Караван оказался меньше, чем он ожидал: восемнадцать верблюдов, три чело
века и осел. Верблюдов, нагруженных тяжелыми тюками, в которых, по всей вид
имости, были льняные ткани, связали так, чтобы каждый из погонщиков управ
лял шестью животными. Цезарион понял, что, до того как они подобрали его на
дороге, каждый вез свой багаж на осле, но теперь им пришлось взвалить свои
вещи себе на спину. Очевидно, это был очень бедный караван, поскольку на в
ерблюдах не было места для погонщиков.
Двух помощников Ани звали Менхес и Имутес Ц отец средних лет и его сын, пр
имерно ровесник Цезариона, Ц оба неотесанные египтяне, с темной кожей, п
охожие на самого Ани. Они были против того, чтобы Цезарион ехал на осле и п
ил их пиво, и спорили по этому поводу с Ани на египетском просторечии. Ани,
как догадался Цезарион, все-таки переубедил их, сказав, что есть надежда п
олучить вознаграждение с корабля, который стоит в Беренике.
Их караван отправился в дорогу примерно за час до захода солнца. Ослу хот
елось пить, он явно был не в духе и норовил брыкаться, даже когда Ани взял е
го за поводья. Боль в боку становилась все сильнее; Цезариону казалось, чт
о они никогда не дойдут до Гидревмы, что ему суждено вечно скитаться по те
мной пустыне, преодолевая один бесконечный километр за другим, потом еще
один, и еще... Когда же они наконец прибыли на стоянку, Цезарион даже не осоз
нал этого. К тому моменту он лежал почти без сознания и дрожал, уткнувшись
лицом в ослиную холку и обхватив руками шею животного. Он только недовол
ьно пробормотал что-то, когда его стали стаскивать с осла, и тут же вскрик
нул от острой боли в правом боку. Содрогаясь от рыданий, юноша повалился п
рямо в пыль, подтянув ноги к животу. Было темно и холодно, вокруг него стол
пились люди. Чей-то женский голос шепнул ему на ухо: «Ш-ш-ш!», после чего его
внесли в какое-то помещение и бережно положили на тюфяк. Он лежал с закрыт
ыми глазами и слышал, как кто-то спорит рядом с ним.
Он снова пришел в себя, как только почувствовал на своих губах живительн
ую влагу. Рядом с Цезарионом стояла женщина и держала в руках лампу, от кот
орой падали неясные тени. Он лежал на соломенном тюфяке возле каменной с
тены; над его головой было натянуто что-то вроде навеса. Цезарион непоним
ающе моргал глазами. Другая женщина начата брызгать водой из чаши на его
хитон в том месте, где было бурое пятно от засохшей крови. Она отколола фиб
улу Фибула
Ц (гр. fibula Ц скоба) Ц металлическая застежка для одежды, одновременно слу
жащая украшением
, которая скрепляла хитон на плече, промокнула губкой его тело под х
итоном и затем снова смочила водой кожу возле раны. Женщина, которая держ
ала светильник, наклонилась и взяла фибулу.
Ц Эй! Это не твое! Ц воскликнул Ани, который стоял тут же, посредине палат
ки, и неотрывно наблюдал за женщинами.
Цезарион увидел его, но промолчал.
Женщина поплевала на запачканную фибулу, потерла о свое плечо и посмотре
ла на нее при свете лампы. Цезариону показалось, что на лице этой далеко не
молодой женщины появилось недовольство.
Ц Золотая, Ц сказала она, обращаясь к Ани.
Ц И не твоя, Ц повторил египтянин, забирая у нее фибулу.
Ц Мы не воровки! Ц с обидой в голосе произнесла женщина. Ц Неужто ты дум
ал, что мы собираемся украсть ее?
Ани фыркнул.
Ц Да уж. Вы и так грабите меня, запрашивая такую цену. Подайте-ка мне его п
ояс и сандалии, а еще вон тот амулет, что висит у него на шее.
