себя по лбу.
— Какой же я болван! — воскликнул он. — Почему я раньше об этом не подумал?
На его лице появилась торжествующая улыбка, и он обратился к двум охотникам, которые были в отчаянии, что не смогли сообщить хозяину никаких точных сведений.
— Ну, друзья мои, — сказал он им, — теперь я знаю все, что мне хотелось знать. Ложитесь и спите спокойно, вы это заслужили, черт подери!
И, подавая им пример, Ролан улегся и крепко заснул. Наконец-то он решил эту важную задачу, над которой бился так долго и безуспешно.
Его осенила догадка, что Соратники Иегу перебрались из Сейонского монастыря в пещеры Сейзериа, и он тут же вспомнил о подземном ходе, соединяющем эти пещеры с церковью в Бру.
XLVII. РАЗВЕДКА
В тот же день, между двенадцатью и часом, сэр Джон, воспользовавшись разрешением, полученным накануне, явился с визитом к мадемуазель де Монтревель.
Все произошло именно так, как того желал Морган. Сэр Джон был принят как друг дома, как жених, чье сватовство оказывало честь семейству.
Амели дала согласие исполнить желание брата и матери и волю первого консула, но сослалась на единственное препятствие — на состояние своего здоровья — и просила отложить свадьбу. Лорд Тенли подчинился; его мечта почти осуществилась, и он был вполне удовлетворен.
Вместе с тем он понимал, что слишком долго задерживаться в Бурке было бы неудобно, поскольку Амели (как мы знаем, под тем же предлогом нездоровья) осталась в замке одна, без матери и брата.
Итак, он попросил разрешения посетить Амели еще раз завтра, добавив, что в тот же вечер уедет из Бурка.
Сэр Джон сказал, что будет ждать свидания с ней до тех пор, пока она не приедет в Париж или пока г-жа де Монтревель не вернется в Бурк. Последнее казалось более вероятным: Амели уверяла, что для восстановления здоровья ей необходимы весеннее тепло и деревенский воздух.
Благодаря рыцарской деликатности сэра Джона желания Моргана и Амели исполнились: у них оставалось время для тайных свиданий.
Мишель узнал подробности этого визита от Шарлотты, а Ролан услышал их от Мишеля.
Ролан решил ничего не предпринимать до отъезда сэра Джона.
Однако ему все же хотелось проверить свою догадку.
С наступлением темноты он надел охотничий костюм, накинул сверху куртку Мишеля, прикрыл лицо широкополой шляпой, заложил пару пистолетов и охотничий нож за пояс и, крадучись, вышел на дорогу, ведущую из Черных Ключей в Бурк.
Остановившись у казармы, он спросил, где капитан.
Жандармский капитан находился у себя в комнате. Ролан поднялся к нему и назвал себя. Было еще только восемь часов, и, опасаясь, что его увидят в окно, он погасил лампу.
Собеседники остались в темноте.
Капитан уже слышал, что произошло три дня тому назад на дороге в Лион, и, зная, что Ролан остался жив, ожидал его посещения.
К немалому удивлению капитана, Ролан попросил у него только две вещи: ключ от церкви в Бру и ломик. Передав Ролану оба предмета, капитан вызвался сопровождать его, но тот отказался: Ролан помнил, что кто-то выдал его перед стычкой у Белого Дома, и опасался потерпеть неудачу вторично.
Поэтому он попросил капитана никому не говорить ни слова и ждать его возвращения, даже если он задержится на час или два.
Капитан обещал.
С ключом в правой руке, с ломиком в левой Ролан тихонько обогнул церковь, отпер боковую дверь, запер ее за собой и очутился перед складом фуража.
Он прислушался: в церкви стояла мертвая тишина.
Он осмотрелся, сунул ключ в карман и, припомнив свои детские годы, проворно взобрался на гору сена высотой не менее пятнадцати футов, с широкой площадкой наверху; затем, будто с крепостного вала, он скатился вниз по откосу на пол, вымощенный надгробными плитами.
Клирос, огражденный справа и слева высокими стенками, а с третьей стороны — амвоном, был пуст.
Дверь в перегородке была отворена, и Ролан без труда проник на клирос.
Прямо перед ним возвышалась гробница Филибера Красивого.
В головах саркофага лежала большая квадратная плита; под ней начинался спуск в подземную усыпальницу.
Ролану был знаком этот тайный ход; он подошел к плите и встал на колени, отыскивая на ощупь щель между камнями.
Найдя ее, он просунул ломик в выемку и поднял плиту.
Придерживая одной рукой тяжелую плиту, он осторожно спустился в склеп.
Потом медленно положил плиту на место.
Могло показаться, будто ночной посетитель добровольно покидает мир живых и нисходит в царство мертвых.
Тому, кто мог бы наблюдать его при свете и в темноте, на земле и под землей, показалось бы странным невозмутимое спокойствие этого человека, который бродил среди мертвецов, чтобы разыскать следы живых, и, невзирая на мрак, одиночество, зловещую тишину, даже не вздрагивал, натыкаясь на мраморные гробницы.
Он пробирался ощупью среди могил, пока не нашел железную решетку, преграждавшую вход в подземный коридор.
