— Я ведь объяснил Какубэю, что не могу точно определить срок окончания работы.
— Я не могу больше обходиться без меча.
— В таком случае заберите его.
— Что?
Кодзиро искренне удивился. Ремесленник не смеет так отвечать самураю. Кодзиро понял, что здесь заранее приготовились к его визиту. Пора переходить к главному делу.
— Говорят, у тебя живет Миямото Мусаси из Мимасаки.
— Кто вам сказал? — подозрительно спросил Коскэ. — Да, он действительно гостит здесь.
— Позови его. Мы с ним давно не виделись, с той поры, как расстались в Киото.
— Ваше имя?
— Сасаки Кодзиро. Он меня знает.
— Передам, но не уверен, захочет ли он вас видеть.
— Одну минуту.
— Да?
— Объясню подробнее. В доме даймё Хосокавы я случайно услышал, что у вас живет человек, который по описаниям похож на Мусаси. Я пришел, чтобы пригласить Мусаси немного выпить и поболтать.
— Понятно, — ответил Коскэ, удаляясь в глубину дома. Кодзиро обдумывал, как поступить, если Мусаси, почуяв неладное, откажется от встречи. Пронзительный вопль прервал его размышления.
Кодзиро буквально вылетел из дома. Его план разгадали и обернули против него самого. Мусаси, конечно, выбрался наружу через черный ход и пошел в атаку. Но кто кричал? Осуги? Короку? Дзюро?
«Не везет!» — подумал Кодзиро, приготовившись к схватке. Он был натянут как струна.
— Рано или поздно, но это должно было случиться, — пробормотал он. Он знал об этом с того дня, когда они встретились на перевале горы Хиэй. И вот час пробил! Если Осуги уже мертва, то кровь Мусаси будет принесена В жертву за упокой ее души.
Кодзиро пробежал шагов десять, когда кто-то окликнул его.
— Короку, это ты?
— Я… я ранен, — простонал тот.
— Где Дзюро?
— Он тоже…
— Где он?
Кодзиро увидел окровавленное тело Дзюро, простертое на земле шагах в тридцати. Готовый к отражению нападения, Кодзиро крикнул:
— Куда делся Мусаси?
— Нет, не Мусаси…
— Что? Ты хочешь сказать, что напал кто-то другой?
— Нет, не Муса… — Голова Короку безжизненно поникла. Кодзиро подбежал к Дзюро и приподнял его за ворот кимоно, липкий от крови.
— Дзюро, кто напал? Куда он побежал?
Дзюро жалобным голосом простонал в ответ:
— Мама… прости, зря я был…
— Ты о чем? — раздраженно рявкнул Кодзиро, выпуская его из рук.
— Кодзиро! Кодзиро, это ты? — раздался голос Осуги.
Старуха беспомощно лежала в придорожной канаве, покрытая грязью, соломой и очистками овощей.
— Вытащи меня! — стонала старуха.
— Как тебя угораздило свалиться?
Кодзиро бесцеремонно выдернул Осуги из канавы и, как мешок, бросил ее на дороге.
— Куда ушел тот человек? — проговорила старуха, словно бы вторя вопросу Кодзиро.
— Кто, нападавший?
— Да. Это был тот самый человек, который следил за нами.
— Он неожиданно набросился на вас?
— Да, налетел как смерч. Выскочил из-за угла и поразил Дзюро. Короку не успел вытащить меч, как тоже был ранен.
— Куда он исчез?
— Он оттолкнул меня, я упала и не видела, но шаги удалились вон в том направлении. — Старуха показала в сторону реки.
Кодзиро пересек большой пустырь, на котором торговали лошадьми, и добежал до дамбы Янагихара. За ней виднелись штабеля леса, костры и какие-то люди. Подбежав ближе, Кодзиро увидел, что это носильщики паланкинов.
— Моих товарищей ранил незнакомый человек, подберите их и доставьте в дом Хангавары Ядзибэя в плотницком квартале. Возьмите и старую женщину, — приказал он носильщикам.
— На вас напали грабители?
— А здесь они есть?