Женщина, которая держала чашу с водой, улыбнулась Цезариону. Она была мол
оже, чем та, со светильником, и кожа у нее была темнее. Ее зубы блестели при с
вете лампы. Она зачерпнула еще воды из чаши, затем расстегнула пояс, сняла
его и отдала Ани. Затем она потянулась за шелковым мешочком с лекарствен
ной смесью, но Цезарион вцепился в него обеими руками.
Ц Нет, Ц еле слышно произнес он. Ц Мне это нужно.
Ц Ага, Ц сказал Ани, присаживаясь на корточки рядом с ним. Ц Значит, ты сн
ова в здравом уме? И все же этот амулет, мальчик, будет в большей сохраннос
ти у меня.
Ц Мне он нужен, Ц настаивал Цезарион. Египтянин пожал плечами.
Ц Как знаешь, Ц сказал он и взглянул на старшую женщину. Ц Я рассчитыва
ю на то, что амулет никуда не денется сегодня вечером, как и цепочка, на кот
орой он висит. Это всего лишь амулет, там ничего нет, кроме трав.
Вероятно, он заглядывал в мешочек, если знает, что в нем находится, подумал
Цезарион с неприязнью. Должно быть, он обшарил его в поисках денег.
Женщина с более темной кожей расстегнула на нем сандалии. Ани взял их, зас
унул под мышку и поднялся, чтобы уйти.
Ц Куда ты уходишь? Ц задыхаясь, спросил Цезарион. Караванщик не внушал е
му ни симпатии, ни доверия, но этим двум женщинам он доверял еще меньше. Он
знал, что они сделают что-то такое, что причинит ему боль. Чувствуя, как вод
а впитывается в ткань и размягчает корку запекшейся крови на его боку, он
представил, что ему придется испытать, когда они сорвут с него хитон. О Апо
ллон и Асклепий, как же тогда будет больно!
Ц Мне нужно посмотреть на свой караван, Ц коротко ответил египтянин. Ц
Мальчик, я плачу четыре драхмы
Единица измерения массы Древней Греции, ра
вная в различных полисах от 4 до 7 граммам; также серебряная монета веса
этим женщинам за то, что они за тобой поухаживают и обмоют рану. Скаж
ешь мне, если они недостаточно хорошо будут с тобой обращаться за эти ден
ьги. Я вернусь вечером.
Он вышел из палатки, скрывшись в ночном сумраке. Темнокожая девушка снов
а улыбнулась Цезариону и вылила еще немного воды на его рану. Женщина, кот
орая была постарше, сплюнула, наклонилась и подергала рукой хитон. У Цеза
риона перехватило дыхание от боли. Она снова сплюнула и сказала что-то те
мнокожей девушке на незнакомом языке.
Девушка кивнула головой и затем, встав рядом с Цезарионом, подняла подол
своей туники, присела на корточки и помочилась прямо на рану.
Юноша отвернулся и приложил свой мешочек к лицу. Он привык к мукам и некот
орым невообразимым вещам, которых требовало врачевание. Считалось, что с
вежая моча хорошо смягчает запекшуюся кровь и одновременно промывает р
ану. Он старался представить, что горячая, жгучая боль на самом деле где-т
о в другом месте Ц вон в том камне на стене или в кварцевой прожилке...
Тем временем пожилая женщина снова взялась за хитон и начала осторожно о
тклеивать его от тела. Боль вспыхнула ярким, добела раскаленным огнем. Он
почувствовал удушье и вцепился зубами в мешочек. К горлу снова подкатила
тошнота вместе со знакомым ощущением всепоглощающего ужаса...
Рабу отрезали нос, и кровь идет пузырями из зияющей раны. Он так истошно во
пит, что невозможно слушать. Стражники бьют его кнутами. На концах кожаны
х хвостов кнута приделаны шипы, и они оставляют большие рваные раны на об
наженной спине и ягодицах несчастного.
