Ролан поцеловал сестру, пожелал ей спокойной ночи, добавив, что до крайности утомлен, и закрыл за собой дверь.
Но, несмотря на эту жалобу, Ролан, войдя к себе, не стал готовиться ко сну. Он начал пересматривать свои трофеи, рыться в ящике с оружием и извлек пару великолепных пистолетов, изготовленных на версальской мануфактуре и пожалованных его отцу Конвентом; он проверил курки, продул стволы, удостоверяясь, что они не заряжены.
Пистолеты оказались в полном порядке.
Потом Ролан положил их рядышком на стол, тихонько отворил дверь, огляделся по сторонам; убедившись, что никто за ним не следит, что в коридоре и на лестнице нет ни души, он подошел к двери сэра Джона и постучал.
— Войдите, — отозвался англичанин. Сэр Джон и не думал ложиться.
— Вы мне подмигнули, и я сообразил, что вы хотите что-то мне сказать, — проговорил сэр Джон, — как видите, я вас поджидал.
— Разумеется, я хочу вам что-то сказать, — с веселой улыбкой проговорил Ролан, растягиваясь в кресле.
— Дорогой мой хозяин, я уже немного изучил вас, — заявил англичанин, — и вот, когда у вас такой веселый вид, я уподобляюсь вашим крестьянам: мне становится страшновато.
— Вы слышали, о чем они толковали?
— Ну да, они рассказали великолепную историю о привидениях. У меня в Англии есть замок, где по временам появляются призраки.
— А вы их видели, милорд?
— Да, когда я был маленьким. К сожалению, когда я вырос, они исчезли.
— Так всегда случается с привидениями, — улыбнулся Ролан. — Они приходят и уходят. Какое счастье, что я приехал домой, как раз когда в Сейонском монастыре завелись привидения!
— Да, — отвечал сэр Джон, — большая удача. Но вы уверены, что они там имеются?
— Нет. Но послезавтра я буду все знать.
— Каким же образом?
— Я решил завтра провести там ночь.
— О! — воскликнул англичанин. — Хотите, я пойду с вами?
— Мне это было бы очень приятно, милорд, но, к сожалению, это невозможно!
— Как! Невозможно?
— Смею вас уверить, дорогой мой гость!
— Невозможно? Но почему?
— Вы знакомы с нравами привидений, милорд? — серьезным тоном спросил Ролан.
— Нет.
— А я знаком: привидения появляются только при известных условиях.
— Объясните же, в чем дело.
— Ну, возьмем, например, Италию и Испанию, милорд. Это самые суеверные страны, а между тем там нет привидений, а если они и появляются, черт возьми, то раз в десять лет, в двадцать лет, в столетие.
— А чем вы это объясните?
— Отсутствием туманов, милорд.
— О-о!
— Так оно и есть. Вы меня понимаете: туман — это атмосфера привидений. В Шотландии, в Дании, в Англии — в этих странах туманов — множество привидений: призрак отца Гамлета, призрак Банко, тени жертв Ричарда Третьего. В Италии имеется лишь одно привидение — призрак Цезаря. К тому же где является он Бруту? В Филиппах — в Македонии, во Фракии, то есть в странах, которые можно уподобить Дании и Шотландии. Во Фракии туманы нагнали такую тоску на Овидия, что он назвал «Скорбными элегиями» созданные там стихи. Почему у Вергилия тень Анхиза является Энею? Да потому, что Вергилий родом из Мантуи. А вы знаете, что такое Мантуя? Это страна болот, настоящий лягушатник, фабрика ревматизмов, атмосфера, насыщенная испарениями, следовательно, гнездо привидений.
— Продолжайте, я слушаю вас.
— Вы бывали на берегах Рейна?
— Да.
— В Германии, не так ли?
— Да.
— Вот вам страна фей, ундин, сильфов, следовательно, и привидений — при богатстве фантазии, что стоит их вообразить? — и все это объясняется наличием тумана. Но в Италии, в Испании где, черт возьми, укрыться привидениям? Никаких испарений! И будь я сейчас в Испании или в Италии, я отказался бы от завтрашней затеи.
— И все-таки я не понимаю, почему вы не хотите взять меня с собой! — настаивал сэр Джон.
— Погодите. Я уже сказал, что призраки не появляются в некоторых странах, так как там нет подходящих природных условий. Позвольте теперь вам рассказать, что еще требуется, чтобы могло появиться привидение.
— Говорите, говорите! — воскликнул сэр Джон. — Честное слово, я никого не слушал с таким интересом, как вас, Ролан!
И англичанин, в свою очередь, растянулся в кресле, предвкушая удовольствие, какое ему доставят импровизации человека с такой причудливой фантазией, которого за пять-шесть дней их знакомства он наблюдал в самых различных проявлениях характера.
Ролан поблагодарил его наклоном головы.
— Так вот в чем дело, милорд, и вы, конечно, меня поймете. Я столько раз в своей жизни слышал рассказы о привидениях, что досконально изучил этих молодцев, как будто сам их выдумал. Зачем появляются привидения?
— Вы меня спрашиваете? — удивился сэр Джон.
— Да, вас.