— Хватает. Мы их сами побаиваемся.
— Неизвестный побежал в этом направлении. Никого не видели?
— Только что?
— Да.
— Нет. Как с оплатой?
— С вами рассчитаются на месте.
Кодзиро быстро осмотрел штабеля бревен, берег реки и решил вернуться домой. Встречаться с Мусаси без Осуги не было смысла. В последний раз его взгляд скользнул по зарослям павлонии, и он заметил блеск меча. Кодзиро вовремя отскочил, на землю упали задетые клинком ветки.
— Жалкий трус! — крикнул Кодзиро.
— Ошибаешься, — раздалось в ответ, и последовал еще один выпад. Кодзиро отскочил метра на два.
— Если ты Мусаси, то почему должным образом не…
Снова сверкнул меч.
— Кто ты? — крикнул Кодзиро. — Ты не обознался случаем?
Кодзиро в очередной раз увернулся. Нападавший понял, что попусту тратит силы. Сменив тактику, он надвигался на Кодзиро, выставив вперед меч.
— Никакой ошибки нет, — с ненавистью проговорил он. — Быть может, мое имя что-нибудь тебе скажет. Меня зовут Ходзё Синдзо.
— Ты из школы Обаты?
— Ты оскорбил учителя и убил моих товарищей.
— По воинскому кодексу ты можешь вызвать меня на поединок в любое время. Сасаки Кодзиро не играет в прятки.
— Я убью тебя.
— Попытайся!
Кодзиро спокойно наблюдал, как сокращается расстояние между ними. Четыре, три метра… Кодзиро распахнул кимоно на груди и положил правую руку на рукоятку меча.
— Смелее! — насмешливо крикнул он противнику.
Издевка слегка поколебала решимость Синдзо, и в этот миг Кодзиро сделал молниеносный выпад. Меч сверкнул и тут же снова был в ножнах.
Синдзо неестественно замер, расставив ноги. Крови не было видно, но было ясно, что он ранен. Левая рука сжимала горло, хотя правая все еще стискивала меч, направленный на Кодзиро.
Синдзо с хрипом выдохнул. За его спиной раздался топот ног. В подбежавшем человеке Кодзиро узнал Коскэ. Избегая ненужной теперь встречи, Кодзиро нырнул в тень. Коскэ подхватил падающего Синдзо.
— Убийство! — крикнул Коскэ. — На помощь!
Кровавый лоскуток отвалился от шеи Синдзо, и потоком хлынула кровь, обагряя кимоно раненого.
КУСОК ДЕРЕВА
Еще одна незрелая слива упала с дерева. Мусаси ничего не слышал. Яркий свет лампы падал на его склоненную голову с непокорной гривой жестких волос, слегка отдававших медью.
«Какой трудный ребенок!» — бывало, жаловалась его мать. Упрямство осталось с ним на всю жизнь, как и шрам на макушке от карбункула.
Мусаси резал статуэтку Каннон, погрузившись в воспоминания о матери. Порой ему казалось, что в статуэтке проглядывают материнские черты.
— Все еще работаешь? — раздался из-за фусума робкий голос Коскэ. — Тебя спрашивает человек по имени Сасаки Кодзиро, он ждет внизу. Хочешь с ним поговорить или сказать, что ты уже спишь?
Мусаси едва ли слышал Коскэ.
Стол, колени Мусаси, пол — все было усыпано древесной стружкой. Он резал фигурку богини в обмен на обещанный меч. Задача весьма трудная, потому что Коскэ обладал тонким вкусом.
Когда Коскэ вынул из шкафа небольшой обрубок дерева, Мусаси сразу догадался, что дереву много лет. Действительно, ему было около семи веков. Коскэ почитал обрубок как семейную реликвию, поскольку привез его из храма при гробнице принца Сётоку в Синагэ.
— Мне посчастливилось побывать там, когда храм ремонтировали, — рассказывал Коскэ. — Плотники и монахи рубили старые балки на дрова. Я попросил отпилить мне от балки кусок, потому что не мог перенести бессмысленного расточительства.