Цезарион плачет. Он подбегает к матери и хватается за подол ее платья. Цар
ица смотрит на него сверху вниз и улыбается. Сегодня ее волосы завиты, а ди
адему украшает пурпурная лента, расшитая жемчугом.
Ц Прикажи им остановиться! Ц умоляет ее Цезарион. Ц Пожалуйста, пусть о
ни прекратят! Он же не нарочно!
Ц Он оскорбил тебя, Ц говорит ему Клеопатра. Ц Сын мой, царь никогда не м
ожет позволить, чтобы кто-либо, оскорбивший его, остался безнаказанным. Е
сли царь это допустит, то потеряет авторитет, а вместе с потерей авторите
та он может лишиться и жизни.
Вопли раба становятся еще истошнее. Из кровавой массы, в которую преврат
илась его спина, показались белые кости.
Ц Пожалуйста, пожалуйста, Ц всхлипывает Цезарион. Кто-то играет на флей
те. Звуки доносятся из благоухающего сада Ц чарующие, чистые и пронзите
льно красивые.
Затем наступил день. Все вокруг было тихо и спокойно. Он лежал на спине, гл
ядя на крышу палатки. На нем не было одежды, не считая льняной повязки, кот
орой обмотали его грудь вдоль нижних ребер. В правом боку Цезарион ощуща
л ноющую боль, что было удивительно, поскольку он не мог вспомнить, где уши
б его.
«Наверное, снова был приступ, и я на что-то упал», Ц сквозь дрему подумал ю
ноша. Затем он вспомнил, что раньше уже просыпался и думал об этом.
Постепенно обрывки, оставшиеся в памяти, начали складываться воедино. Он
осторожно потрогал повязку на боку. Под ней была рана, которую он так и не
увидел. Ему вдруг стало интересно, насколько тяжело он ранен. Цезарион на
щупал мешочек с травами и облегченно вздохнул, радуясь, что он все еще на м
есте. Приложив его к лицу, он подумал: «Интересно, эти женщины рассказали А
ни о том, что у меня был приступ? Лучше бы они промолчали, ведь до Береники е
ще день пути».
Пришла темнокожая девушка, и ему показалось, что она искренне обрадовала
сь его пробуждению. Дав ему воды, она начала весело что-то рассказывать. Ч
ерез какое-то время он узнал язык, на котором она говорила, Ц это был диал
ект племен, живущих в пещерах на побережье Красного моря. Его мать знала э
тот язык, но Цезарион так и не выучил его.
Ц Ты говоришь по-гречески? Ц спросил юноша, но девушка засмеялась и пок
ачала головой.
Она жестами показала, что ему пора есть, и вышла из палатки. Вскоре она вер
нулась с миской в руках. Придерживая его за плечи, девушка помогла Цезари
ону приподняться и сесть. Когда он прислонился к стене палатки, она начал
а с ложечки кормить его пропаренной чечевицей с кориандром. Есть ему не х
отелось, но пустой желудок охотно принимал пищу. Со вчерашнего дня Цезар
ион почти ничего не ел, не считая двух фиг, но во рту было сухо, а язык так бо
лел, что он не смог бы справиться и с куском хлеба. Он вдруг подумал о том, чт
о позавчера у него не было даже крошки во рту, и невесело улыбнулся, вспомн
ив всех своих докторов, которые утверждали, что воздержание от еды вызыв
ает приступы. Девушка улыбнулась и сказала что-то ободряющее. Накормив е
го, она помогла ему снова лечь и принесла подушку под голову.
Когда Цезарион пришел в себя в следующий раз, было опять жарко, но вполне т
ерпимо. Боль постепенно утихла, и юноша спокойно лежал, набираясь сил и пр
ислушиваясь. Где-то невдалеке блеяли козы, звучали чьи-то голоса, но, о чем
говорили люди, он не разобрал. Зевс свидетель, до чего же чудным местом был
а Гидревма! Убежище от палящего солнца, вода в бесплодной пустыне, люди... И
эта миловидная темнокожая девушка...