Ролан проверил замок: дверь была заперта только на щеколду.
Он всунул конец ломика между щеколдой и дужкой и тихонько нажал.
Решетка растворилась.
Прикрыв дверь, но не запирая ее, чтобы иметь возможность вернуться обратно, Ролан спрятал ломик в уголок за дверью.
Напрягая слух, широко раскрыв глаза, сосредоточив все силы, чтобы хоть что-то расслышать и разглядеть во тьме, Ролан двинулся дальше; он с трудом дышал в спертом воздухе, сжимая заряженный пистолет в одной руке и опираясь другою о стену подземного коридора.
Так он шел около четверти часа.
Ощутив на плечах и на руках ледяные капли, сочившиеся со сводов подземелья, он понял, что проходит под руслом Ресузы.
Но вот Ролан наткнулся на дверь, которая вела из подземного перехода в каменоломню. Отворив ее, молодой человек на минуту остановился. Воздух стал свежее, кроме того, ему послышались вдалеке какие-то звуки, а на каменных столбах, подпиравших своды, мерцали отблески блуждающих огней.
Судя по неподвижности ночного путника, могло показаться, что он колеблется, но если бы кто-нибудь разглядел его лицо, то увидел бы, что оно озарилось надеждой.
Ролан снова пустился в путь, торопясь туда, где он видел свет, туда, где ему слышался шум.
Чем ближе он подходил к тому месту, тем шум становился все явственнее, а свет разгорался все ярче.
Было очевидно, что в каменоломне скрывались люди; но кто они? Ролан решил узнать это во что бы то ни стало.
Он находился уже в десяти шагах от гранитного зала, расположенного на перекрестке штолен, который нам знаком по нашему первому посещению пещеры Сейзериа. Прижавшись к стене, Ролан бесшумно крался вперед; казалось, будто в темноте скользит оживший барельеф.
Наконец, дойдя до поворота, он осторожно высунул голову из-за угла и увидел, что перед ним лагерь Соратников Иегу.
Их было там человек двенадцать или пятнадцать, и они сидели за ужином. Роланом овладело безумное желание броситься в толпу врагов, напасть на них и биться до последней капли крови.
Но он подавил в себе этот безрассудный порыв, тихонько отступил назад и, никем не замеченный, ни в ком не вызвав подозрений, довольный и радостный, с горящими глазами, повернул обратно той же дорогой.
Итак, теперь все объяснилось: отчего опустел Сейонский монастырь, куда исчез г-н де Валансоль, почему мнимые браконьеры охраняли вход в пещеру Сейзериа.
На этот раз он сумеет им отомстить, и месть будет жестокой, месть будет беспощадной.
Ролан подозревал, что разбойники всякий раз щадили его — ну так и он прикажет не трогать их до времени. Разница лишь в том, что они хотели сохранить ему жизнь, а он собрался предать их смерти.
Пройдя около половины пути, Ролан услышал позади какой-то смутный шум; он обернулся, и ему показалось, что вдали брезжит огонек.
Он ускорил шаг. Выйдя из двери, он больше не опасался сбиться с дороги: здесь была уже не каменоломня со множеством извилистых переходов, а узкий, прямой, сводчатый коридор, ведущий прямо к решетке склепа.
Через десять минут Ролан снова прошел под руслом руки, а минуту или две спустя, вытянув руку, дотронулся до железной решетки.
Он вынул ломик из угла, где тот был спрятан, вошел в склеп, бесшумно замкнул за собою дверь и, пройдя между гробницами, ощупью отыскал лестницу; взобравшись по ступенькам, он уперся головой в каменную плиту, отодвинул ее и поднялся в мир живых.
Здесь было еще довольно светло.
Ролан вышел из клироса, притворил дверь амвона, чтобы все оставалось в прежнем положении, взобрался на сено, пересек площадку и скатился вниз с противоположной стороны.
Вынув ключ из кармана, он отпер церковную дверь и очутился на улице. Жандармский капитан поджидал его; они переговорили между собой, вышли вдвоем из казармы и направились в Бурк обходным путем, чтобы не быть замеченными, затем прошли через ворота рыночной площади, затем — по улице Революции, улице Свободы и по Испанской улице, переименованной в улицу Симонно. Потом Ролан спрятался за углом улицы Греф и стал ждать.
Жандармский капитан отправился дальше один.
Он свернул на улицу Урсулинок, уже семь лет носившую название Казарменной. Там квартировал командир бригады драгун; тот уже собирался ложиться в постель, когда капитан появился у него в спальне. Они обменялись несколькими словами, после чего командир драгун поспешно оделся и последовал за гостем.
Лишь только командир бригады и жандармский капитан вышли на площадь, от стены отделилась какая-то тень и приблизилась к ним.
То был Ролан.
Трое мужчин совещались около десяти минут. Ролан давал распоряжения, остальные слушали и одобрительно кивали.
Затем они разошлись.
Командир драгун вернулся к себе, Ролан с жандармским капитаном отправились дальше по улице Звезды, спустились по лестнице Якобинцев на улицу Нового Бурка и кружным путем вышли на дорогу в Пон-д'Эн.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95