Дерево оказалось податливым, но Мусаси нервничал, потому что боялся испортить бесценный материал.
Громко хлопнула садовая калитка. Мусаси очнулся от мыслей и впервые за весь вечер оторвался от работы. «Может быть, Иори?» — подумал он, прислушиваясь. Раздался голос хозяина дома.
— Что стоишь разинув рот? — произнес Коскэ, который ругал жену. — Не видишь, что человек тяжело ранен. Несите его в дом.
Люди затащили Синдзо в комнату.
— Есть сакэ, чтобы промыть рану? Я сбегаю домой и принесу.
— А я за лекарем!
— Спасибо, — с глубокими поклонами поблагодарил помощников Коскэ. — Думаю, он выживет.
Мусаси понял, что случилось нечто чрезвычайное. Смахнув стружки с колен, он спустился по скрипучей лестнице вниз и вошел в комнату, где перед раненым стояли Коскэ с женой.
— Еще не спишь? — удивился полировщик мечей.
Мусаси склонился над раненым, пристально вглядываясь в его лицо.
— Кто это?
— Ходзё Синдзо, сын даймё Авы. Я сам только что признал его. Славный мальчик, ученик Обаты Кагэнори.
Мусаси осторожно приподнял повязку и осмотрел рану, уже промытую сакэ. Чрезвычайно ровный срез обнажал пульсировавшую артерию. Раненый чудом выжил. «Кто?» — спросил себя Мусаси. Судя по ране, меч задел шею в движении вверх при выполнении приема «Полет ласточки».
«Полет ласточки» — любимый прием Кодзиро.
— Известны подробности? — спросил Мусаси хозяина.
— Нет.
— Могу сказать лишь одно — это работа Сасаки Кодзиро.
Поднявшись к себе, Мусаси растянулся на татами, словно не замечая приготовленную рядом постель. Стружки валялись по всей комнате. Мусаси проработал без перерыва сорок восемь часов. Он не учился ремеслу резчика, ему недоставало умения. Его вдохновлял лишь образ Каннон, запечатленный в его сердце, а единственным приемом была способность отвлечься от посторонних мыслей, когда он воплощал в дереве выношенный в сердце образ.
Порой ему казалось, что фигурка удается, что рука пошла легко, но вдруг кинжал срывался, делая неверный срез. От куска дерева в конце концов осталось всего десять сантиметров.
Во дворе пел соловей. Мусаси не заметил, как заснул. Он проснулся через час, полный сил и бодрости. Голова была свежей и ясной. «На этот раз получится», — сказал себе Мусаси. Он спустился во двор к колодцу, умылся, прополоскал рот. Вернувшись к себе, он уверенно взял кинжал.
Теперь он по-новому ощущал дерево. Он чувствовал застывшие в нем столетия. Мусаси знал: если последняя попытка не удастся, то останется лишь кучка стружек. Мусаси работал с лихорадочным упорством, не разгибаясь и не прерываясь, чтобы попить воды.
Небо посветлело, запели птицы, в доме началась утренняя уборка. Фусума в комнате Мусаси были закрыты.
— Мусаси, ты жив? — послышался тревожный голос хозяина. Коскэ отодвинул створку и вошел к гостю.
— Не получается, — вздохнул Мусаси, откладывая кинжал. Перед ним лежал остаток заготовки длиной в большой палец.
— Не выходит?
— Нет.
— А где дерево?
— Изрезал. Бодисаттва не пожелал воплотиться в дереве.
Мусаси потянулся. Он чувствовал себя человеком, возвращающимся к действительности из путешествия в загадочный мир озарений и разочарований.
— Не получается, — повторил он. — Надо обо всем забыть и настроить мысли на другой лад.
Мусаси лег на спину и закрыл глаза. Голову заполнил ослепительно белый туман. Душа неслась в бесконечной пустоте.
В это утро почти все постояльцы покидали постоялый двор. Четырехдневная конная ярмарка закончилась. Барышники разъезжались по домам. Теперь несколько недель постоялый двор будет пустовать.
Хозяйка окликнула поднимающегося по лестнице Иори.