Может, ему стоит остаться здесь на несколько дней? Цезарион подозревал, ч
то прошлой ночью у него начался жар, потому что в рану все же попала инфекц
ия. Он чувствовал, что рана начала заживать, но в дороге ему наверняка снов
а станет хуже. Юноша содрогнулся от отвращения, подумав о том, что ему внов
ь придется взбираться на этого противного осла. О Дионис, еще одна такая н
очь, и ему не жить!
Вне всякого сомнения, египтянин будет настаивать, чтобы отправиться в Бе
ренику сегодня же вечером, но нужен ли ему теперь Aни? До моря осталось око
ло двадцати четырех километров, и все время дорога идет вниз, под уклон. Он
может навсегда распрощаться с Ани, чтобы не слышать его оскорблений, и по
йти в Беренику самостоятельно, как только достаточно окрепнет.
Юноша поежился, вспомнив, что Ани ждет денег и вряд ли согласится уйти, не
получив вознаграждения. Хорошо, что у него есть фибула с хитона, Ц он може
т отдать ее в знак благодарности.
Цезарион нахмурился. Он был твердо уверен, что на нем не было этой фибулы в
ту ночь, когда напали римляне. Он спал в хитоне Ц они все так спали Ц по дв
ум причинам: во-первых, из-за прохладных ночей в пустыне, а во-вторых, пото
му что это сэкономило бы время, если бы им пришлось немедленно уехать. Одн
ако фибулы на нем не было. Это был военный хитон, сшитый на левом плече и ск
олотый фибулой на правом, чтобы можно было снять ее и сражаться правой ру
кой. Фибула все время колола в плечо во время сна, поэтому он постоянно сни
мал застежку. Кроме того, он никогда не спал в поясе и сандалиях.
Должно быть, римляне одели его перед тем, как положить на погребальный ко
стер. Цезарион представил, как они возятся с его телом: закалывают хитон, з
астегивают пояс, надевают сандалии, укладывают руки и ноги, Ц и ему стало
противно. О Геракл! Хоть бы этот хитон оказался тем же самым, что был на нем,
когда в палатку ворвался Родоп. Пытаясь восстановить в памяти картину на
падения, он вспомнил огромное пятно запекшейся крови, но не припомнил ни
каких рваных дырок от копья. Не исключено, что римляне раздели его и глуми
лись над его обнаженным телом. Сказать точно Цезарион не мог.
Мегасфен, Эвмен и Гелиодор лежали на костре в той же самой изорванной оде
жде, в которой встретили смерть. Но теперь он отчетливо вспомнил, что на ни
х не было ни фибул, ни поясов, ни сандалий. Конечно, римляне не оказали бы им
больше почтения, чем сыну царицы.
Цезарион вдруг подумал о том, что римляне могли выставить его тело на все
общее обозрение. Возможно, они бросили его посреди лагеря, нарядив в пурп
урный хитон и царскую диадему, желая показать как: своим людям, так и пленн
икам, чтобы все они увидели царя и согласились с тем, что он мертв. Затем он
и, скорее всего, забрали хитон и диадему, а также взяли его личные печатки
и другие вещи, с помощью которых он мог бы доказать, кем является на самом
деле. Таким образом, они смогут предъявить императору в Александрии дока
зательства того, что Цезарион мертв. Если бы римляне находились поблизос
ти от города, они наверняка взяли бы с собой его тело или, по крайней мере, е
го голову. Но никому не хотелось везти разлагающийся труп в течение деся
ти дней через пустыню, а потом еще четырнадцать дней вниз по Нилу. О Дионис
! Как же никто при всем этом не заметил, что он еще дышит?
Похоже, никто из римлян не догадался, что у него случился приступ. Они, вер
оятно, даже не знали о его болезни. Царица пресекала любые разговоры об ущ
ербности сына и следила за тем, чтобы пересуды о болезни ее первенца не вы
ходили за пределы дворца.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57