— Признаюсь, у меня нет ваших познаний, и я не могу ответить на ваш вопрос.
— Так знайте же, милый лорд, привидения появляются, чтобы напугать того, кто их видит.
— Бесспорно.
— Черт побери, они или хотят кого-нибудь напугать, или сами боятся этого человека. Так было, например, с господином де Тюренном: являвшиеся ему призраки оказались фальшивомонетчиками. Вам знакома эта история?
— Нет.
— Я расскажу вам ее в другой раз, — не будем отклоняться от нашей темы. Вот почему, если привидения находят нужным появиться, — что бывает редко! — они избирают грозовую ночь, когда полыхают молнии, гремит гром и бушует ветер: это их декорация.
— Должен признать, что дело обстоит именно так.
— Погодите! Бывают минуты, когда даже самый храбрый человек чувствует, как у него по жилам пробегает дрожь. Пока еще у меня не было аневризмы, со мной это случалось раз десять, когда над головой сверкали сабли, словно молнии, и орудия оглушали, подобно грому. Но с тех пор как я стал страдать аневризмой, я бросаюсь туда, где все это видится и слышится. К счастью, привидения этого не знают — они думают, что я могу испытывать страх.
— А между тем это невозможно, верно? — спросил сэр Джон.
— Что поделаешь! Если человек не боится смерти, а, напротив, имеет основания, реальные или мнимые, желать ее, то скажите, чего после этого он может страшиться? Но повторяю, возможно, что привидения, которые вообще-то очень осведомлены, как раз этого и не знают. Однако им известно, что та или иная обстановка, все, что мы видим и слышим, усиливает или уменьшает чувство страха. Возьмем пример: где чаще всего появляются призраки? В темноте, на кладбищах, в заброшенных монастырях, на развалинах, в подземельях, где все окружающее наводит на нас ужас. Что предшествует их появлению? Звон цепей, стоны, вздохи — все это создает атмосферу жути. Они ни за что не покажутся при ярком свете или при звуках кадрили. Нет, страх — это бездна, в которую спускаются со ступеньки на ступеньку, пока у вас не закружится голова, тут вы поскользнетесь и полетите, зажмурив глаза, на дно пропасти… Почитайте рассказы о таких явлениях, и вы увидите, как действуют призраки: вначале небо заволакивается тучами, гремит гром, свистит ветер, хлопают ставни, скрипят двери. Если в комнате человека, которого они хотят напугать, горит лампа, то пламя колеблется, бледнеет и гаснет. Непроглядный мрак! Тогда в темноте слышатся горестные вопли, стоны, лязг цепей. Наконец дверь отворяется и появляется привидение. Должен сказать, что все привидения, которых я не видел, но о которых читал, показывались именно при таких обстоятельствах. Верно я говорю, сэр Джон?
— Совершенно верно.
— А бывают ли случаи, когда призрак видят одновременно два человека?
— В самом деле, о таких случаях мне не приходилось ни читать, ни слышать.
— Это очень просто объясняется, дорогой лорд: вы понимаете, что вдвоем не страшно. Испуг — это нечто странное, таинственное, не зависящее от нашей воли; чтобы его испытать, надо находиться в темноте и в одиночестве. Привидение ничуть не страшнее пушечного ядра. А разве солдат боится пушечного ядра при свете дня, когда он окружен товарищами и чувствует рядом их локти? Нет, он идет прямо на орудие, его убивают или он убивает. Но такая безбоязненность не нравится привидениям. Поэтому они никогда не показываются сразу двум лицам. Потому-то, милорд, я и хочу идти в монастырь один. Если вы будете со мной, то не появится даже самое смелое привидение. Если я ничего не увижу или увижу что-нибудь важное, тогда вы отправитесь послезавтра. Ну что ж, по рукам?
— Идет! Но почему бы мне не пойти первым?
— Прежде всего потому, что эта мысль пришла в голову не вам, а мне, и я заслужил такое преимущество. Во-вторых, я родился здесь, в свое время был связан с этими добрыми монахами, и больше шансов, что они явятся с того света именно мне. Наконец, я хорошо знаю эту местность, и если придется убегать или кого-нибудь преследовать, в любом случае я справлюсь с этим лучше вас. Что, вы согласны с моими доводами, дорогой лорд?
— Совершенно. Но я смогу пойти туда послезавтра?
— Конечно. В любой день и в любую ночь, когда вам заблагорассудится. Я настаиваю только на том, что пойду первым. А теперь, — добавил, вставая, Ролан, — обещайте, что все это останется между нами. Ни слова никому на свете! Иначе привидения могут узнать и принять соответствующие меры. Будет чертовски обидно, если эти молодцы оставят нас в дураках!
— Не беспокойтесь. Вы пойдете с оружием, так ведь?
— Если бы я верил, что буду иметь дело только с призраками, я пошел бы, засунув руки в карманы. Но, как я уже сказал, я помню фальшивомонетчиков господина де Тюренна и возьму с собой пистолеты.
— Не хотите ли взять мои?
— Нет, благодарю вас. Хотя они и очень хороши, я решил больше никогда ими не пользоваться.