— Что тебе? — спросил мальчик.
Сверху ему хорошо была видна проплешина на макушке хозяйки.
— Куда это ты?
— Наверх, к учителю. А что?
— Не задавай вопросов, а лучше скажи, когда ты ушел отсюда?
— За день до позавчера, — ответил Иори, посчитав на пальцах.
— Три дня назад, да?
— Так.
— Хорошо провел время? Уж не лисы ли тебя околдовали?
— Откуда тебе известно? Сама лиса, похоже. — Иори, довольный своей шуткой, поднялся еще на несколько ступеней.
— Твоего учителя там нет.
— Не верю.
Иори взбежал наверх, но скоро вернулся совершенно растерянный.
— Он сменил комнату?
— Не понимаешь? Он совсем уехал.
— Правда?
— Сомневаешься, так посмотри книгу постояльцев. Видишь — «выехал»?
— Но почему? Не дождавшись меня?
— Да. Потому что ты слишком долго болтался невесть где.
— Но… но… — Из глаз Иори брызнули слезы. — Пожалуйста, скажи, куда он ушел?
— Он мне не докладывал. А тебя он бросил, потому что ты непутевый.
Иори выскочил на улицу, беспомощно оглядываясь по сторонам. Почесывая гребнем редкие волосы, хозяйка закатилась хриплым смехом.
— Не суетись; — крикнула она Иори. — Я пошутила. Твой учитель живет напротив у полировщика мечей.
Иори запустил в нее соломенным конским башмаком. С виноватым видом Иори появился в комнате Мусаси, сел в официальную позу и еле слышно произнес:
— Я вернулся.
Он уже заметил сумрачное настроение, царившее в доме, оглядел комнату учителя, заваленную стружкой.
— Я пришел, — повторил Иори чуть громче.
— Кто это? — пробормотал Мусаси, открывая глаза. — Иори.
Мусаси резко сел. Он обрадовался в душе, увидев мальчика, но чувств не выразил.
— А, это ты, — коротко бросил он.
— Простите, что задержался. Ответа не последовало.
— Простите меня, учитель!
На этот раз извинения сопровождались поклоном, но Мусаси промолчал.
Мусаси встал, затянул пояс и приказал:
— Открой окно и прибери в комнате.
Он вышел, прежде чем Иори успел произнести: «Слушаюсь!» Мусаси спустился вниз и справился о состоянии раненого.
— Спал крепко, — ответил Коскэ.
— Я позавтракаю и сменю тебя. Ты устал, — предложил Мусаси, но Коскэ отказался.
— У меня к тебе просьба, — обратился он к Мусаси. — Надо сообщить в школу Обаты о происшествии, но мне некого послать.
Мусаси пообещал, что отправит Иори или сходит сам. Когда он поднялся к себе, в комнате было чисто.
— Иори, ответ принес?
— Вот он, — бодро ответил Иори, радуясь, что его не ругали. Он извлек конверт из-за пазухи.
— Дай сюда.
Иори на коленях приблизился к учителю и протянул письмо. Сукэкуро писал:
«Господин Мунэнори является наставником сегуна, поэтому он не может с вами встретиться. Если вы посетите нас по другому поводу, то, вероятно, наш господин сможет повидать вас в додзё. Если вы непременно хотите испытать стиль Ягю, то вам следовало бы встретиться с Ягю Хёго. К сожалению, он отбыл в Ямато по причине болезни господина Сэкисюсая. Разумнее поэтому отложить ваш визит к нам. О деталях договоримся позднее».
Мусаси улыбнулся. Иори, почувствовав, что гроза миновала, непринужденно вытянул ноги и проговорил:
— Их дом совсем не в Кобикитё, а в Хигакубо. Усадьба богатая. Кимура Сукэкуро угощал меня такой едой…
— Иори! — строго прервал его Мусаси, недовольный фамильярностью мальчика.
Мальчик быстро подобрал под себя ноги и ответил."
— Да, господин!
— Три дня слишком большой срок, если ты и заблудился. Что с тобой стряслось?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145