Он усмехнулся и прибавил с невыразимой горечью:
— Они приносят мне несчастье. Спокойной ночи, милорд! Сегодня я должен как следует выспаться, чтобы завтра меня не клонило ко сну. И, крепко пожав руку англичанину, он покинул его комнату.
Когда он подошел к своей спальне, его поразило, что дверь открыта; он был уверен, что затворил ее.
Но, войдя к себе, он сразу понял, в чем дело: перед ним стояла сестра.
— Как! — воскликнул он удивленно и встревожено. — Это ты, Амели?
— Да, это я, — отвечала девушка.
Она подошла к брату, и он поцеловал ее в лоб.
— Ты не пойдешь, — спросила она с мольбой в голосе, — не правда ли, мой друг?
— Куда? — спросил Ролан.
— В монастырь.
— А кто говорит, что я туда пойду?
— О! Уж я-то тебя знаю и сразу догадалась.
— А почему ты не хочешь, чтобы я пошел в монастырь?
— Я боюсь, как бы с тобой не случилось несчастья.
— Вот как! Значит, ты веришь в привидения? — спросил Ролан, пристально глядя ей в лицо.
Амели опустила глаза, и Ролан почувствовал, как дрожит ее рука.
— Я полагаю, — сказал Ролан, — что Амели, та, которую я так хорошо знал, дочь генерала де Монтревеля, сестра Ролана, слишком умна, чтобы поддаваться таким нелепым страхам! Ты не можешь верить дурацким россказням о бряцании цепей и мелькающих огоньках, о призраках, о привидениях!
— Если бы я этому верила, мой друг, я бы так не тревожилась. Если даже и существуют призраки, то это бесплотные души, которые не могут испытывать земной ненависти. Да и за что привидению ненавидеть тебя, Ролан? Ведь ты никому не делал зла.
— Ты забываешь о тех, кого я убил на войне или на дуэли!
Амели покачала головой:
— Их я не боюсь.
— Так чего же ты тогда боишься?
Девушка подняла на него свои прекрасные глаза, влажные от слез, и бросилась в его объятия, пряча лицо у него на груди.
— Не знаю, Ролан, — отвечала она. — Но что поделаешь! Я боюсь!
Молодой человек осторожно приподнял ее голову и спросил, нежно целуя ее длинные ресницы:
— Неужели ты думаешь, что завтра я буду сражаться с привидениями?
— Не ходи в монастырь, брат! — с мольбою в голосе воскликнула Амели, не отвечая на вопрос Ролана.
— Это матушка поручила тебе отговорить меня, признайся, Амели!
— Нет, брат, нет, матушка мне ничего не поручала, — я сама догадалась, что ты хочешь пойти туда.
— Ну что ж, если я задумал, — твердо заявил Ролан, — то непременно пойду, так и знай, Амели!
— Даже если я буду тебя умолять, брат, — заломив руки, проговорила девушка, и в ее голосе звучала скорбь. — Даже если буду умолять на коленях?
И она опустилась к ногам брата.
— О женщины, женщины! — воскликнул Ролан. — Непостижимые создания! Ваши слова загадочны, ваши уста никогда не выскажут тайны сердца! Вы плачете, умоляете, дрожите, но почему? Одному Богу известно! Нам, мужчинам, никогда не узнать этого! Я пойду, Амели, потому что так решил, а если я принял какое-нибудь решение, никакая сила в мире не заставит меня отказаться! А теперь поцелуй меня, не бойся ничего, и я шепотом скажу тебе важную тайну.
Амели подняла голову и устремила на брата вопросительный взгляд, в котором сквозило отчаяние.
— Уже больше года, как я убедился, — продолжал молодой человек, — что, на свою беду, никак не могу умереть. Поэтому будь спокойна и не тревожься.
Ролан произнес эти слова таким скорбным тоном, что Амели, которой до сих пор удавалось сдерживать слезы, направилась в свою спальню, громко рыдая.
Услышав, что дверь сестры захлопнулась, офицер затворил свою дверь.
— Посмотрим, — прошептал он, — кому из нас первому это надоест, мне или судьбе!
XVI. ПРИВИДЕНИЕ
На другой день, примерно в тот же час, в какой мы в предыдущей главе расстались с Роланом, он, удостоверившись, что все обитатели замка Черных Ключей легли спать, тихонько приоткрыл свою дверь, затаив дыхание спустился по лестнице, вошел в переднюю, бесшумно отодвинул засов выходной двери и спустился с крыльца. Тут он остановился и оглядел замок. Убедившись, что все спокойно и во всех окнах темно, он решительно отворил ворота.
Как видно, петли были еще днем смазаны маслом; решетка распахнулась без малейшего скрежета и столь же беззвучно закрылась за Роланом, и он быстро зашагал в направлении дороги от Пон-д'Эна до Бурка.
Не прошел он и ста шагов, как послышался колокол в Сен-Жюсте; ему как эхо отвечал бронзовым звоном колокол в Монтанья; пробило половину одиннадцатого.
Молодой человек шагал так быстро, что мог за какие-нибудь десять минут дойти до монастыря. Он не стал огибать лес и направился по тропинке, которая вела прямо к обители.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95